— Вы, наверное, любите меня, ваше величество, если дарите мне такой прекрасный подарок, — сказал он.

— Конечно, я люблю вас. — Генрих улыбнулся. — Вы мое самое ценное сокровище. — Взяв мальчика за руку, он провел его в личные покои и попросил сесть рядом.

— Кажется с ним все в порядке, леди Брайан.

— Да, сир. Его милость уже знает буквы и катехизис. Он прекрасно справляется с ежедневными упражнениями по верховой езде. Больше всего он старается удовлетворить ожиданиям вашего величества. Мы каждый день говорим ему, что он должен быть похожим на своего отца. Что я говорю вам, принц Эдуард?

— Если я сравняюсь в делах со своим отцом, людям не о чем больше будет просить, — повторил мальчик.

Екатерина готова была расплакаться от жалости к нему, вспоминая беззаботные дни своего детства в Рай-Хаусе, которых этому малышу никогда не познать. Какую ношу взвалили воспитатели на его юные плечи! Неужели подражание отцу нельзя отложить, пока он не станет немного старше?

— Во что вы любите играть, Эдуард?

— Я люблю свою деревянную лошадку и волчок, — ответил ей мальчик.

— И кегли, — напомнила ему Елизавета.

— Что я могу прислать вам в подарок? — поинтересовалась Екатерина. — Вам нравится играть в мяч?

— Мне очень понравится мяч, благодарю вас.

Он, кажется, улыбнулся? Екатерина задумалась: часто ли этот ребенок смеется?

Генрих, сияя, одобрительно смотрел на нее.

— Я пришлю вам мяч, — пообещала Екатерина.

— А я буду играть с вами, — предложила Елизавета.

Теперь уж Эдуард точно улыбался.

— Думаю, вы очень рады, что женитесь на королеве шотландцев, — продолжила разговор Екатерина.

— Да, мадам, но она совсем маленькая.

— Она вырастет, — мягко проговорил Генрих, — и вы станете королем Шотландии и Англии. Шотландцы больше не нападут на наши границы! И не будет пагубных для нас договоров между ними и французами. Считайте себя счастливцем, мой мальчик!

— Я счастлив, — заявил Эдуард, хотя вовсе не выглядел таким. — Не могу достаточно отблагодарить вас, сир, за брак с такой великой принцессой.

Генрих окинул сына взглядом:

— Вы уже большой мальчик, слишком взрослый, чтобы вас воспитывали женщины. Пора вам надеть бриджи и начать обучение. Вас это радует?

— Да, сир.

Екатерина с удовольствием отметила, что мальчик действительно выглядел довольным. Но как он почувствует себя, когда леди Брайан и матушку Джек заменят учителя, как планировал Генрих? Какой станет его жизнь без этих женщин, заменивших ему мать и знакомых с младенчества?

— Вашим наставником будет доктор Кокс, — сообщил сыну король.

Они с Екатериной обсуждали это и сошлись на том, что доктор Кокс прекрасно подходит для этого почетного и крайне ответственного дела. Он был ученым из совета Королевского колледжа в Кембридже и убежденным реформистом, но еще важнее, с точки зрения Екатерины, что Эдуард знал этого человека, так как тот служил у принца подателем милостыни и выслушивал его детские исповеди. В отличие от других учителей, доктор Кокс считал, что учение должно приносить удовольствие, к нему нельзя принуждать палками, хотя одобрял телесные наказания как крайнюю меру.

— У вас будут товарищи по учебе, — сказал сыну Генрих. — Я отобрал четырнадцать мальчиков из благородных семейств, которые будут жить с вами и составят вам компанию. И ваша сестра Елизавета тоже будет посещать занятия. Берите с нее пример, она хорошо учится. — Он гордо улыбнулся дочери.

— Спасибо, сир. — Елизавета обрадовалась безмерно. — Я помогу вам с уроками, Эдуард.

— Вы очень добры, сестрица. — Мальчик взял ее за руку.

Между ними явно существовала глубокая привязанность.

Екатерина и Генрих остались на обед, потом на лошадях вернулись в Данстейбл. Екатерина взгрустнула, оставляя Эдуарда, которому предстояло в одиночку столкнуться с резкими переменами в жизни, но, по крайней мере, с ним была Елизавета. Она его поддержит. Екатерина решила регулярно писать принцу. Пусть знает, что она о нем не забывает.

Эпидемия все не проходила и осенью унесла Ганса Гольбейна, даровитого королевского художника. Теперь он уже никогда не напишет портрет Екатерины и она не получит заказанные ему чаши и брошь. Однако он успел прислать ей три круглых портрета ее приемных детей, и его работы в королевских дворцах попадались на глаза повсюду.

— Никто его не заменит, — печалился Генрих, когда они стояли перед картиной покойного художника. — Такого, как он, мы больше не увидим. Ваш портрет придется писать мастеру Хоренбауту. Он неплох, но не дотягивает до Гольбейна. И мне порекомендовали оказать покровительство недавно приехавшему из Антверпена художнику, мастеру Эворту. Я видел его работу, и она впечатляет. Думаю, он сможет завершить начатые Гольбейном картины.

— Он умеет писать миниатюры?

— Полагаю, да.

— Я бы хотела иметь наши маленькие парные портреты.

— Тогда спокойно обращайтесь к нему. А оплату можете отнести на счет моего личного кошелька.

В начале декабря Екатерина позировала мастеру Эворту, когда в ее приемный зал, тяжело ступая, вошел король.

— Прочь! Прочь! — скомандовал он, и все дамы мигом ускользнули, а художник даже уронил кисть, спеша удалиться.

Видя опасно побагровевшее лицо супруга, Екатерина в тревоге поднялась.

— Что случилось? — Первой ее мыслью было, что Генрих узнал о Томе или собирался обвинить ее в ереси, но ведь она была так осторожна…

— Шотландцы отозвали заключенный в Гринвиче договор! — проорал король. — Эти невежи возобновили старый альянс с Францией. Ей-богу, они за это заплатят! — Он плюхнулся на трон Екатерины, опустил голову на руки и от досады залился слезами. — Все насмарку! Все мои надежды на объединенное королевство! Шотландцы буквально говорят мне, что мой наследник недостаточно хорош для их королевы. Что ж, за это они тоже заплатят. — Он сел прямо, его влажные глаза горели. — Это война!

— Какое потрясение! — посочувствовала Екатерина, мягко кладя руку на плечо мужа. — Вы не заслужили такого после стольких дипломатических усилий. Это бесчестно со стороны шотландцев — сперва ратифицировать договор, а потом отказаться от него.

— Да, и они не могли выбрать для этого более неудачного момента. В следующем году я должен присоединиться к императору в походе против Франции, но не могу вести войну на два фронта. У меня нет таких ресурсов. Придется отправить Хартфорда с армией на Север, чтобы преподать урок шотландцам. Он может выступить немедленно! Они узнают, чего стоит непокорность мне!

Когда чума наконец унялась, они вернулись в Уайтхолл. Генрих продолжал злиться, но к моменту прибытия в Хэмптон-Корт, где они должны были провести Рождество, успокоился. Екатерине понравились новые апартаменты в Часовом дворе. Ее окна выходили в сад, на рыбные пруды и расположенную за ними Темзу. Здесь ей будет спокойно. После бурных событий и эмоциональных переживаний прошлого года она нуждалась в отдыхе, хотя уже чувствовала себя увереннее и даже меньше думала о Томе. Может быть, теперь она позволит себе расслабиться.

Екатерина убедила Генриха, что все трое его детей должны приехать к ним на Рождество. Какая радость, что они соберутся под одной крышей! Мария, которая уже оправилась от болезни, выглядела счастливой, раньше Екатерина ее такой никогда не видела. Елизавета с жаром включилась в приготовления к празднику, делала украшения из омелы и заворачивала новогодние подарки.

Уилл вернулся ко двору, завершив свою деловую поездку, и радость Екатерины увенчалась впечатляющей церемонией, устроенной после мессы, за два дня до Рождества, на которой Генрих сделал его графом Эссексом. Потом вперед вышел заметно поседевший дядя Уильям и был возведен в ранг барона Хортона. Екатерина наблюдала со слезами на глазах. А потом, когда ее брат и дядя в новых накидках и коронах пэров прошествовали на обед с лордами в зал Совета, сердце ее едва не разорвалось от гордости.