Сопровождающий быстрым шагом пошел вперед, и они проследовали за ним через большую, изогнутую, как мостик космического корабля, зону ожидания, которая привела их к центральным двойным дверям из березового массива. Стоило посетителям только приблизиться, как створки дверей бесшумно открылись. За ними располагались ряды внешних офисов, где работало множество мужчин и женщин, одетых в соответствии со стилем, который д’Агоста про себя именовал «элегантным шиком Силиконовой Долины» — черные футболки и льняные пиджаки с облегающими джинсами и той самой испанской обувью, которая была в моде — как же она называлась? Пиколинос[852].

Наконец, они добрались до кабинета, который, как догадался д’Агоста, и был обителью главного предпринимателя: перед ними возвысилась пара раздвижных дверей из березового массива — таких огромных, что прямо в одной из них была установлена дополнительная створка, предназначенная, по-видимому, для тихих приходов и уходов сотрудников, а не для официальных визитов.

— Господа, пожалуйста, подождите здесь.

Мужчина проскользнул через небольшую дверь и закрыл ее за собой.

Д'Агоста взглянул на Пендергаста. Они слышали за дверью приглушенный голос, усиленный контролируемым гневом. Д'Агоста не смог разобрать слова, но смысл был довольно ясен — какому-то бедному ублюдку надирали задницу. Голос становился то громче, то тише, как бы перечисляя список огрехов и претензий. Затем повисла внезапная тишина.

Через секунду дверь открылась, и появился мужчина — седой, высокий, красивый и безупречно одетый — всхлипывающий, как ребенок и с мокрым от слез лицом.

— Помните, я назначил вас ответственным! — прогремел голос из офиса за его спиной. — Из-за этой проклятой инсайдерской утечки наш запатентованный код распространился по всему Интернету. Вы выявите ублюдка, который в этом виноват, или вся ответственность падет на вас и вашу задницу!

Мужчина споткнулся, двигаясь, как будто вслепую, и скрылся в зоне ожидания.

Д'Агоста еще раз взглянул на Пендергаста, чтобы увидеть его реакцию, но ничего не заметил — лицо агента было, как обычно, непроницаемым. Но он был рад отметить, что агент вернулся к работе — по крайней мере, внешне. Его точеное лицо выглядело чуть здоровее, чем во время встречи на парковке, хотя до сих пор было столь бледным, что казалось выточенным из мрамора; глаза в холодном потоке дневного света блестели особенно ярко, а неестественная, почти болезненная худоба чертовски пугала. В целом внешний вид Пендергаста лучился таким страданием, что д’Агоста невольно начинал нервничать и всерьез переживать за друга. Мысленно он сделал себе пометку на этот счет и попытался отвлечься от тревожных мыслей, поправив свою одежду.

После свадьбы его жена Лора Хейворд приобрела для него несколько двубортных костюмов от лучших итальянских дизайнеров — Бриони, Раваццоло, Зегна — вместе с рубашками из хлопка от «Брукс-Бразерс». Единственной уступкой униформе была лейтенантская нашивка на лацкане. Лора, надо сказать, действительно существенно скорректировала его взгляды на одежду, смело выбросив все его коричневые костюмы из полиэстера. Д’Агоста обнаружил, что одеваясь на все сто, чувствует себя под защитой, несмотря на периодические подтрунивания коллег, которые говорили, что в таком виде он похож на мафиози. Говоря по чести, д’Агосте такой образ даже чем-то импонировал. Он просто должен был быть осторожным, чтобы не показываться на глаза своему начальнику капитану Глену Синглтону, который во всей Нью-Йоркской полиции слыл известным модником.

Вырвав лейтенанта из раздумий, из кабинета вновь вышел их сопровождающий.

— Мистер Озмиан сейчас вас примет.

Через ту же небольшую дверь они проследовали за ним в большой угловой офис, окна которого выходили на юг и на запад. За одним из них возвышался величественный и элегантный профиль небоскреба Башни свободы — отсюда это массивное чудо архитектуры казалось таким близким, что д’Агоста подумал, что запросто может его коснуться.

Из-за черного гранитного стола, напоминающего каменную плиту, наложенную на гробницу, поднялся мужчина. Он был худым, высоким и аскетичным, но очень красивым, с черными волосами, чуть поседевшими у висков, ухоженной, коротко остриженной бородой с проседью и очками в металлической оправе. На нем была белая вязаная водолазка из плотного кашемира, черные джинсы и черные туфли. Монохромный эффект придавал его внешнему виду некую драматичность. Он не выглядел как человек, который только что собственноручно надрал кому-то задницу. Но и дружелюбным он так же не казался.

— Вовремя, — сказал он, указывая на кресла, расположенные по другую сторону его стола. Его жест нес в себе, скорее, приказ, нежели элемент гостеприимства. — Моя дочь пропала четыре дня назад. И только сейчас власти удостоили меня своим визитом. Присаживайтесь и расскажите мне, что происходит.

Д'Агоста взглянул на Пендергаста и увидел, что тот остался стоять.

— Мистер Озмиан, — заговорил Пендергаст. — Когда вы последний раз видели свою дочь?

— Я не собираюсь проходить через все это снова. Я рассказывал эту историю по телефону полдюжины…

— Пожалуйста, позвольте задать вам только пару вопросов. Когда вы в последний раз видели свою дочь?

— За ужином. Четыре ночи назад. После этого она уехала с друзьями. И не вернулась домой.

— А когда именно вы позвонили в полицию?

Озмиан вздохнул.

— На следующее утро, около десяти.

— Разве вы не привыкли к ее поздним возвращениям?

— Не настолько поздним. Что именно…

Внезапно выражение лица мужчины изменилось. Д’Агоста подумал, что он, должно быть, что-то увидел в их лицах. Этот парень был очень проницательным.

— Что произошло? Вы нашли ее?

Д'Агоста глубоко вздохнул и собрался заговорить, когда Пендергаст, к его большому удивлению, опередил его.

— Мистер Озмиан, — произнес агент своим обычным спокойным ровным голосом, — у нас плохие новости: ваша дочь мертва.

Антон Озмиан словно получил пулю в сердце. Он сильно пошатнулся, и ему пришлось ухватиться за спинку кресла, чтобы удержаться в вертикальном положении. Лицо его мгновенно сделалось белым, как полотно. Губы зашевелились, но с них сорвался только непонятный, неразборчивый шепот. Сейчас Антон Озмиан походил на мертвеца, пожалуй, не меньше, чем Пендергаст. Он снова покачнулся, и д’Агоста подошел к нему, подхватив под руку.

— Сэр, вам лучше присесть.

Мужчина молча кивнул и позволил себе рухнуть в кресло. Д’Агоста помог ему сесть и отметил для себя, что по ощущениям этот человек был легким, как перышко.

Губы Озмиана сформировали слово «как», но оно так и не обрело голос, вырвавшись из груди беззвучным потоком воздуха.

— Она была убита, — сказал Пендергаст своим характерно спокойным тоном. — Ее тело было найдено вчера вечером в Куинс, в заброшенном гараже. Сегодня утром мы смогли установить личность. Сейчас мы здесь, потому что хотели бы сообщить вам это официально, прежде чем эту новость узнают газетчики, а они могут это сделать в любой момент.

Как ни странно, несмотря на полное отсутствие эмоций в голосе, Пендергасту каким-то образом удалось передать глубокое сострадание и печаль.

Губы Озмиана снова зашевелились.

— Убита? — раздалось единственное вымученное слово.

— Да.

— Как?

— Выстрел в сердце. Смерть была мгновенной.

— Выстрел? Выстрел? — цвет начал постепенно возвращаться к его лицу.

— Через несколько дней мы узнаем больше. Боюсь, вам придется опознать тело. Разумеется, мы, сопроводим вас на процедуру опознания.

Лицо Озмиана отразило смятение и ужас.

— Но… убита? Почему? За что?

— Следствие ведется всего несколько часов. Пока мы можем сказать вам следующее: похоже, она была убита четыре дня назад, и ее тело оставили в гараже.

Озмиан резко схватился за кресло и снова вскочил на ноги. Его лицо быстро сменило оттенок с белого на розовый и начало заметно багроветь от ярости. Некоторое время он просто стоял, переводя взгляд с Пендергаста на д’Агосту и обратно. Лейтенант видел, что к парню возвращается присутствие духа, и чувствовал, что он вот-вот взорвется.