– Сегодня к воеводе лучше не ходить, – сказал Збруев. – Он с утра зол как чёрт.

На что Маркел, усмехнувшись, сказал:

– А у меня бумага с золотой печатью! Поэтому пойду. А вы присмотрите пока за слоном. Он не норовистый. Но не дразнить его! Не то затопчет.

Сказав это, Маркел поправил шапку (с жар-птичьим пером) и пошёл вверх к кремлю. День был погожий, но холодный, ветреный.

Подойдя к кремлёвским проездным воротам, Маркел достал из-за пазухи подорожную с золочёной печатью, и стрельцы перед ним сразу расступились. Так же перед ним расступились и на крыльце воеводских хором, и в сенях, и перед медной кованой дверью, которая сама собой открылась – и Маркел вошёл в ответную палату, одной рукой снял шапку, а вторую руку, с золочёной подорожной, выставил вперёд и поклонился. В ответ очень тяжело вздохнули. Маркел распрямился и увидел перед собой князя Ивана Михайловича Воротынского, первого, то бишь главного казанского воеводу. Воротынский возлежал на мягкой лавке, и вид у него был очень недобрый. Да, и вот что ещё: рядом с Воротынским, на низеньком столике, стояла баклажка с чарочкой, а возле неё лежало несколько зубчиков чеснока. Эх, подумал Маркел, не к добру это, надо было слушать Збруева…

Но было уже поздно – Воротынский ещё раз вздохнул и спросил:

– По делу или так пришёл?

Маркел выступил на шаг вперёд и протянул Воротынскому подорожную. Но Воротынский её брать не стал, а только нехотя окликнул:

– Осорин!

Маркел стоял с протянутой рукой и ждал. Наконец явился Осорин, молча взял у Маркела из руки подорожную и ушёл обратно. Воротынский подождал, когда Осорин закроет за собой дверь, и теперь спросил уже такое:

– Ну так чего тебе надо?

– Так Осорин… – начал было Маркел.

Но Воротынский свёл брови, Маркел замолчал. Воротынский наклонился к столику, налил чарочку, медленно выпил, взял зубчик чеснока и принялся жевать его. Потом взялся рукой за щёку и замер.

– А в Персии, – сказал Маркел, – жуют шафран. И как рукой снимает!

– Так то в Персии, – сказал Воротынский, – а то у нас!

Маркел поклонился.

– Знаем мы этих персиян! – грозно продолжил Воротынский. – Насмотрелись! – И сразу же спросил: – Слона привёз?

Маркел утвердительно кивнул.

– Под седлом ходит?

Маркел опять кивнул и прибавил:

– И танцует, и в хобот дудит, и на колени падает.

– Это хорошо, – сказал Воротынский. – А то в прошлом году подсунули неучёного зверя, и оттого была беда великая – сдох слон! А твой не дохнет?

– Нет! Мой здоров как дуб! – сказал Маркел.

– А как ему наша зима?

– Так не зима ещё!

– Вот-вот! – воскликнул Воротынский. – Ещё не зима, а уже смотри как морозит! А что будет дальше? Да так через неделю Волга станет и слон от холоду сдохнет! А царь-государь мне говаривал…

Но тут Воротынский замолчал, схватился за щёку, поморщился. Потом взял ещё один зубчик, пережевал его и проглотил, запил чарочкой, задумался. Маркел осторожно напомнил:

– Меня за слоном посылали. Слона надо срочно в Москву, а не то…

– Знаю, знаю! – сердито сказал Воротынский. – Я про этого слона вот так наслышан! – Он провёл себе рукой по горлу и продолжил: – Этот посол у нас тут всё лето сидел. Каждый день царю письма писал, жаловался: и то ему не так, и это. Так же и нам все уши прозудел: пустите, говорил, в Москву, или уеду на хрен! Ну и забрали его у меня, отвезли в Ярославль, сказали, что так к царю ближе, он поверил. Но это уже не моё дело, там на то есть другие, а вот за слона я по сей день в ответе. То есть, по-простому говоря, если слон вдруг сдохнет, с меня шкуру снимут. И тут вдруг такие холода! Никогда я таких холодных осеней не помню. Поэтому я говорю: куда его сейчас везти?! Привёз ты его сюда, и хорошо. Пусть теперь посидит здесь в тепле, погреется, а то небось продрог в дороге. А пока его потащат в Ярославль или даже в Москву, он же замёрзнет насмерть! Разве не так?

Маркел в ответ ничего не сказал, а только молчал, задумавшись. Воротынский выпил ещё чарку, закусил чесноком и продолжил:

– Слон здесь может и год просидеть, лишь бы здоров был, а то в прошлом году один сдох, и что с тем человеком после было, знаешь?

Маркел молчал. Воротынский тихо засмеялся и продолжил:

– И никто до сей поры ничего о нём не знает! Так ты что, хочешь, чтобы и мне так было? Поэтому и не проси, а будем сидеть здесь и ждать, когда потеплеет. Поэтому иди и стой внизу! А как только вернётся Осорин, он слона определит в слоновник тёплый и на прокорм его поставит, не поскупится. Также и тебе место найдут. И стол, и лежанку. А пока вон с глаз моих!

– А подорожная? – спросил Маркел.

– После подпишу, – ответил Воротынский. – Когда потеплеет!

Маркел тяжело вздохнул, развернулся и пошёл к двери. А там через сени вниз по лестнице. А там через ещё одни сени, потом по крыльцу, потом сошёл во двор, отошёл в сторонку и стал ждать Осорина. Хотя, думал Маркел, чего тут можно дождаться? Да ничего хорошего, потому что его ждут в Москве, посол туда, небось, уже приехал, и его надо встречать со слоном, чтобы всё было честь по чести… А слона нет и нет! И посол, на это глядя, развернётся и уедет в Персию, и там скажет шаху: так и так… И кто будет за всё это отвечать? Так, может, пока не поздно, ноги в руки – и бежать на пристань, нанимать порожний корабль…

Но у него нет таких денег, чтобы нанять корабль, думал Маркел. Да и чем бы он слона кормил? И главное, кто он теперь такой, если он без подорожной? Он что, спросят у него, царского слона украл? И Маркел стоял возле крыльца, а время шло и шло! Колокол на колокольне отбил четверть часа, потом половину, потом полный час, потом ещё, потом ещё, у Маркела уже ноги затекли стоять…

И наконец явился Осорин. Вид у него был очень строгий. Он сказал:

– Ну, что? Говорили же тебе: не лезь! Нет, сунулся! Держи!

И подал Маркелу подорожную. Маркел взял её, увидел золочёную печать и аж затрясся от радости. Но всё равно взялся читать и прочитал: репы на день полпуда, брюквы пуд, каши ячневой ведро, сухарей десять фунтов… И так далее. То есть и это всё было на месте. Маркел облегчённо вздохнул, перевернул бумагу на другую сторону, увидел подпись Воротынского, заулыбался и спросил:

– А как воевода?

– Уже много лучше, – сказал Осорин. – Вырвали ему этот проклятый зуб! С корнями! – Но тут же спохватился и прибавил: – Давай скорее! Вам же сегодня уезжать, а дел ещё вон сколько! Воевода говорит, чтобы не мешкали!

И они, развернувшись, пошли спешным шагом, вышли из кремля, спустились к пристани. Там стояла здоровенная толпа и было слышно, будто кто-то громко чавкает. Осорин спросил, что там такое, и ему ответили, что слон. Осорин пошёл через толпу, все перед ним расступались, Маркел чуть поспевал за Осориным. А когда они вышли на свободное место посреди толпы, то увидели там слона, который похаживал туда-сюда и пощипывал травку. Осорин сердито хмыкнул, обернулся к Маркелу и спросил, что неужели это всё, что слон умеет.

– Нет, почему же, – ответил Маркел. – Он ещё может людей давить. Насмерть.

Осорин осмотрелся, увидел Збруева и показал ему рукой вот так. Збруев велел всем расходиться. Но толпа даже не шелохнулась. Тогда Збруев позвал:

– Маркел Петрович!

Маркел выступил вперёд и приказал слону служить. Слон топнул всеми четырьмя ногами, потом встал на дыбы, задрыгал хоботом и опять встал на землю. Толпа расступилась. Маркел взял слона за бивень и повернулся к Осорину. Тот настороженно молчал.

– Чего ещё? – спросил Маркел.

– Ладно, – сказал Осорин. – Некогда тут языки чесать. Вам надо скорей в Москву. Пойдём, выберем тебе корабль.

И они, а это Осорин, Збруев, Маркел и слон, а за ними Иван Гриднев, казанский таможенный староста, иВаська-посыльный с Маркеловым сундуком, пошли вдоль причалов, рассматривали стоявшие при них корабли и пока что молчали. Потом Осорин вдруг остановился, посмотрел на один из кораблей и спросил, чей это. Гриднев посмотрел в свою таможенную книгу и ответил, что такого-то. Осорин велел идти дальше. И так они прошли мимо, может, полусотни кораблей, но Гриднев всё никак не мог удовольствоваться, пока они не подошли к так называемой большой насаде Петра Дьякова. Дьяков сказал, что собирается идти на ней на Ярославль, но отчаливать он думал только послезавтра, потому что до конца ещё не собрался.