Екатерина проводила дни с доньей Эльвирой, Марией, другими фрейлинами и леди Поул. Все было бы неплохо, если бы не странности английской жизни и постоянная тоска по дому, по Испании. Очень мешала враждебность дуэньи к Маргарет Поул: наставница явно ревновала воспитанницу к жене камергера. Донья Эльвира не упускала ни малейшей возможности принизить ее. Временами Екатерина возмущалась, когда ее вынуждали выступать в утомительной роли посредника, почти миротворца, но ей очень нравилась Маргарет Поул, и она хотела как-то возместить то зло, какое причинили этой женщине, в особенности ради нее. К тому же Екатерина чувствовала, что Маргарет понимала и ценила ее старания сохранять мир. Донья Эльвира, со своей стороны, казалось, заботилась только об одном: оградить Екатерину от общества Маргарет.

Мария села рядом с принцессой и взялась за вышивание, мимоходом передразнила суровый взгляд дуэньи и широко улыбнулась. Екатерина едва сдерживала смех. Общество неунывающей Марии очень ей помогало. Той тоже казались странными порядки в Ладлоу и досаждал холод. Однако жизнь для Марии была приключением, и она наслаждалась каждым новым днем. Когда Екатерина уставала от тяжелого нрава доньи Эльвиры, Мария была рядом, готовая сочувственно выслушать или пошутить.

Последние несколько недель они не выпускали из рук вышивку, пели, занимались музыкой, танцевали и болтали, сколько хватало сил и позволяло знание языка. Екатерина упорно занималась английским и побуждала своих фрейлин к тому же; ее речь день ото дня становилась все более беглой. Зима потихоньку шла к концу, время заполняли молитвы в капелле Святой Марии Магдалины и веселые игры с детьми Маргарет Поул – Генрихом, Урсулой и важным малышом Реджинальдом, который только что научился ходить.

Артура Екатерина видела редко. Он вернулся к занятиям со своим наставником, добродушным и ученым доктором Линакром, и несколько раз председательствовал в совете Валлийской марки[5], который собирался в охотничьем домике у ворот замка. Иногда Екатерина бывала вместе с ним там или в Тикенхилле, красивом дворце Артура неподалеку от Бьюдли, но муж бóльшую часть времени был занят. Она подозревала, что он мучит сам себя, стараясь оправдать высокие ожидания отца; здоровье его не улучшалось, но он пренебрегал этим. Иногда Екатерина замечала, что доктор Алькарас наблюдает за принцем, однако он ничего не говорил, а она боялась поинтересоваться его мнением, опасаясь услышать то, чего ей знать не хотелось. Пять раз они с Артуром для создания видимости супружества проводили ночи вместе, но, оставаясь наедине, только разговаривали, а потом погружались в сон. Среди ночи Екатерину неизменно будил кашель Артура.

Гости появлялись у них редко – вокруг свирепствовала страшная болезнь, уносящая множество жизней. Наследника престола негоже подвергать опасности заразиться. Время от времени за их вечерним столом появлялся местный лорд или член совета принца, но Екатерина предпочла бы, чтобы те сидели дома. Не хватало еще, чтобы Артур подхватил заразу, какая бы она ни была; она боялась, что его организм не сможет сопротивляться болезни. Принц и без того уже походил на скелет. Руки и ноги у него были как палки.

На Масленой неделе Артур еще раз предложил ей разделить с ним ложе. Ночь прошла беспокойно: принц метался во сне и был весь в поту, несмотря на февральскую стужу. Теперь они лежали в ожидании рассвета, как обычно не прикасаясь друг к другу, и обсуждали возможность летней поездки ко двору.

– Ехать нужно летом, – сказала Екатерина. – Не могу представить себе, что еще раз проделаю этот путь зимой.

Артур не ответил. Она повернулась посмотреть на него и увидела, что он сжимает рукой грудь и ловит ртом воздух.

– Боже, как больно! – с трудом выдыхал принц.

Его сотряс ужасный приступ кашля, и когда страдалец снова в изнеможении откинулся на спину, продолжая прижимать руку к груди, на подушке остались яркие пятна крови.

Несколько надрывающих сердце мгновений Екатерина смотрела на них, потом выскочила из кровати, надела ночной халат и послала за доктором Алькарасом и сэром Ричардом Поулом.

Когда они пришли, принцесса сидела в маленькой комнате перед спальней, Маргарет Поул держала ее за руку и с тревогой во взгляде слушала рассказ о произошедшем. Явилась донья Эльвира и замерла: как посмел кто-то, кроме нее, утешать ее принцессу! Потом, услышав, что случилось, она оттаяла. Ее суровые глаза даже наполнились слезами. Она взяла Екатерину за другую руку и сжала ее.

Они ждали, почти никто ничего не говорил. Пришел отец Алессандро и помолился за Артура. Наконец из спальни с мрачным лицом появился доктор Алькарас:

– Ваше высочество, крепитесь. Все так, как я и подозревал уже некоторое время. Принц очень болен. По моему скромному мнению, он в последней стадии чахотки.

– О Боже милостивый, – крестясь, прошептала Екатерина; она была потрясена, хотя это известие и не стало для нее полной неожиданностью. – Бедный, бедный Артур! Он так молод…

Глаза принцессы наполнились слезами.

– Господь призывает к себе тех, кого больше всего любит, – пробормотал отец Алессандро, кладя руку на ее плечо.

Горе, очевидно, стерло все различия: донья Эльвира и Маргарет Поул зарыдали в объятиях друг друга. По велению священника все они опустились на колени и молились о том, чтобы страдания Артура не были слишком тяжелыми или продолжительными. Яснее осознав печальное значение услышанного, Екатерина почувствовала, что печалится больше о семье Артура, чем о себе.

– Это будет страшным ударом для короля Генриха и королевы Елизаветы. Они возлагали на Артура все свои надежды! – Слезы заструились по щекам Екатерины, стоило ей представить, как подействует на родителей принца это печальное известие. – Сколько ему осталось?

– Недолго. Я глубоко сочувствую вам, ваше высочество.

– Он знает?

– Я его подготовил.

– Я должна пойти к нему.

Принцесса вернулась в опочивальню. Артур был бледен как полотно. Он больше не хватал ртом воздух, хотя дышал с трудом. Принц повернулся к ней, и она снова вспомнила Хуана: кожа у того тоже была полупрозрачная, очень красивая, но безжизненная. Хуан заболел и скончался внезапно, а вот с теми, кому только что предрекли скорую кончину, шестнадцатилетней Екатерине иметь дело еще не доводилось.

Однако Артур сразу дал понять, что эту тему затрагивать не стоит.

– Не беспокойтесь, Кэтрин, – сказал он, силясь улыбнуться. – Мне уже легче. Не будете ли вы так добры, чтобы попросить Уиллоуби и Грифида зайти ко мне? Полагаю, мне пора вставать и идти на заседание совета.

– Не лучше ли отдохнуть?

– Отдохнуть я еще успею! – с горячностью ответил Артур.

– Я позову ваших придворных, – ответила Екатерина, поскольку поняла, что возражать не следует, и сделала вид, что не заметила слез на его лице.

Екатерина быстро прошла через приемную и начала спускаться по лестнице. Вскоре до нее донеслись голоса, и она остановилась, прислушиваясь.

– Он болен, потому что спит с леди Кэтрин, – говорил Морис Сент-Джон, приближенный Артура.

– Ну да, разве можно винить его? – отвечал Энтони Уиллоуби. – Если бы она была моей женой, я каждую ночь проводил бы с ней в постели.

Екатерина залилась краской. Какой позор, слышать, как тебя обсуждают в таких выражениях.

– Говорят, это хорошо, когда парень получает свое удовольствие, если может, – скорбным тоном заметил Грифид ап Рис. – Не могу в это поверить. Все надежды… У меня никогда не было лучшего господина.

Екатерина на цыпочках поднялась обратно и послала за мужчинами пажа. Потом она удалилась в свои покои, бросилась на постель и разрыдалась.

Артур немного оправился. Он предавался своим обычным дневным занятиям, и у него хватило сил, чтобы в Великий четверг вымыть ноги пятнадцати беднякам – по одному за каждый год его жизни, но после этого всем стало ясно: отпущенное ему время истекает. В конце марта слабость приковала принца к постели. Тогда он попросил подать ему перо и пергамент, а также привести поверенного, и объявил, что намерен выразить свою последнюю волю.