– Разворачивай! – ревел Артоло, но маневр происходил слишком медленно. Сердито бранясь, он схватил канат, обвязался петлей, а потом соскользнул с борта, зависая над корпусом. Нечеловеческая сила позволила пальцам-щупальцам вцепиться в канат так крепко, что он удержался на конце, даже когда судно дало крен и поток брызг ударил его со страшным напором.

Он свесил другую руку и коснулся ею бурлящих вод. В Ильбарине это чудо сотворил другой – Кракен, призванный песнопением Дамалы. Артоло не ведал, был ли тот духом или порождением Кракена в этом мире. Подозревал в нем человека, некогда обезображенного святостью. Тогда он с ужасом отпрянул от существа – внезапно начало казаться, будто жрица его обманула, обрекла на проклятие, излечив руки волшебством Кракена. Ныне он прозревал истину – между этими понятиями различия нет. Смертное бытие вещей вокруг него не более чем бурление воды – бесформенно, скоротечно. Осмысленны одни только боги. Лишь боги чеканят порядок из этого сырья мироздания.

Даже сам он – ничто. Плоть, что зовется Артоло, – мимохожая волна, щепотка ненадолго сложившейся так материи. А его месть – священна. Он – воплощение святого предназначения, орудие возмездия Ишмиры против Карильон Тай. Его поражение, его увечье – все это звенья единой воли богов.

Благословен превыше явлений всех Кракен. Ибо явления, примкнувшие к Кракену, суть лишь его составные.

Щупальца Артоло погрузились в воду, творя волшбу Кракена. Пальцы разветвились – и снова, и снова, и снова. Он чувствовал, как отростки вытягиваются, делятся, развертываются, и осязал их до единого, все миллионы нитей-проводников, змеящихся в море впереди «Лунного Дитяти».

Он чуял утлую лодочку Кари, хрупкую, как яичная скорлупа, порывисто несущуюся по волнам. Протянул вокруг нее пальцы-щупальца – рука была теперь длиною в милю, а душа распростерлась, преображаясь в нечто более великое, чем он прежний. Даже «Лунное Дитя» в сравнении с ним сделалось ничтожным – осколок железа невдалеке от деревянной соринки Кари. Океан глубже, чем дано познать этим смертным, холоднее, темнее. Неизмеримые лиги уходят вниз, туда, где Кракен таится и ждет.

Пора.

Он сжимает кулак – но одновременно с действием вспыхивает боль, одно из щупалец перерезано! Лодка Кари проскальзывает в брешь в Кракеновых водах. Артоло рычит от боли, тянется снова, там, где отсечено одно щупальце, отрастают два. В этот раз он более осторожен, задействует ранее неведомые чувства – новые виды восприятия, открытые ему Кракеном, плывущим внутри его вен. Как вверху, так внизу – один и тот же узор выписывается множество раз в различном масштабе. Кракен захватывает его мозг, как захватывал море, и Артоло видит…

…в воде стаю рыб, что движутся вместе с лодкой Кари. Распростерты темные перистые плавники, на шкурах священные знаки, сзади мотаются придаточные людские останки. «Бифосы, – думает Артоло, – безмозглые твари». Однако в то же время сознание посещает иная, не принадлежащая ему мысль: «Бифосы. Слуги Повелителя Вод. Демоны. Еретики. Враги истинного бога морей».

Он снова наносит удар чудом Кракена, и новый Бифос бросается наперерез его щупальцам, парируя его чары. Эти создания оберегают Карильон! Артоло захлебывается от ярости. Щупальцам Кракена нет числа, и им не под силу остановить все.

Он делает хлесткий выпад – и «Лунное Дитя» сотрясается, визжит, и мнется железо. Корабль со скрежетом останавливается, и Артоло подлетает вперед на канате, а потом, качнувшись обратно, больно врезается в корпус. Канат кружит Артоло туда-сюда. Кракен покинул его, вся сила исчезла, как по щелчку. Он опять в своем теле, опять до ужаса мелкий.

– Капитан! Эй, капитан! – окликнул Дол Мартайн с верхней палубы. – Тяните скорей! – Матросы налегли на канат, обвязанный вокруг груди Артоло, поднимая. Он только болтался на конце, как набитый куль, пока его перетаскивали через борт и ставили на железную палубу.

У кого-то в руке блеснул нож. Подлые собаки, перед ними нельзя выказывать слабость. Пошатнувшись, он выпрямился, сплюнул кровью.

– Почему стоим?! – гаркнул он прямо в рожу матросу с ножом, и негодяй сделал шаг назад.

– Капитан, мы наскочили на песчаную отмель, – пояснил Мартайн, с тревогой косясь на то, как изгибаются и скручиваются удлинившиеся пальцы Артоло.

– Ну так пустите двигатели на обратный ход! Снимемся с мели и…

– Придется подождать прилив. Киль крепко засел.

– Она же уходит! – Лодка Карильон канула в темноту. Прожектор потерял ее.

– Необходимо дождаться прилива, – настаивал Мартайн. Повышенным голосом, чтобы его услышала вся команда.

Двигатели «Лунного Дитяти» – исполинские, неистовые и совершенно земные. Остаточная энергия Повелителя Вод, способная противостоять Кракену, безусловно, никак не повлияет на них. Выйдя с приливом, они успеют перехватить Карильон десять раз. Куда отсюда деваться? На западном побережье негде пристать – всюду эти ненормальные горы. Она что, поплывет обратно на Ильбарин? Или на Огненный остров?

От Артоло не уйти никому.

Просто очередная задержка. Досадная до бешенства, как серпом по пальцам, но вскоре…

– Ждем прилив, – согласился он.

Незримая армия выступила, вторжение воров началось.

Они спускались тайными ходами в туннели под Новым городом. Раск указывал путь, а то и открывал, по мере необходимости. На лицах воров из Братства ясно читался страх, при том что на многих же чернел свежий пепел. Мужчины, женщины, в первую очередь грузчики, кожевники, литейщики и укладчики, рыбаки и коробейники, а уж потом – воры. Они пошли за Бастоном в Новый город, надеясь на избавление от сумасшедших богов, занявших Мойку, а теперь вот сами очутились вписаны в неведомую распрю. Сжимали розданные Гхирданой стволы и робко ступали в подземную темень.

Другие в воинстве Раска были сделаны из теста покрепче. Эшданские силовики, заслужившие пепел в пиратских набегах и заморских «делишках». Наемники и ветераны Божьей войны. Даже эти солдаты не без колебаний углублялись в туннели под Гвердоном, однако сегодня им было нечего бояться, ибо во время спуска к ним присоединилась третья часть армии. Упыри поджидали их в темноте, хихикая и подвывая. Они хватали воров и в сумасшедшем вальсе утаскивали в подземелье, тянули за собой по кромешным туннелям.

Раска сопровождал доктор Ворц, с явно оторопелой физиономией. В свете эфирного фонаря черты его бледного лица представали еще более неестественными, чем обычно. Какой-то упырь со смехом указал на слабый огонек в руках доктора.

– Выключите его, – сказал Раск. – Фонарь не нужен. Доверьтесь нашим провожатым.

Впрочем, во всем отряде только Раск мог сказать, где они находятся. Расположение Нового города за спиной он знал и ощущал как свою правую руку, а также смутно прозревал пять зажженных маячков впереди, пять камешков, спрятанных Бастоном в стенах «Манделя и Компании». Можно было ориентироваться в продвижении по подземному миру, определяя, насколько его физическое тело отдалилось от Нового города и приблизилось к этим пяти осколкам.

Понизу они пересекли черту Нового города, позади осталась Лириксианская Оккупационная Зона. Топай они по улице Сострадания, это было бы ударом по Перемирию и началом военных действий. Вместо этого они шли ста футами ниже Сострадания, по туннелям, прогрызенным упырями задолго до того, как улицы на поверхности обрели имена. Далее лежала Ишмирская Оккупационная Зона, в ее пределах упыри хором завыли – дикое, подземельное разноголосье призвано было скрыть поход от заглядущих богов. На этом отрезке не возникло никаких происшествий.

Хайитянская Оккупационная Зона сулила испытание потруднее – лабиринт туннелей под Священным холмом нынче патрулировали мертвецы. Во избежание столкновений упыри повели людей Раска в обход, длинной петлей, что прошла под северной частью Мойки, под литозорием Даттин, под древним Замковым холмом и из нерабочего рельсового туннеля ненадолго выглянула в ночь. Потом они снова нырнули под землю, вниз и вниз, в упырьи катакомбы, нашпиговавшие Могильный холм.