— Слава Богу, сейчас лето, и мы можем разместить людей на ночлег в амбаре, — со вздохом вытирая лоб, проговорила тетя Мэри. — Ну вот, теперь нужно проветрить постельное белье для герцога. И я должна послать кого-то к мяснику, чтобы поторопить его с доставкой продуктов, а то он запаздывает. Вы нашли самые лучшие салфетки, Мод?

— Нашла, — отозвалась мать. — И золотую солонку начистила сама. А куда я задевала план рассадки гостей?

Всем домашним сшили новую одежду. Кэтрин оказалась счастливой обладательницей алого дамастового платья: ткани такого прекрасного цвета она в жизни не видела. Анна получила розовое, а костюм Уилла был черный, и мальчик от этого выглядел старше своих лет.

— Ты не должен затмевать герцога, — сказала мать, — но тебе нужно показать всему свету, что Парры — подходящая компания для принца. — Так она теперь величала Ричмонда. В сознании матери он им и был.

К моменту прибытия сына короля, ехавшего в красивых конных носилках, рядом с которыми во главе свиты верхом скакал дядя Уильям, все домашние и слуги собрались у крыльца приветствовать гостя. Когда он спустился на землю, они поклонились и сделали реверансы. Поднявшись, Кэтрин увидела перед собой очень серьезного маленького мальчика с заостренными чертами лица, большим носом и белой кожей. Однако юный герцог недолго сохранял торжественный вид. Когда он здоровался с родными Кэтрин, сама она, снова присев в реверансе, удостоилась его улыбки.

Наблюдая за мальчиком, которого усадили на пиру во главе стола, девочка поняла, что это не обычный ребенок, и не потому, что в его жилах текла королевская кровь. Маленький герцог был непослушен, порывист, и наставнику все время приходилось сдерживать его, шепча ему что-то на ухо. Манеры Ричмонда оставляли желать много лучшего, говорил он чересчур громко и много. Он даже чесался, сидя за столом. У матери такое поведение никогда не сошло бы детям безнаказанно.

Но вот она, мать, снисходительно улыбается этому ребенку, без сомнения ослепленная его королевским блеском, и с любовью смотрит на Уилла, который, похоже, уже нашел общий язык со своим новым господином, как Мод и надеялась. После пира их рыжие головки мелькали рядом: Уилл показал Ричмонду свою новую лютню, а тот пытался бряцать на ней. Но быстро утратил интерес, а потому Уилл принес свой набор деревянных солдатиков, который гораздо больше понравился гостю.

День прошел удачно. Юного герцога привечали на славу, и он пребывал в отличном настроении. Наставнику с трудом удалось убедить его лечь спать.

Утром многочисленная свита вновь собралась за гейтхаусом.

— Благодарю вас за ваше гостеприимство, леди Парр, — сказал герцог и поклонился тете Мэри.

— А мы благодарим вас, милорд, за то, что почтили наш дом своим присутствием, — ответила та. — Прежде чем ваша милость уедет, у меня для вас кое-что есть. — Она кивнула груму, и тот подвел к герцогу пони в алой с золотом попоне.

— Это мне? — В мгновение ока новоявленный принц превратился в нетерпеливого мальчишку.

— Конечно, — улыбнулась тетя Мэри. — Это подарок вам.

Глаза Ричмонда загорелись от удовольствия.

— Спасибо вам! Спасибо вам большое! — Он немного помолчал. — Я назову ее Бесс.

Это, Кэтрин знала, было имя его матери. Бесси Блаунт приобрела печальную известность после того, как открылось, что она родила королю незаконного сына.

— Я поеду на ней, — заявил Ричмонд. — Уберите носилки.

— Ваша милость, нам довольно далеко ехать, — заметил дядя Уильям. — Вероятно, будет лучше все-таки воспользоваться носилками.

— Я хочу ехать на Бесс! — крикнул мальчик. — А вы не должны мне мешать!

Если бы кто-нибудь из детей дяди Уильяма заговорил с ним в таком тоне, ему бы влетело, но то был сын короля, и от его благорасположения многое зависело.

— Хорошо, милорд, — натянутым голосом проговорил старый служака. — Пусть будет так, как вам угодно.

Ричмонд оседлал лошадку.

— Поедем, сэр Уильям, — повелительно сказал герцог, и они тронулись в путь.

Кэтрин заметила, что мать смахнула со щеки слезу, когда Уилл, гордо сидевший в седле, помахал им на прощание.

В течение следующего года дядя Уильям и Уилл часто писали из Шериф-Хаттона, и письма эти свидетельствовали, что не все шло гладко при дворе герцога Ричмонда.

— Ваш дядя жалуется, что кардинал Уолси стремится контролировать их из Лондона, — покачав головой, сказала мать, дочитав очередное послание. — Уильям почти лишен какого бы то ни было влияния и не имеет возможности патронировать.

Кэтрин слышала о могущественном кардинале. Некоторые утверждали, что у него столько же власти, сколько у короля, которому он служит, а монарх слишком сильно полагается на него и фактически позволяет ему править Англией.

— Что значит патронировать? — подала голос Анна.

— Это когда человек, занимающий высокое положение, добивается милостей для других людей за ответное вознаграждение, — объяснила мать, присаживаясь рядом с дочерью на скамью в учебной комнате. — Дядя рассчитывал, что окажется именно в таком положении, и не зря, так как он нравится юному Ричмонду, но при его дворе всем заправляет кардинал, а не те, кто там служит. Однако Уильяма раздражает не только это. Он не одобряет, что учителя заставляют герцога проводить за уроками слишком много времени. — Мать прервалась и заправила выбившуюся прядь волос под чепец дочери. — Вы знаете своего дядю. Он считает, что мальчикам следует отдавать предпочтение спорту перед книгами и вообще детям нужно позволять бегать на воздухе как можно больше. А учителя держат герцога за партой. — Она вздохнула. — Мне кажется, с ним довольно трудно справляться. Один учитель уже ушел в отставку, а новый не может контролировать своего ученика. Вероятно, мальчику нужно давать больше свободы, чтобы он мог выпустить пар.

Кэтрин подумала, что Ричмонду пошло бы на пользу, если бы его отправили в Рай-Хаус, где он мог бы обучаться под чутким руководством матери и многоопытного дяди Уильяма.

А вот Уилл в замке Шериф-Хаттон процветал. Он ворчал, что приходится учить латынь и греческий, особенно когда уроки прерывались из-за шалостей герцога, но за ним не так строго следили, как за его юным господином; он чаще мог бывать на воздухе и ездить на соколиную охоту в компании своих высокородных приятелей. Ему исполнилось тринадцать, и письма он писал как настоящий юный джентльмен.

— Скоро он войдет в возраст, — сказала однажды вечером мать, когда они носили корзины с яблоками из сада, — и тогда мое дело будет сделано. А до того я должна найти ему жену.

В этом она превзошла саму себя. Узнав, что Генри Буршье, граф Эссекс имеет всего одну дочь Энн, которая в один прекрасный день унаследует его титул и земли, мать смело обратилась к нему и описала преимущества брака между Энн и Уиллом, подчеркнув, что ее сын в большом фаворе у герцога Ричмонда. Больше не было произнесено ни слова, как рассказывала мать позже, но две пары глаз встретились, и в них промелькнуло понимание: граф уловил ее намек. Все были уверены, что однажды Ричмонд станет королем.

Помогло и то, что мать дружила с семьей графини Эссекс. Помогло — так как Эссексы были в долгах как в шелках — и ее обещание выделить Энн Буршье впечатляющую вдовью долю в наследстве.

— Не смею и подумать, сколько мне пришлось занять, — сокрушалась Мод.

Даже король по просьбе королевы одалживал ей деньги. Но, несмотря ни на что, она была очень довольна, так как приобрела в жены своему сыну знатную наследницу, а значит, когда придет время, — и титул. Уилл станет милордом графом Эссексом и, отлучаясь от двора, будет жить в роскошном Стенстед-Холле. У матери имелись все основания для радости.

Юная пара сочеталась браком в феврале 1527-го, в капелле Стенстед-Холла, прекрасного краснокирпичного дворца рядом с небольшим рыночным городком Бишопс-Стродфорд. По такому случаю все Парры отправились туда из Рай-Хауса; дядя Уильям привез Уилла, получив отпуск у герцога Ричмонда. Кэтрин сшили еще одно новое платье, на этот раз из рыжевато-коричневого шелка, а мать облачилась в роскошный алый бархат.