В середине марта Томас Сеймур явился в дом на Чартерхаус-сквер сильно рассерженный.

— Кто-то проболтался! — выпалил он, как только они с Кэтрин остались одни.

— О чем? — спросила она, шокированная тем, что Томас явился к ней без приглашения, несмотря на то что она настойчиво просила его воздержаться от визитов к ней.

— Король знает о нас!

— Не может быть! Он что-нибудь сказал?

— Нет, но меня отправляют с посольством в Брюссель. От меня избавляются! — Он стукнул кулаком по столу.

— О нет! — вскрикнула Кэтрин. — Когда вы уезжаете?

— В мае.

— Томас, — сказала она, немного успокаиваясь и пытаясь мыслить разумно, — если бы король считал вас соперником и хотел устранить, то отправил бы с глаз долой немедленно! — (Тот смотрел на нее, тяжело дыша.) — О наших планах известно только моему брату, но он никогда не выдал бы нас.

— Нет? Он хочет, чтобы вы вышли за короля. У него есть веские причины желать моего удаления от двора.

— Он не зашел бы так далеко. Я его знаю. Томас, будьте разумны. Вы провели в Англии два месяца. Вас неизбежно рано или поздно отправили бы в новое посольство. Вы придаете этому слишком большое значение. Король не дал мне и намека на какие-то подозрения.

— Он и не даст. Будет вести хитрую игру. Но, может, вы правы. Мне невыносима мысль о разлуке с вами. Если я уеду, поле останется за ним.

— Вы забываете, что слово тут за мной! — упрекнула его Кэтрин.

Томас поспешил крепко обнять ее и жадно поцеловал. Ощущение было волшебное, и она растаяла в его объятиях. На этот раз ей было невыносимо горько, ведь вскоре они расстанутся на неопределенное время, и Кэтрин не знала, как переживет это.

На следующий день на обед пришел Уилл, и был он в каком-то странном настроении, когда объявил:

— Меня вводят в Тайный совет.

Кэтрин обняла брата, говоря:

— Это заслуженная честь! Я горжусь тобой. Дороти, должно быть, рада.

— Она довольна, — ответил он, хотя сам вовсе не выглядел таким ликующим, каким мог бы быть, и прошел вслед за Кэтрин в зал, где стол был накрыт на двоих, так как Маргарет гостила у подруги.

Угощаясь очень нежной ягнятиной, они обсудили новые обязанности Уилла и насколько он достоин оказанного королем доверия. Среди множества людей, добивавшихся преференций, он сумел выделиться и получить свое.

Когда подали десерт, Кэтрин прямо спросила брата, говорил ли он королю о них с Томасом, но тот все отрицал.

— Что бы я ни думал по поводу твоего с ним брака, я не предам твоего доверия ко мне, — заверил ее Уилл, отрезая себе кусок смородинового пирога.

— То же самое я сказала Томасу, — сказала Кэтрин и замолчала. — У тебя что-то на уме.

— Ты слишком хорошо меня знаешь. — Уилл скривился и опустил ложку. — Дело в Энн. Она теперь, похоже, спит с каждым встречным и заявляет всем подряд, что ее ребенок — от меня и должен быть объявлен моим наследником. Я этого не допущу!

Кэтрин собралась было прервать его, вспомнив, что написала ей Энн, но Уилл не дал ей шанса.

— Я намерен положить конец ее похождениям. Я собираюсь развестись с ней и затребовать у короля права на всю ее собственность.

— Развестись? Получение акта в парламенте обойдется тебе в целое состояние! И станет публичным позором для Энн. Подумай, какой разразится скандал! Помнишь бурю возмущения, поднявшуюся, когда лорд Боро добился акта парламента, которым дети его невестки были объявлены бастардами?

Уилл строго взглянул на сестру:

— Супружеская измена — это серьезное преступление.

Кэтрин встала, сильно взволнованная, и подошла к окну:

— Кто сказал тебе, что Энн без конца заводит себе любовников?

Уилл мгновение колебался.

— Дороти.

Кэтрин накинулась на него:

— А ты не думаешь, что у нее могут быть скрытые мотивы? Если ты разведешься с женой из-за супружеской измены, то сможешь жениться на ней.

Уилл явно разозлился:

— На кону стоит моя честь, Кейт, а не желания Дороти. Я напишу петицию королю сегодня же.

— Но ты спрашивал саму Энн или еще кого-нибудь, правда ли это? — По кислому виду Уилла она поняла, что нет.

Кэтрин задумалась, стоит ли рассказать брату о письме Энн? Ей не хотелось, чтобы он подумал, будто она встает на сторону невестки. Уилл и без того уже был сердит. Кэтрин не особо симпатизировала Энн, однако действия Уилла могли довести ее до еще большей нужды, чем та, в которой она уже жила. А потому Кэтрин решила, что сейчас же отправится к королю, пока Уилл не успел обратиться к нему с прошением.

Она прождала до полудня; после ухода брата прошел час. Двор кипел жизнью. Кэтрин оделась нарядно, чтобы ее пустили в главный сторожевой покой. Он был полон просителей, и ей пришлось пробивать себе путь сквозь толпу, чтобы добраться до стражников, стоявших у дверей в приемный зал.

— Прошу вас, доложите его величеству, что леди Латимер просит о встрече с ним.

— О том же просят и многие другие, — ответил один из стражников, едва взглянув на нее.

— Думаю, мы должны пустить эту леди, — сказал ему другой и подозвал пажа, который провел Кэтрин через личные покои и попросил обождать в маленьком, но богато обставленном кабинете. Вернулся он почти сразу.

— Сюда, прошу вас, миледи.

Король принял ее в небольшой комнате, отделанной деревянными панелями с рельефным декором «складчатая ткань». Забинтованная нога лежала на пуфике, атласная обивка которого была вся в пятнах. На столе и шкафу лежали стопки книг и бумаг, на подоконнике стоял маленький глобус, рядом с ним — вёрджинел и лютня. Пока его милость откладывал книгу и поднимался, чтобы приветствовать гостью, она заметила на столе пару очков в серебряной с золотом оправе. Король воспользовался ее советом!

— Ваше величество! — сказала Кэтрин, вставая перед ним на колени.

— Миледи Латимер! — воскликнул он, широко улыбаясь. — Какое неожиданное удовольствие! Прошу вас, встаньте. Что я могу для вас сделать?

— Я хочу просить о милости, сир. — Кэтрин осталась на коленях, решив, что не встанет, пока он не исполнит ее желание. Она вкратце рассказала ему о планах Уилла. — Прошу вас, сир, — взмолилась Кэтрин, — оставьте леди Парр какие-нибудь средства к существованию.

Она думала, что король мигом исполнит ее мелкий каприз, но, подняв взгляд, увидела, что его величество хмурится.

— Увы, мадам, закон предусматривает для знатной женщины, которая так забывается, лишение имущества, если супруг не простит ее.

— Ваше величество, вы стоите выше закона! — воскликнула Кэтрин. — Вы один можете удовлетворить прошение моего брата.

— Если он попросит у меня все ее имение, я обязан согласиться. В подобных случаях воля супруга выше воли короля.

— Тогда я попробую упросить брата, чтобы он простил ее, — сказала Кэтрин, вставая.

— Если он согласится, я выполню вашу просьбу, — пообещал король.

— Я пойду к нему, — сказала она, — с вашего позволения.

— И возвращайтесь потом, миледи, — попросил он, вставая. — После пяти часов. До того у меня встреча с Советом. Вы можете поужинать со мной, если хотите.

— Ваша милость оказывает мне слишком большую честь, — отозвалась Кэтрин. — Я вернусь, если вам угодно. — Она была в долгу перед королем, так как он, кажется, искренне хотел помочь ей.

Кэтрин поспешила в покои Уилла и перехватила его по пути на совещание — его первое появление в Тайном совете.

— Пойдем со мной, — сказал он, и Кэтрин, не отставая от брата, рассказала ему о том, что сообщила Энн в письме.

— Обстоятельства не таковы, какими их представила тебе Дороти.

— И ты веришь Энн? — возразил Уилл.

— Я знаю, что она доставила тебе проблемы, но надеюсь, ты проявишь сочувствие и оставишь ей какие-нибудь средства к существованию.

— С чего бы это?

— Уилл, — Кэтрин запыхалась, силясь поспеть за ним, — Дороти могла и солгать. Я не оправдываю дурное поведение Энн, только хочу сказать, что не стоит еще больше отягчать ей жизнь и позорить ее в угоду кому-то другому. Клевета противозаконна. Я готова использовать свое влияние на короля, чтобы Дороти подвергли допросу, и тогда, даст Бог, мы узнаем правду.