Брисбейн выглядел холеным и весьма уверенным в себе человеком. Его безукоризненно выбритая физиономия цветом и гладкостью кожи напоминала внутреннюю сторону морской раковины. Вице-президент был отутюжен, подтянут и наодеколонен. Прекрасно ухоженная шевелюра светилась здоровьем, хотя волосы, по мнению Норы, были все же чуть-чуть длинноваты.

Нора сделала все, чтобы придать своей улыбке максимальную искренность.

— Доктор Келли, — произнес Брисбейн, демонстрируя ряд великолепных зубов. — Располагайтесь как дома.

Нора осторожно опустилась на какую-то конструкцию из хрома, кожи и дерева. Сооружение было крайне неудобным и при малейшем движении издавало скрип.

Молодой вице-президент откинулся на спинку кресла и забросил руки за голову. Рукава его белоснежной рубашки были закатаны с ювелирной точностью, а узел шелкового английского галстука являл собой безукоризненный треугольник. «Неужели для того, чтобы скрыть морщинки, он носит под глазами грим?» — подумала Нора. Присмотревшись чуть внимательнее, она поняла, что не ошиблась.

— Как обстоят дела у старьевщиков? — спросил Брисбейн. — Как кости и тряпье?

— Превосходно, — ответила Нора. — Но мне хотелось бы обсудить с вами одну совсем крошечную проблему.

— Очень хорошо. Я и сам хотел с вами побеседовать.

— Мистер Брисбейн, — торопливо начала Нора, — я…

Мистер Брисбейн остановил ее движением руки:

— Не надо, Нора. Я знаю, почему вы здесь. Вам нужны деньги.

— Да, верно.

— И вы без них не сможете завершить свои исследования, — сочувственно кивая, продолжил вице-президент.

— Да, так, — сказала Нора удивленно и с некоторой опаской. — Нам страшно повезло, когда мы получили грант Мерчисона на исследования в штате Юта. Но я не смогу закончить работу без датировки, которую можно получить лишь при помощи серии радиоуглеродных анализов.

Она старалась говорить таким тоном, который подчиненные обычно употребляют в беседах с начальством, и очень надеялась, что это ей удается.

Брисбейн кивнул. Полуприкрыв веки, он слегка покачивался в кресле. Несмотря ни на что, в сердце Норы зародилась надежда. Она никак не ожидала столь сочувственной реакции. Похоже, что у нее получается.

— И о какой же сумме идет речь? — поинтересовался Брисбейн.

— За восемнадцать тысяч долларов я смогу провести радиоуглеродный анализ шестидесяти шести образцов. Это будет сделано в Мичиганском университете, где расположена лучшая в стране масс-спектрографическая лаборатория.

— Восемнадцать тысяч долларов. Шестьдесят шесть образцов…

— Верно. Я не прошу увеличения бюджета на постоянной основе. Это всего лишь разовая затрата.

— Итак, восемнадцать тысяч долларов… — медленно, словно в раздумье, протянул Брисбейн. — Ведь если хорошенько подумать, доктор Келли, это не так уж и много.

— Совсем немного.

— Да, деньги действительно небольшие.

— Именно. Особенно в сравнении с теми научными результатами, которые они позволят получить.

— Восемнадцать тысяч… Какое забавное совпадение.

— Совпадение? — переспросила Нора, ощутив беспокойство.

— Это как раз та сумма, на которую мы намерены урезать ваш бюджет в будущем году.

— Вы урезаете мой бюджет?!

— Да, — кивнул Брисбейн. — Общее сокращение на десять процентов. По всем научным подразделениям.

Почувствовав, что ее начинает бить дрожь, Нора изо всех сил вцепилась в подлокотники рахитичного кресла. Девушке захотелось как следует высказаться, но, вспомнив о своей клятве, она предпочла промолчать.

— Расходы на новый зал динозавров оказались значительно больше, чем мы предполагали. Поэтому я так обрадовался, услышав ваши слова о том, что это небольшие деньги.

Норе удалось восстановить дыхание, и, стараясь говорить как можно мягче, она произнесла:

— Мистер Брисбейн, подобное сокращение финансирования не позволит мне завершить исследование.

— Боюсь, что нам придется это сделать. Поймите, научно-исследовательская работа занимает лишь небольшую часть во всей деятельности музея. Мы связаны обязательствами по проведению выставок, необходимо открывать новые залы и развлекать публику.

— Но фундаментальные научные исследования являются основой этого учреждения. Лишившись научной базы, музей превратится в пустое шоу, — начав горячиться, сказала Нора.

Брисбейн поднялся с кресла, обошел стол и, остановившись перед стеклянным шкафом, сунул ключ в замочную скважину.

— Вам когда-нибудь доводилось видеть изумруд «Тев Мираби»?

— Видеть что?

Брисбейн открыл дверцу и снял с бархатной подложки изумруд без огранки размером с яйцо дрозда. Держа камень между большим и указательным пальцами, он сказал:

— «Тев Мираби». Безукоризненный камень. Как специалист по призванию, могу авторитетно заявить, что изумруды подобного размера всегда имеют недостатки. Все, кроме этого.

Он поднес прозрачный камень к глазу. Глаз сразу стал похож на орган зрения комнатной мухи под большим увеличением.

— Взгляните, — предложил Брисбейн.

Нора удержалась от едкого замечания и взяла изумруд.

— Поделикатнее, пожалуйста. Не надо его ронять. Изумруды очень хрупки.

Нора осторожно повертела камень в пальцах.

— Не стесняйтесь. Мир сквозь изумруд представляется совсем иным.

Она поднесла камень к глазам и увидела искаженный зеленый мир, в котором плавало создание, изрядно смахивающее на зеленую медузу. Брисбейн.

— Очень интересно, мистер Брисбейн. Но…

— Ведь правда безукоризненный камень?

— Вне сомнения. Но мы обсуждали иные материи.

— Сколько, по вашему мнению, он может стоить? Миллион? Пять? Десять? Это вещь уникальная, и, продав ее, мы можем разом решить все наши финансовые проблемы.

Он фыркнул и снова поднес изумруд к глазу. Увеличенный в десятки раз зрачок издевательски смотрел на Нору.

— Но это, увы, невозможно, — закончил вице-президент.

— Простите, но я не совсем вас понимаю.

— Этим грешите не только вы, но и весь остальной научный персонал. Вернемся к вопросу о «банальном шоу», как вы изволили выразиться. Возьмем, к примеру, этот изумруд. С научной точки зрения в нем нет ничего такого, чего нельзя найти в камнях, в сотни раз уступающих ему по размерам. Но людей простые изумруды не интересуют. Они желают видеть только самый большой из них. Именно ШОУ, доктор Келли, являются плотью и кровью этого музея. Как долго продолжались бы, по вашему мнению, столь дорогие вашему сердцу научные исследования, если бы люди вдруг перестали сюда приходить и перестали давать нам деньги? Музею нужны собрания диковин и захватывающие дух выставки, нужны колоссальные метеориты, динозавры, золото, планетарии, вымершая птица дронт и гигантские изумруды. Только этим мы сможем привлечь внимание людей. Ваша работа, увы, не подпадает под эту категорию.

— Но моя работа представляет интерес.

— Здесь каждый, моя дорогая, думает, что на земле нет ничего интереснее его исследований, — широко раскинув руки, произнес Брисбейн.

Слова «моя дорогая» решили дело. Нора с побелевшими от ярости губами поднялась со стула.

— Должна сообщить вам, что моя работа не требует никаких дополнительных обоснований. Исследования в Юте покажут точно, когда впервые влияние ацтеков начало проявляться в юго-западном регионе. Мы узнаем…

— Если бы вы раскапывали динозавров, — прервал ее вице-президент, — дело обстояло бы совсем по-иному. В этом все видят реальное действие, и это приносит деньги. Беда в том, доктор Келли, что ваша куча старого тряпья и горстка черепков никого, кроме вас, не интересуют.

— Беда в том, что вы в некотором роде сами являетесь недоделанным ученым! — взорвалась Нора. — Вы изо всех сил пытаетесь изобразить из себя бюрократа, но сильно переигрываете в этой роли.

Еще не закончив фразы, Нора поняла, что наговорила лишнего. На какой-то миг лицо Брисбейна превратилось в каменную маску. Однако, совладав с собой, он холодно улыбнулся и, достав из нагрудного кармана носовой платок, принялся нарочито медленно протирать изумруд. Затем он вернул камень на место, запер шкаф и начал столь же неторопливо протирать стекло. Вначале спереди, затем с боков. Покончив с этим занятием, он сказал: