Они сели в лодку, поплыли. Места начались совсем дикие, дремучие, и было очень много комарья, ну просто никак не отбиться. И небо было мрачное, серое, и ветер всё время дул в лицо. Маркел старался не смотреть вперёд, а по сторонам смотреть было не на что – берега были безлюдные, густо заросшие, угрюмые. Маркелу то и дело вспоминался ночной сон. Никак нельзя было его забыть! Сон так и пёр! Маркел крестился, читал «Отче наш», «Верую» – не помогало.
А сон был такой. Будто Маркел стоит в лесу на тропке и знает, что невдалеке от него Пелымский городок князя Аблегирима, а тропка ведёт к той священной вогульской берёзе на их священном молельном месте. Маркел чует, что его там ждут, но он стоит на месте и почему-то очень не хочет идти. Он только смотрел в ту сторну. Никого там видно не было, тропа была пустая. Потом вдруг затрещали ветки, раздались шаги. Шаги были очень тяжёлые. Маркел подумал, что надо бежать, но ноги его не слушались. А шаги становились всё ближе и ближе! Потом ветки раздвинулись, и на тропу вышел деревянный болван. Он был саженного роста, на нём был деревянный шлем, а в правой руке он держал нож, тоже деревянный. Болван шёл медленно, поскрипывал. Это не тот, думал Маркел, тот был соломенный, с копьём, и он того на клочья расстрелял, а этот не к нему идёт, этот ошибся! И ещё можно было убежать, а ноги как в землю вросли! Или, может, так оно и было? А болван был уже совсем близко! Рожа у него была страшенная: вместо глаз две дырки, вместо рта одна зарубка, вместо носа вторая, и всё. А нож стал уже железный! Болван поднял этот нож, второй рукой сорвал с Маркела шапку и схватил за волосы, резанул ножом по голове, по кругу, дёрнул за волосы и снял их как шапку, засмеялся страшно, сунул волосы себе за пояс, как добычу, – и стал человеком! Вогулом, конечно. В богатой шапке и в кольчуге. А Маркел, вместо него, стал деревянным. Маркел хотел закричать, да не смог, потому что кричать было уже нечем. Мысли тоже стали деревянными. Маркел только ещё успел подумать, что этот вогул и есть тот князь Агай, которого Маркел убил на стрельбище, а теперь Агай убил Маркела на их священном молельном месте…
И сразу стало темно. Маркел проснулся. Была ночь. Маркел долго лежал, молился, успокоился, закрыл глаза, сразу опять заснул…
И ему опять приснился князь Агай, который смеялся над ним и говорил, что вот что такое великая сила толых-аахтас, никто с ней не справится! А сейчас, прибавлял он, я тебя отведу к себе на Кондинское городище, там превращу обратно в человека – и вырву у тебя из груди сердце, обмакну в золу и съем, и выем весь твой костный мозг, а твои волосы повешу на нашей священной берёзе, но на самую нижнюю ветку, потому что только там тебе и место! И засмеялся, и схватил Маркела за руку…
Но тут Маркел, изловчившись, от него всё же вырвался, проснулся и всю оставшуюся ночь уже не спал, чтобы ему опять какая-нибудь дрянь не приснилась. Вот как тогда с Маркелом было. А теперь был день, и они плыли по реке, места были дикие, мрачные, с неба начало накрапывать. Как на погосте, подумал Маркел, не к добру всё это. И не Агая он боится, а просто почему-то вбилось в голову, что это был не просто сон, а это он так свою смерть почуял. А что! А такие места! Нож под ребро – и за борт. Плюхнешься тихо, никто не услышит. Подумав так, Маркел перекрестился. И ему вдруг сразу стало легче. Это, наверное, оттого, подумал Маркел, что он перед собой больше не таится. И это правильно! Если его судьба – сегодня помереть, то он всё равно помрёт, что бы он ни делал, так что дурить голову об этом – это только нечистого тешить. И Маркел даже заулыбался, и начал весело осматриваться по сторонам.
Но, правда, надолго его не хватило, и вскоре он опять сидел как сыч, щупал в рукаве кистень и помалкивал.
Только когда уже остановились на ночлег и гребцы начали готовить перекус, Маркел вдруг спросил, что такое священный камень толых-аахтас. Хозяин лодки, подумав, ответил, что он первый раз о таком слышит. И спросил, кто Маркелу про него рассказывал. Маркел сказал, что вогулы. А, засмеялся хозяин лодки, дикари они, чего с них взять, не надо их слушать. И сразу стал рассказывать про Бухару, какой это богатый и красивый город, какой там большой базар, как там всё дёшево, какой там порядок, как ханские стражники не дают никого ни обмануть, ни обокрасть и ни ограбить, и какие там удобные постоялые дворы, какие весёлые распивочные, так называемые гурт-ханы, какие бани и какие юные красавицы и как там, если нужно ещё денег, можно легко взять в рост в любой монете, потому что там есть свой монетный двор, на котором чеканят новенькие полновесные золотые дирхемы, которые тут же, в ближайшей меняльной конторе, можно проверить…
– А у тебя такие есть? – спросил Маркел.
– Сейчас нет, – сказал хозяин лодки. – Зачем мне носить их с собой? Я же говорю, там у любого менялы можно взять сколько угодно денег, и это под самый низкий залог!
Маркел согласно кивнул, а сам подумал: ври, собака, хочешь меня убить, я знаю, и улыбнулся.
А хозяин лодки продолжал. Теперь он рассказывал уже о других городах Великой Бухарии, как там богато и сытно живётся, кто там и как богатеет, а после о том, как ещё богаче живётся в Малой Бухарии, потом, как в Персии, потом, как в Индийском царстве, как в Китайском, как в Опоньском. Маркел слушал, улыбался, не перебивал – и ни во что не верил.
Ночью снова снился князь Агай. Он приходил то соломенным чучелом, то деревянным идолом, то живым вогулом с копьём и саблей – и Маркел ничего не мог с ним поделать, Агай резал у него с головы кожу вместе с волосами и кричал, а у Маркела кровь заливала глаза, но он не мог утереться, потому что руки были деревянные. Потом он, наконец, проснулся и остальную ночь уже не спал.
А утром ничего уже не спрашивал. И также весь день молчал. Места были ещё мрачней вчерашних. Берега сошлись, течение усилилось, гребцы с ним чуть справлялись. Хозяин лодки опасливо поглядывал по сторонам и время от времени что-то шептал – наверное, молился.
А вечером, когда они пристали к берегу, Маркелу показалось, что хозяин лодки как-то странно переглядывается с гребцами. Но Бог пока что миловал. Перекусили и легли. Маркел достал из рукава кистень и спал так чутко, что ему даже нечего не снилось.
На следующий день погода выдалась пасмурная, облака висели низко, между ними то и дело поблёскивали молнии. Что это за напасть сегодня такая, сердито сказал Маркел. На что хозяин лодки отвечал, что так всегда, когда подплываешь к Атбашу. Там ведь кончается Великий Лес и начинается не менее Великая степь. Верблюды, вступив на Атбаш, сразу останавливаются и их уже не сдвинешь с места. С них снимают товары и раскладывают на столах. А так как цены очень низкие, товары быстро раскупаются, и уже к вечеру первого дня часто всё бывает продано. Вот почему Ермак тогда так спешил.
– И он что, всё равно опоздал? – спросил Маркел.
– Нет, – ответил хозяин лодки. – Наоборот, он пришёл слишком рано. Бухарцев там ещё не было, а был только один старик сторож, который живёт там круглый год, присматривает за порядком. Старик вначале очень насторожился, когда увидел казаков, он думал, что они прибыли грабить. Но когда Ермак показал ему свой товар, а это были шкурки соболей, старик успокоился. А когда кое-какую часть этих товаров ему подарили, старик стал ещё приветливее и сказал, что, по его сведениям, караван прибудет уже завтра, надо только ночь переждать, а уже утром начнётся торговля. Ждать можно прямо здесь, на пристани, прибавил он, места здесь всем хватит. Но Ермак не захотел там ночевать, а велел развернуться, отплыть немного вниз по течению и остановиться на острове, который он приметил ещё днем по дороге туда. И как сказал Ермак, так казаки и сделали.
На этом хозяин лодки замолчал. Тогда Маркел спросил, а где тот остров. Хозяин лодки сказал, что обязательно покажет его, когда они будут плыть мимо, но это будет нескоро. И в самом деле, они после плыли ещё долго, островов на реке не было, и уже только под вечер Маркел по левую сторону от них увидел небольшой, низкий, густо заросший тальником остров.