Они стали спускаться с чердака.

— Некоторые слуги отказываются ходить сюда по вечерам, — продолжил Эдвард, — говорят, будто слышат, как дед возится здесь. Думаю, это крысы или летучие мыши.

Кэтрин передернуло. Уж лучше призрак старого сумасброда, чем летучие мыши. Она выдохнула, когда они оказались на первом этаже. Там ее нашла леди Бург и позвала на кухню следить за приготовлением обеда.

Через час, исполнив эту обязанность, Кэтрин вышла из дому: ей хотелось побыть на воздухе. «Не прокатиться ли верхом по парку?» — подумала она и, пройдя на конюшню, до которой было совсем недалеко, кликнула конюха. Стоя в дверях, Кэтрин слышала звуки какой-то отчаянной возни на соломе и испугалась: вдруг одной из лошадей плохо? На конюшне была жеребая кобыла, но ей еще рано рожать. Кэтрин побежала по проходу, заглядывая в каждое стойло. Возня вдруг прекратилась. Жеребая кобыла спокойно жевала сено. Пара коней радостно заржали, увидев Кэтрин. В последнем стойле было пусто. «Ах да, сэр Томас утром куда-то уехал», — вспомнила она, наверное, поэтому леди Бург была сегодня более разговорчива.

Кэтрин приметила какое-то движение и заглянула в стойло. Глаза ее едва могли совладать с открывшимся им зрелищем; еще меньше был способен на это мозг. Потому что там, на соломе, лежал Эдвард и в полном потрясении таращился на нее, а рядом с ним — конюх, и у обоих шнурки на ширинках были распущены. Эдвард вскочил, оправляя на себе рейтузы.

— Кэтрин! Что вы здесь делаете?

— Я… Я хотела прокатиться на лошади, — пролепетала она и, охваченная непреодолимым желанием бежать отсюда, быстро пошла назад по проходу.

— Подождите! — крикнула ей вслед Эдвард, но девушка уже понеслась бегом; ей нужно было поскорее остаться в одиночестве и попытаться как-то осознать увиденное и осмыслить его значение.

Кэтрин устремилась к расположенному за домом парку, промчавшись через сад с такой скоростью, будто ее преследовала стая адских псов. За спиной слышался голос Эдварда, звавший ее, просивший остановиться. Но она бежала и бежала, пока голос мужа не смолк вдали и перед ней не открылся широкий вид на парк. Тогда Кэтрин замедлила бег, остановилась и, тяжело дыша, опустилась на землю под сенью могучего дуба; толстый ствол дерева скрывал ее от любого, кто направился бы сюда со стороны дома.

Мужчинам запрещено любить друг друга так, как любят муж и жена: это Кэтрин знала. Ей была известна история разрушения Содома. Однажды она слышала о священнике, которого лишили сана за подобный грех, поскольку Церковь сурово осуждала такие поступки. Но даже и представить не могла, что это коснется ее собственной жизни или что ей будет суждено выйти замуж за человека, склонного к однополой любви.

Для чего он женился на ней? За ответом не пришлось ходить далеко. Он выполнил волю отца. Знал ли сэр Томас о тяге своего сына к мужчинам? Надеялся ли, что женитьба направит его на путь истинный, чтобы он мог зачать наследников? Кэтрин резко втянула ноздрями воздух, силясь подавить слезы. То, что она увидела, объясняло неудачи Эдварда в постели. Муж не способен любить ее, потому что не испытывает к ней желания, и она могла оказаться пойманной в ловушку бесплодного брака.

Если бы только мать была здесь и дала ей совет. Написать о таком в письме невозможно. Кэтрин подумала, не сбежать ли в Рай-Хаус, но у нее недостанет денег; их хватало только на «мелкие надобности и пустячки», как выражался сэр Томас, выдавая ей весьма скромное, чтобы не сказать скупое, содержание. Кроме того, женщина, путешествующая в одиночку, уязвима, на нее смотрят без уважения. Поедет ли с ней Элинор или посчитает себя обязанной предупредить сэра Томаса о планах своей новой госпожи? Подумав, не объясниться ли с ним самой, она поняла, что не осмелится на это. Кэтрин не могла публично опозорить Эдварда.

Но ей самой было так стыдно, она чувствовала себя такой никудышной. Почему муж не хотел ее? Что в ней не так? Эдвард ей очень нравился; сегодня утром она размышляла, не влюбляется ли в него постепенно? И девушка не сомневалась, что приятна ему. Но, должно быть, он любил ее, как брат любит сестру. И наверное, никогда не хотел ее по-мужски. А она теперь связана с ним, и ей придется как-то жить с этим.

Сидеть на месте дольше было невозможно. Кэтрин встала и пошла вглубь парка. Может, она ошиблась? Нет, это вряд ли. Бывает ли, что мужчина любит и мужчин, и женщин? Вот единственная надежда для нее. Но им все-таки нужно как-то вступить в брачные отношения, а значит, Эдвард должен поклясться, что больше никогда не ляжет с мужчиной. Она потребует этого. И постарается, что есть сил постарается стереть из памяти увиденное сегодня. Только так можно будет двинуться дальше.

Кэтрин услышала приближающийся топот копыт, обернулась и увидела, что к ней скачет Эдвард; она дождалась его. Спускаясь с коня, он выглядел крайне сконфуженным.

— Мне так жаль, — виновато сказал ей понурый супруг. — Простите меня. — Он не попытался обнять ее или прикоснуться к ней, а просто стоял, повесив голову. — Не знаю, почему Господь создал меня таким. Я не могу справиться с собой.

— Вы должны справиться, — твердо сказала Кэтрин. — Ради благополучия нашего брака вы должны воздерживаться от этого. Скажите, скажите мне честно: вы считаете, что когда-нибудь сможете полюбить меня, сделать мне ребенка?

— Я люблю вас, Кэтрин, — заявил он. — А что до остального, я пытаюсь.

— Настоящему мужчине не нужно принуждать себя! — крикнула она и разразилась слезами; никогда еще ей не приходилось чувствовать себя такой одинокой.

— Я не такой, как другие, — печально произнес Эдвард.

— Ваш отец знает? Меня взяли в дом, чтобы сделать вид, будто все хорошо? — Кэтрин была вне себя.

Эдвард выглядел испуганным.

— Нет. Я не думаю, что он знает. Надеюсь, что нет. Я бы умер от стыда. Я уже умираю от стыда. Прошу вас, простите меня, Кэтрин. Я сделаю, как вы просите, и буду избегать мужской компании. И постараюсь быть для вас настоящим мужем. Я не хочу делать вас несчастной.

Он был так полон раскаяния, так уступчив. Она обязана поступить с ним по-доброму.

— Вы простите меня? — снова с мольбой в глазах произнес Эдвард.

Кэтрин заколебалась. Он согласился на ее требование, и теперь ей нужно достойно сыграть свою роль.

— Я вас прощаю, — торжественно изрекла она.

— Вы ничего не скажете отцу?

— Конечно нет.

Пока они шли к дому, Кэтрин задумалась: не был ли страх, что она пожалуется сэру Томасу, главной причиной сговорчивости Эдварда?

Лето выдалось жаркое. Кэтрин проводила послеобеденное время в саду или каталась верхом по парку, как раньше в Рай-Хаусе. По утрам она тенью следовала за леди Бург, которая в своей тихой и нервной манере наставляла ее, как управляться с Гейнсборо-Холлом. Но перенимать ей было особенно нечего, так как мать и тетя Мэри прекрасно научили ее вести хозяйство в большом доме. К счастью, леди Бург не перегружала невестку обязанностями. Казалось, она хотела сохранить контроль над домом за собой, чтобы делать все так, как любил сэр Томас, а потому у Кэтрин оставалось свободное время, которое она посвящала уединению с любимыми книгами. Эдвард часто уезжал с отцом, участвуя в делах поместья. Сэр Томас ожидал этого от сына и ценил его помощь. Он постоянно твердил Эдварду, что когда-нибудь все это достанется ему.

Почти каждую ночь Кэтрин проходила одно и то же тягостное испытание. Эдвард старался продержаться достаточно долго, чтобы войти в нее, но неизменно срывался. Она лежала и позволяла ему делать, что нужно, молясь, чтобы они хоть раз соединились. Кэтрин чувствовала, что сэр Томас и леди Бург приглядываются к ней, ища признаки беременности, а скоро и другие люди начнут задаваться вопросами, все ли у них хорошо?

Мать писала каждую неделю, интересовалась, нравится ли дочери замужняя жизнь, и сообщала новости из Рай-Хауса. Читая эти послания, Кэтрин заливалась слезами; ей так хотелось вернуться домой. Снова и снова возникало у нее искушение открыть матери правду о своем браке, но она всякий раз удерживалась от этого. Что могла сделать мать? Она только начнет переживать. А какой скандал разразится, если сэру Томасу откроется правда о его сыне или он узнает, что невестка выдала уже известную ему тайну!