Лицо свекрови засияло.

— С удовольствием, моя дорогая. И прошу вас, зовите меня матушкой.

— Хорошо, матушка, — ответила Екатерина, — если вы будете звать меня Кейт.

После долгих объятий и поцелуев — Екатерина сразу полюбила леди Сеймур — они с Томом уехали в Гринвич и в каюте сидели, держась за руки.

— Не могу поверить, что мы это сделали! — воскликнул Том, звонко целуя Екатерину.

— Если новость распространится, и пускай, — сказала она, думая, что чувствовать себя более счастливой, чем в этот момент, просто невозможно. И не важно, что у нее не было традиционной свадьбы с друзьями, родственниками и бросанием чулок; главное — их союз скреплен. А вынужденные уловки только придавали пикантности ситуации. — Если вашему брату и его жене это не понравится, что они смогут поделать, — сказала она своему новому супругу.

— С ним легко можно было бы уладить дело, если бы не она. — Том фыркнул. — Она им командует. Ох, как она разозлится, узнав, что жена презренного младшего брата мужа превосходит ее по статусу.

— Меня она тоже не жалует, — сказала Екатерина. — Считает, что я выскочка. По ее мнению, я ничем не лучше ее.

— А по-моему, так вы несравненно лучше! — воскликнул Том, и потом Екатерина оказалась в его объятиях и целовала его так самозабвенно, что с головы у нее слетел капор. Слава Богу, они закрыли двери, и гребцы не могли их видеть. А то пошли бы насмарку все меры предосторожности, которые она с таким старанием предпринимала.

— Что мы теперь будем делать? — спросила Екатерина.

Она предполагала, что Том отложит их бракосочетание до ее переезда в Челси, когда ему будет легче тайно приходить к ней по ночам, и вчера вечером, когда он обрушил на нее новость о свадьбе, была немало удивлена, хотя ей самой не терпелось улучить подходящий момент.

— Не беспокойтесь, дорогая, — ответил Том, — я занял апартаменты, предназначенные для придворных, в Гринвиче, одни из лучших. Они находятся далеко от ваших покоев, и там мы сможем уединиться. Никто нас не найдет.

Сердце у Екатерины радостно затрепетало, тело исполнилось нетерпения.

— Но мне трудно будет выбраться из своих покоев ночью. Одна из женщин всегда спит в моей комнате, а другая — на соломенном тюфяке за дверью.

— Тогда мы пойдем ко мне прямо сейчас, — заявил Том, и глаза его превратились в темные озера страсти.

Это были две обычные комнаты с уборной. Том застелил бельем и покрывалом — не слишком аккуратно — пуховую перину. Кроме маленького буфета и пары стульев, другой мебели здесь не имелось. Окна выходили в пустой ныне двор — такой тихий, что можно было услышать падение булавки на булыжник. Какой контраст с теми роскошными апартаментами, где провел с ней первую ночь Генрих, но это место показалось Екатерине раем. И стало раем, где новый супруг обладал ею посреди бела дня, пробудил в ней чувства, каких она до сих пор не знала, и унес в те отдаленные края, которые выходят за пределы земной жизни. Мир сузился до размеров этой комнаты, где они были вдвоем; остальное перестало существовать для Екатерины.

Не было никакой неловкости или скованности. Они сливались воедино и двигались так, словно были созданы друг для друга. Екатерина никогда еще не чувствовала себя такой живой, такой совершенной.

— Как жаль, что мы должны жить отдельно, — сказала она, когда Том помогал ей одеваться, умелыми пальцами шнуруя киртл. Он явно имел опыт в обращении с женщинами, и что с того? Екатерина едва ли ожидала от Тома иного в его-то возрасте, да и сама она не была новичком в любовных делах, три раза побывав замужем. И тем не менее до сего дня она не имела такого искусного любовника, как Том. — Но пока так безопаснее, — добавила Екатерина.

— Увы, хотя мне хотелось бы, чтобы было иначе, — сказал Том и потерся носом о ее шею.

Екатерина повернулась к нему, надела накидку и подумала, что должна будет снова облачиться в ненавистный бесформенный черный балахон.

После этого Том приходил каждый день, и они наслаждались украденными часами уединения в их скромном убежище для тайных свиданий. Остальное время Екатерина гуляла в расцветающих дворцовых садах со своими дамами и продолжала приводить дела в порядок; иногда звала музыкантов, чтобы развлечь себя и двор. Мария приехала к ней в Гринвич. Она была сильно расстроена смертью отца, и они беседовали до позднего вечера, вспоминая Генриха и заглядывая в будущее.

Мария хотела отправиться в Челси; ей нужна компания, и она поможет Елизавете с учебой. Екатерина ненавидела себя за мысли, что Мария создаст ей дополнительные проблемы. Ее падчерица явно нуждалась в утешении и поддержке, но это еще одна пара глаз, которые смогут увидеть то, что должно оставаться скрытым, к тому же Елизавета, уже превратившаяся в юную леди, восставала против попыток старшей сестры по-матерински наставлять ее.

— Она с каждым днем все больше походит на Анну Болейн, — пробормотала Мария, когда они наблюдали, как Елизавета демонстрирует дамам свои успехи в танцах. — Вы заметили, какие кокетливые взгляды бросает она на мужчин?

— Девочка просто взрослеет, — тихонько ответила Екатерина. — Жизнь была сурова к ней, поэтому она подкрепляет уверенность в себе суетными пустяками. Я слежу за ней, не беспокойтесь.

— Просто мне не хочется, чтобы она стала такой же, как ее мать. Я люблю Елизавету, вы знаете, хотя она и не сестра мне.

Екатерина вздохнула и мягко проговорила:

— Мария, всем видно, что это не так.

— Ну, мне это не заметно, — обиженно возразила Мария. — И я никогда в это не поверю.

Екатерина покачала головой. Такой убежденности ей нечего было противопоставить. А делать из Марии врага она не хотела.

Однажды ясным весенним днем Екатерина вместе с падчерицами села в барку и отправилась в Уайтхолл, надеясь увидеться с королем. Однако только они прибыли во дворец, как дорогу им преградил сэр Уильям Паджет, один из советников Эдуарда.

— О мадам, если бы вы заранее предупредили нас о вашем визите! Его величество сегодня принимает послов. Я бы предложил вам вернуться в это же время в четверг.

Екатерина согласилась, весьма раздосадованная. Она опасалась, что получит отказ, если сообщит о своем приезде, потому и явилась без предупреждения.

Но до четверга можно и подождать. Они с принцессами жаждали увидеть Эдуарда. Екатерине хотелось удостовериться, что он доволен жизнью.

В четверг они вернулись в Уайтхолл и снова наткнулись на Паджета.

— Ваше величество, мне очень жаль. Его милость занят неотложными государственными делами. Он проведет в Совете весь день.

Екатерина рассердилась:

— Когда мы можем его увидеть?

— Ну, мадам, не всегда легко предсказать, что потребует внимания короля и займет его время. Давайте договоримся, что я пришлю к вам гонца с извещением, когда его величество сможет дать вам аудиенцию.

«Чего мы не дождемся», — подумала Екатерина, и снова в ней закипел гнев.

— Сэр Уильям, мачехи и сестры обычно не нуждаются в аудиенциях. Мы родственницы короля, и он наверняка захочет нас увидеть. Может быть, он и король, но он еще мальчик, потерявший отца и нуждающийся в утешении.

Мария и Елизавета с восхищением смотрели на нее. Сэру Уильяму стало неловко.

— Уверяю вас, мадам, что все потребности его милости удовлетворяются.

— Мужчинами, — сказала Екатерина, — которые не всегда способны понять то, что относится к эмоциональным состояниям. Ребенку в его возрасте нужны мать и общество сестер. Мы с удовольствием подождем, пока его величество освободится, если вы будете так добры, что укажете нам, где можно посидеть.

— Сегодня у него не будет свободного времени, мадам, — быстро проговорил Паджет. — Дела не могут ждать. Уверяю вас, я пришлю за вами.

Что еще могла сделать Екатерина, кроме как устроить сцену и навредить делу?

— Хорошо, — уступила она, не желая пререкаться с ним, — но я жду приглашения от вас в ближайшее время, — и с этим словами удалилась.