«Сами по себе перенесенные страдания ничего не стоят. Ценно научиться выходить за их рамки. Каменная хворь научила меня терпению. Научила понимать, что дела вершатся постепенно, по ничтожному сдвигу за раз, пока наконец мир не меняется целиком. Что присущее тебе значит больше недостающего. Но ты – ты до сих пор смотришь на все как на растопку для костра. На подношения в угоду твоему дракону».

«А как же иначе, – подумал Раски. – Так оно и устроено». Гхирдане заповедано повелевать именем дракона, Эшдане – служить, а всему прочему в итоге – гореть.

– Молчи! – рявкнул он. – Я один принимаю решение. Твоя жизнь в моих руках. – Он подкинул осколок, поймал. – Мы с Прадедушкой покидаем Гвердон. Задача исполнена; война выиграна. Мое место в небесах, вместе с драконом. Я улечу и не оглянусь ни единого раза!

Раск швырнул камешек через комнату. Открылась дверь, Бастон поймал летящий осколок, недоуменно уставился, затем перебросил назад в руки Раска.

– Босс.

– Я посылал тебя за сестрой.

Бастон ввел в комнату другую женщину.

– Тебе очень важно об этом услышать.

Эладора Тай стянула капюшон.

– Мисс Даттин. Вы крайне дерзновенны, раз пришли в Лириксианскую зону в одиночку и без оружия.

– Похоже, от Гхирданы мне не спастись даже в собственном кабинете, – фыркнула Эладора.

Раск развел руками:

– Кто знает, что за разбойник на вас напал? Может, какой шпион-перебежчик, уставший от того, что им помыкают? Как думаешь, Бастон?

Бастон пожал плечами:

– Мы никогда об этом не узнаем, босс.

– Значит, вы хотите предложить выкуп за тех, кто незаконно вмешался в дела Гхирданы? Предупреждаю, цена будет очень высокой.

– Нет, не выкуп. – Эладора потянулась к сумке. – Ваше нападение на «Манделя и Компанию» не привело к окончанию Перемирия, однако нанесло Гвердону рану. Возможно, смертельную. Алхимики гильдии…

– Что с ними? – перебил Раск.

– Алхимики съезжают от нас. Гильдмастер уже отчалил, забрав сокровища гильдейской казны. Они подписали протокол о взаимопонимании со своими коллегами в Ульбише. Ученые не покинут Гвердон все разом, но ценные производства и дальнейшие разработки должны будут переместиться в Ульбиш. Они боятся, что Гвердон отныне небезопасен, и не слишком преданы нашему городу.

Раск пожал плечами:

– Какое отношение это имеет ко мне? Мне что, припасть на колени и оплакать ваше злосчастье?

– Оплачьте свою победу. Доктор Ворц – что вы вообще о нем знаете?

Ворц нависает над ним, вкалывая свою тинктуру. Ворц проводит время в бесконечных беседах с Прадедушкой. Коротко жалит ревность многонедельной давности, когда Прадедушка объявил, что Ворц полетит вместо Раска.

– Он… ну, алхимик. Переметнулся из Гвердона, по его словам. Изгнан из вашей гильдии.

– Ворц из Ульбиша. Он – агент Стеклянного Двора. Если нужно, доказательство у меня с собой. Карильон привезла мне эфирограф Ворца, и мы смогли прочесть его переговоры. – Она поставила на столик стеклянный сосуд, составной компонент эфирной машины. – Все это время истинная цель вашей миссии заключалась не в прибыли от торговли илиастром. А в том, чтобы перекрыть эту торговлю и загнать алхимиков в распростертые объятия Ульбиша. Убедить на деле, что Гвердон не в состоянии их защитить.

– Зачем же Прадедушке от меня это скрывать? Я – Избранник дракона.

– Затем, что он не собирается брать вас с собой, – ответила Эладора. – Прадедушка намерен вас бросить.

Последний день жизни Карильон Тай с рассвета выдался ярким и почти безоблачным. Городские фабрики остановили работу, и ветры с моря развеяли смог.

Пришел Раск и разверз ее застенок. Бастон Хедансон, нагнувшись, грубо выдернул из могилы. И повел по хорошо знакомым улицам Нового города.

Шли в молчании. Из окон глядели хмурые лица: на Кари – с жалостью, на Гхирдану – с обидой, ненавистью. Здесь тлело сопротивление – даже под божественным покровительством Раска охранники-эшданцы сильно нервничали, проходя по извилистым улочкам. В небе кружили драконы, солнце бликовало на очках Избранных всадников. Раск приветственно им помахал.

Шествие приблизилось к волнолому, каменному утесу, который защищал ту часть города, что выдавалась в залив. Кари вспоминала, с каким ощущением камень встречал волну, как вода набегала и всасывалась в отводы и трещины, незримые кишки сливов и труб, остатков прежнего квартала Алхимиков. Но этим утром она была сама по себе, отрезанная от Шпата и города. Никаких голосов в голове.

Внизу на приколе ожидало «Лунное Дитя». Волны подталкивали корабль к берегу, постукивали о камень стальным корпусом. На уровне моря там выступала узкая кромка, дорожка вдоль подножия волнолома. Даже с этого расстояния Кари различала отдельные фигуры на палубе: вот Ама, ближе к носу, вот Рен – стоит позади, опекает. Длинный тощага Дол Мартайн – нижние боги, было радостно повидать этого негодяя хоть издали. И все остальные, те, кого она увезла с Ильбарина. Наобещала лучшую жизнь, а взамен им досталось вот это. Кари выбранилась, пытаясь вырваться, пытаясь сделать хоть что-то, но Бастон обхватил, сцепил вокруг нее руки, и был он слишком силен. Заставил присмиреть – двинул сзади под колено, так умело, что боль пронзила позвоночник.

Но, отпуская, мазнул пальцами по ее плечу и подал знак Братства, означавший «верь мне».

Раск смотрел, как далеко внизу с «Лунного Дитяти» высаживают пассажиров. Стражники Эшданы выстраивали ильбаринских беженцев на кромке у волнолома, спинами к мрамору Нового города, приговоренных, в ожидании расстрельной команды. Жертвенных козлят, беззащитных у каменной загородки.

Чуть дальше виднелся корабль Ворца. Вне границ сверхъестественного восприятия, поэтому Раск не ощущал его так, как «Лунное Дитя». Не знал, на борту ли сам Ворц, как и не мог подслушать Дантиста, пока тот находился в море. Интересно, удалил ли Ворц очередной Прадедушкин зуб, чтобы смастерить новый кинжал?

На боку Раска висели пустые ножны.

Он поплотнее закутался в плащ, позаимствованный у Бастона. От плаща пахло потом и гарью, кожей и алхимической перегонкой.

Пахло Гвердоном.

Корабль Ворца пока не покинул воды Лириксианской Оккупационной Зоны. За ее рубежом рыскали канонерки дозора – эфирные прожекторы, а не огоньки сальников, но связывало их то же Перемирие. Они не могли пересечь оговоренных границ, не могли вмешаться. Были бессильны предотвратить забой жертв.

Источенный дырами мир порождает свои печали. Гвердон – город торговый. По записям счетных книг с площади Мужества, обмен захвата Ишмирой на загнивание в уступках и взятках окупался с прибытком. Раск явился в город, считая себя пиратским князем, Избранником дракона. Сейчас же он отравлен божественностью. Из окон пялятся недружелюбные лица. Камень доносит озлобленный шепот. Имя его стало здесь бранным словом.

Он считал, что прибыл сюда воевать. Разить как дракон – стремительный огненный всполох, крылатый ураган, прицельное стихийное бедствие. Но оказалось иначе. Он был горелкой, источником тепла для алхимической реакции и значил ничуть не более обычного инструмента.

Раск искоса поглядел на Бастона, мрачную тень, идущую в двух шагах позади. По лицу Бастона ничего не прочесть. В кармане у него пузырьки со свежей тинктурой, подготовить Раска к очередному – и финальному – чуду. Бастон тащил за собой Карильон Тай. Бледную, вялую от ран и кровопотери.

Прадедушка ожидал их в конце улицы Семи Раковин. Солнце играло на его багряных чешуйках, на золотом подбрюшье. Шрамы войны затянулись, и дракон сиял доблестью и великолепием. Клыки и когти Прадедушки – само воплощение гнева, и вид дракона, зная, что это – твой родич, по-прежнему возжигал в сердце Раска гордость.

Облик дракона напугал даже Бастона. Карильон вырывалась все отчаянней, но Бастон не ослаблял хватки, пока ее подтаскивал.