— Все как я вам вчера по телефону сказал, — ответил сержант. — По этому делу много чего не узнаешь. Мы могли бы выслать в Майами, не пришлось бы вам мерзнуть.

Колдмун и Пендергаст просмотрели короткий отчет коронера.

— «Обычные странгуляционные борозды, сопутствующие повешению, — прочел вслух Колдмун. — Смерть произошла вследствие удушения».

— Она повесилась на штанге для занавески, — сказал Пендергаст. — Судя по моему опыту, штанги для занавесок, особенно в отелях, не самые прочные опоры. Зачастую они висят на присосках.

— У нас не такие, — возразил Янг. — Наши крепятся с помощью скоб. По три шурупа на каждую. По самую шляпку. — Он гордо улыбнулся.

Пендергаст еще раз оглядел вестибюль:

— Ну что ж, пожалуй, нужно посмотреть, как выглядит комната.

Янг кивнул:

— Вам повезло. Тот номер мы нынче не ремонтируем.

Номер, где Элиза Бакстер покончила с собой, выглядел как бессчетное количество других номеров, в которых побывал Колдмун. Плотный ковер, по твердости не уступающий металлу, с рисунком, предназначенным для того, чтобы скрывать грязь. Два ряда тяжелых занавесок, чтобы утреннее солнце не разбудило любителей поспать. Одеяло, не стиранное, вероятно, с начала прошлого сезона. Колдмун читал где-то, что самая грязная вещь в номере мотеля — пульт дистанционного управления, иногда загрязненный кишечной палочкой или даже заразным, стойким к антибиотикам золотистым стафилококком. Он огляделся. Пульт лежал на столе рядом с рекламками местных достопримечательностей.

Ванная была маленькая, с фарфоровой ванной и желтой плиткой на полу. Штанга для занавески — как и сказал Янг, закрепленная с помощью скоб — висела на несколько дюймов ниже верхнего молдинга. Колдмун на глазок смерил расстояние от пола до слегка тронутого плесенью потолка: приблизительно стандартные восемь футов. Высота более чем достаточная, чтобы сделать то, что сделала эта женщина.

— Позвольте мне посмотреть фотографии? — попросил у него Пендергаст.

Колдмун снова открыл папку, и они вместе принялись разглядывать захватанные глянцевые отпечатки. По крайней мере, фотограф хорошо выполнил свою работу, сделал снимки под правильными углами, а также со всех ракурсов. Элиза Бакстер повесилась на штанге с помощью завязанной узлом простыни. На женщине был махровый халат, распахнувшийся наверху и обнаживший грудь. Она выглядела гораздо менее привлекательной, чем на портрете в гостиной родителей: сухой высунутый язык, остановившийся взгляд, точечное кровоизлияние, расходящееся от шеи, словно перезревшая черника, — все признаки асфиксии, словно взятые из учебника по криминалистике.

Пендергаст указал на крупный план ног покойной. Несмотря на скопление крови в нижних конечностях, Колдмун увидел глянцевый блеск на ее ступнях и щиколотках, а также на верхнем крае ванны.

— Она намылила себе ноги, — сказал Янг.

— Чтобы не передумать? — спросил Колдмун.

— Такое встречается, — заметил Пендергаст.

Янг покачал головой.

Пендергаст оглядел ванную:

— Мистер Янг, плитка на полу не такая, как на фотографиях. И штанга под занавески, кажется, установлена недавно.

— Да, — ответил Янг. — Нам тут пришлось все заменить. И не только в ванной: тут новая кровать, обои, ковер — все девять ярдов. — Он помолчал. — Работники отелей — народ еще более суеверный, чем гости.

— Превосходно, — сказал Пендергаст, хотя его вид говорил о совсем ином. Он убрал глянцевые фотографии в папку. — Мы еще немного осмотримся тут, если не возражаете.

— Ничуть, — в один голос ответили Янги.

— И хочу спросить у вас, сержант Уэйнтри: сможем ли мы рассмотреть с вами отдельные аспекты случившегося здесь самоубийства в отделении, когда закончим здесь?

Лицо копа стало еще более бесстрастным, если такое возможно.

— К сожалению, агент Пендергаст, это исключено.

— Почему?

— Понимаете… — Уэйнтри помедлил. — Шеф Пеллетье просил меня передать его извинения, но мы в настоящий момент чертовски заняты.

— Неужели?

— Да, сэр. Понимаете, у нас вспышка преступлений, связанных с опиоидами и передозировками. Мы загружены выше головы. Плюс рутинная работа, которую мы проводим, когда зима затягивается. Дело, которое вы получили, содержит все необходимое, и я единственный живой свидетель того самоубийства, все еще работающий в полиции. Смысла ехать в отделение нет никакого.

Лицо Пендергаста во время этой тирады стало непроницаемым. Когда Уэйнтри закончил, Пендергаст выдержал длительную паузу. Когда он уже готов был ответить, в разговор вступил Колдмун, действуя по какому-то внутреннему побуждению, не вполне понятному ему самому.

— Кстати говоря, — обратился он к Янгам, — какие номера вы оставили для нас?

Супруги переглянулись.

— О боже, — сказала Кэрол Янг. — Но у нас нет номеров. Мы закрыты.

— Нет номеров? А мне показалось, что вся гостиница пуста.

— Конечно пуста, — подтвердил ее муж. — Как и все заведения вокруг. Как только собиратели гербариев уходят, численность населения падает до нуля. Идеальное время для ремонта.

— Кажется, вы говорили, что эта часть отеля не ремонтируется.

— Этот номер не ремонтируются. Как я и сказал, его уже отремонтировали. Все остальные номера… — Янг беспомощно пожал плечами.

Колдмун переварил это известие.

— Вы можете порекомендовать что-нибудь в городе?

— Боюсь, что город заполнен. Все лыжники собрались вокруг «Большой скво». В это время года в часе езды от города вы ничего не найдете.

— Ни одного свободного номера в гостинице, — пробормотал Пендергаст, выходя из ванной.

— Есть «Скромная скумбрия», — вспомнил сержант Уэйнтри.

— Точно! — подхватил Янг. — Они круглый год сдают несколько номеров, верно? Никогда не мог понять почему.

— Они как раз по эту сторону озера Миллинокет, — сказал Уэйнтри. Он повернулся и двинулся к двери, но остановился. — А что касается обеда, советую вам заглянуть в магазин «Сейвмарт» на пути в мотель.

— И ни одного работающего ресторана? — спросил Колдмун.

Но Уэйнтри уже последовал за хозяевами в коридор и пропал из виду.

— Меня не удивляет, что здесь возникла проблема с опиоидами, — пробормотал Пендергаст.

Потом, энергично потерев руки, он предпринял самое дотошное исследование номера, какое когда-либо видел Колдмун. С увеличительным стеклом он рассмотрел кромки ковра от одного конца ванны до другого, он разобрал телефон и радио, рассмотрел их содержимое, приложил крохотную расческу с тонкими зубчиками к установочным скобам для штанги в ванной. Время от времени в его руках, словно по волшебству, появлялись из бесчисленных карманов куртки пластиковые пакеты; он подбирал что-то ювелирным пинцетом, клал в пластиковый пакет, засовывал его назад в карман и продолжал поиски.

Колдмун, наблюдавший за ним с растущим недоумением, наконец заговорил:

— Хозяин сказал, что комнату переделали. А Элиза Бакстер совершила здесь самоубийство одиннадцать лет назад. С тех пор здесь побывали сотни гостей.

Пока он говорил, Пендергаст извлек из кармана куртки небольшой мультитул и начал откручивать счетчик тепла у основания стены.

— Совершенно справедливо, — сказал он. — Тем не менее… — Он потрогал трубопровод, который только что высветил фонариком, снова достал пинцет и снял что-то прилипшее к зазубрине на металле. — Тем не менее Элиза Бакстер находилась в этом пространстве. И здесь она покончила с собой.

— А что именно вы ожидаете найти? Надеетесь, что она заговорит с вами из Ванаги Таканку?[904]

— Вполне вероятно. — Пендергаст встал и отряхнулся. — Агент Колдмун, вы наверняка заметили, что все полученные нами документы практически бесполезны. Без журнала, в котором зарегистрированы постояльцы, находившиеся в гостинице в вечер самоубийства, нам совершенно не от чего отталкиваться. Вот почему я пытаюсь собрать здесь все, что возможно, — если возможно. Вы, несомненно, предпочли бы занять свое время чем-то другим. Хотите, встретимся в вестибюле?