— Расскажи мне об острове, — попросила она.

— Площадь острова Халсион составляет около двухсот гектаров, — заговорил Диоген и неспешным шагом отправился вдоль причала с багажом в руках. — Шесть из них занимают мангровые леса, остальные — пальмы, песчаные пляжи и этот скалистый блеф, который весьма необычен для подобных коралловых островов.

Пока они шли по пирсу, те самые два пеликана взмахнули крыльями и тяжело взмыли в небо. Добравшись до конца причала, Констанс вслед за Диогеном спустилась по деревянным мосткам на пляж. Далее они прошли через скопление мангровых зарослей, которые внезапно оборвались у широкой площадки, покрытой мелким песком и затененной многочисленными королевскими пальмами, возвышающимися над пышными садами. В середине этой открытой площадки стоял большой двухэтажный дом, выстроенный в Викторианском стиле и окрашенный в белый цвет. На обоих его этажах были обустроены обеденные веранды, а с одной его стороны возвышалась квадратная наблюдательная башня. Это был громоздкий, просторный дом, вершины крыш и мезонинов которого освещали лучи заходящего солнца.

— Он был построен в 1893 году богатым выходцем из Бостона, — продолжал свой рассказ Диоген, — который переехал сюда со своей женой. У них была романтическая идея превратить его в гостиницу, но пробыв здесь некоторое время, они осознали, что это нереально и что здесь слишком уединенно, поэтому они вскоре уехали. В последующие годы у него была целая череда бедных хозяев, и дом пришел в упадок. В упадке он и пребывал, пока я не купил его двадцать лет назад и не восстановил его первоначальное великолепие. Мы окружены со всех сторон Национальным Заповедником дикой природы Грейт-Уайт-Херон. Этот остров и этот дом вошли в него, когда он только создавался.

— Я не вижу поблизости ни одной лодки.

— Здесь всюду мелководья, а каналы слишком извилисты для большинства моторок. Однако в теплые сезоны ты сможешь понаблюдать за каякерами.

— Это будет прекрасно, — пробормотала она.

— Пойдем дальше.

По лестнице он провел ее на широкую веранду, с которой открывался потрясающий вид на пышные сады, раскинувшиеся до самой стены мангровых зарослей. Диоген открыл перед Констанс дверь, и они вошли в дом. Прихожая, отделанная ореховым деревом, вела к лестнице, справа от которой размещалась гостиная, а слева библиотека. В каждой из этих комнат был оборудован большой камин, на полу лежали персидские ковры, а с потолка свисали венецианские люстры. В доме приятно пахло лаком, пчелиным воском и саше.

Констанс почувствовала, что он смотрит на нее, ожидая реакции. Она так и не сумела подобрать нужные слова, поэтому он продолжил:

— Я хотел бы познакомить тебя с моим доверенным слугой.

Она резко взглянула на него.

— У тебя есть помощник?

— Да, — он отвернулся от нее и позвал, — мистер Гурумарра?

Словно из ниоткуда бесшумно возник мужчина. Он оказался высоким и стройным, с очень темной кожей, сильно морщинистым лицом, а голову его украшала копна седых волос. Было невозможно понять, сколько ему лет — казалось, что время над ним не властно.

— Мистер Гурумарра, это мисс Грин, которая является новым жителем Халсион-Ки.

Подойдя к ней, мужчина пожал ей руку, и по ощущениям его прикосновение оказалось сухим и прохладным.

— Рад познакомиться с вами, мисс Грин.

Говорил он очень формально и с легким австралийским акцентом.

— Я рада встрече с вами, мистер Гурумарра, — сказала Констанс.

— Мистер Гурумарра — абориген из Квинсленда. Что бы тебе ни понадобилось, он сможет найти это здесь или доставить на остров специально для тебя. Я подозреваю, что тебе понадобится новый гардероб, подходящий для теплого климата. Если ты подготовишь список, мистер Гурумарра позаботится об этом.

— Спасибо.

Казалось, что после этих слов мужчина тихо растворился в затененном коридоре.

— Он был со мной с тех самых пор, как я купил остров, — сказал Диоген, — и он обладает воистину безграничными возможностями. Он не готовит еду — это моя сфера деятельности, — но он поддерживает в доме порядок, совершает покупки и обременяет себя другими бытовыми мелочами, которые я нахожу столь утомительными.

— Где он живет?

— В коттедже садовника, который находится в роще платанов рядом с пляжем, — Диоген ненадолго взял ее за руку и повел к задней лестнице. — Ты, вероятно, захочешь освежиться после нашего путешествия. Позволь мне показать твои апартаменты.

Вслед за ним она стала подниматься по лестнице. Они оказались в гостиной второго этажа, которая выходила на веранду в задней части дома. Отсюда в северном направлении открывался захватывающий вид на коралловые островки, окаймляющие залив, и далее — на бескрайнее пространство морской глади за его пределами. Сейчас солнце уже касалось горизонта и быстро погружалось в море. Окна были открыты, и легкий бриз трепал кружевные занавески, просачиваясь сквозь них и поддерживая в комнате прохладу.

— Это крыло будет лично твоим, — сказал Диоген, — три спальни и гостиная в твоем полном распоряжении, а также камин и мини-кухня. Вход сюда возможен только по задней лестнице. Как видишь, апартаменты очень уединенные.

— А где спишь ты?

— В другом крыле доме, — он замешкался и добавил. — Установленные порядки, конечно же, весьма гибкие и могут… изменяться.

Констанс хорошо поняла скрытый подтекст его слов. А он тем временем поставил ее чемодан и багаж.

— Я оставлю тебя одну, чтобы ты могла спокойно выбрать комнату и обустроиться. Я буду ждать тебя в библиотеке, чтобы отметить наш приезд и немного выпить. Ты же не откажешься от бокала шампанского?

Ее окутало необычное почти непреодолимое чувство странности происходящего. Она задалась вопросом, действительно ли в ней было достаточно стойкости, чтобы пройти через все это.

— Спасибо, Питер.

Он улыбнулся и взял ее за руку.

— На Халсионе я — Диоген. Здесь я — это я. Здесь только наша семья, — он немого замялся. — И, говоря о семье, мы должны — в какой-то момент — обсудить, что нам делать с нашими…

— Простите, нашими… чем?

— Дорогая моя, я говорю о нашем сыне. И, конечно же, о ребенке моего брата. Тристраме. Я хочу, чтобы обо всех моих кровных родственниках хорошо заботились.

Констанс растерялась от подобной смены разговора.

— Мой, я имею в виду наш, сын находится на попечении монахов Гзалриг Чонгг. Я не могу придумать для него лучшего места.

— И я полностью с тобой согласен. На данный момент это так, но обстоятельства могут измениться.

— Что касается Тристрама, ему уже сообщили об исчезновении его отца, и я полагаю, когда его смерть станет официальной, ему расскажут и об этом. Сейчас он проживает в школе-интернате, но, возможно, мы сможем стать его опекунами, когда в этом возникнет необходимость.

— Идеальный план. Я так мало знаю о единственном оставшемся сыне моего брата и с нетерпением жду момента, когда смогу познакомиться с ним поближе. А пока, прощай, — он начал подносить ее руку к своим губам, но она осторожно отняла ее.

Судя по всему, он не обратил на это никакого внимания, и на всякий случай уточнил:

— В библиотеке в шесть.

Он ушел, а она так и осталась стоять в гостиной, не в силах отвести взгляд от моря. Сейчас солнце уже исчезло за горизонтом, и казалось, что теплые сумерки поднимаются из глубин моря.

Обойдя все три комнаты, находящиеся в ее распоряжении, она выбрала ту, что выходила окнами на восток — с видом на архипелаг из крошечных необитаемых коралловых островков — чтобы любоваться восходом солнца. Ей не пришлось долго распаковывать вещи. Вся ее одежда оказалась не подходящей для Флориды. Из особняка на Риверсайд-Драйв она взяла лишь несколько вещей, не желая брать с собой напоминания об Алоизии или его подарки — это только усугубило бы ее страдания и боль.

В шесть часов Констанс вошла в библиотеку, и замерла в дверном проеме, потому что от увиденного у нее перехватило дыхание.