Я рассмеялся. Уилл редко шутил, особенно после случая с Гомером, но его шутки всегда были смешными.

– Говард, честно, что происходит?

– На самом деле, ничего, Уилл. Не думай, я не собираюсь немедленно кого-то реплицировать. Просто дело в том, что у нас есть только одно поколение людей, у которых можно получить эту информацию. Когда оно уйдет, у нас останется только обратное конструирование – со всеми неудачами и фальстартами, которые с ним связаны.

– То есть это никак не связано с доктором Шихи?

– Нет, не особенно, – невозмутимо ответил я.

Похоже, в Городе Бобов о личной жизни можно забыть. Но в любом случае мы с ней просто друзья.

– Мы просто друзья, – добавил я.

Уилл посмотрел на меня еще несколько миллисекунд, затем кивнул и отвел взгляд.

– Ладно, Говард, я поговорю с местными экспертами. Полагаю, ты уже пообщался с Кренстоном о том, какими сведениями обладает ВЕРА?

– Угу. Он, конечно, потребовал взамен тонну уступок – еще до того, как я выяснил, есть ли у него что-нибудь стоящее.

– Вот черт! – Уилл ухмыльнулся. – Что же ты сразу не сказал? Обставить Кренстона – идеальная мотивация.

Допив кофе, он кивнул мне и исчез.

Я так и думал, что этот вариант сработает. Но его нельзя было продавливать, иначе Уилл заподозрил бы неладное.

Я открыл историю болезни с меткой «Б. Шихи». Я изучил скан уже в сотый раз, надеясь, что в нем что-то изменится.

Лицо Кренстона в окне видеосвязи приобрело совершенно нездоровый красный оттенок. Я попытался подавить улыбку.

– Проклятье! На нашей территории появился твой товар. Я же говорил, что он нам не нужен. Я запретил тебе продавать здесь твое дьявольское зелье. Прекрати немедленно!

Он был в бешенстве – ругался и все такое. Великолепно.

– Проповедник Кренстон… ой, вы ведь теперь президент Кренстон, да? В любом случае, сэр, я не продаю и даже не предлагаю ни один из своих связанных с алкоголем товаров в Новом Иерусалиме. Однако ваши попытки контролировать их предложение, скорее всего, вызвали такой рост цен, что теперь выпивку доставляют из Шпицбергена самыми нестандартными методами. Да, я признаю, их уровень потребления действительно выглядит довольно высоким…

– Тогда положи этому конец!

– Разумеется, сэр. Я добавлю строчку на этикетке: «Не для перепродажи в Новом Иерусалиме». Это поможет, ведь контрабандисты всегда соблюдают закон.

Удивительно. Я и не думал, что его лицо может стать еще более пунцовым. Век живи – век учись. Но, похоже, что он еще не закончил.

– Кроме того, я подам официальный протест против того, что ты используешь технику колонии в личных целях. Ты присваиваешь себе результаты нашего труда.

Я восхищенно покачал головой.

– Во-первых, я сам создал все эти «пончики» и бесплатно передал их колониям. Во-вторых, я не использую ни один из них; я построил свой собственный «пончик». И, в-третьих, хотя на самом деле это и не важно, мы постепенно переносим производство на поверхность планеты. Как только это будет сделано, я передам «пончик» в распоряжение колонии.

– Ты ходишь по краю пропасти, репликант. Еще немного, и доступ к твоим родным будет ограничен.

Подобная тактика не стала для меня сюрпризом, но смириться с ней все равно было нелегко. Ответ у меня уже был готов.

– Господин президент, прежде чем мы отвезли вас сюда, вы подписали соглашение, дающее вашим гражданам определенные неотъемлемые права. Кроме того, вы лично заключили договор с Райкером относительно нашей семьи. Если вы нарушите хоть одно из этих соглашений, ситуация быстро накалится.

Несколько секунд мы смотрели друг другу в глаза, но затем Кренстон отвел взгляд.

– Хорошо. Пока что мы постараемся усилить охрану границ. Но это еще не конец.

Он протянул руку и выключил связь.

– Ого! – воскликнул Райкер в другом окне.

Я повернулся к нему:

– Вот уж действительно – «ого», Уилл. Может, подготовим для нашей семьи план бегства?

– Это один из вариантов. – На несколько секунд Уилл уставился в пустоту. – Другой – просто удалить раздражитель.

– Виски? – удивленно спросил я.

– Нет, олух. Кренстона.

Вот такой план мне был по душе.

Я отправил сигнал Райкеру, чтобы проверить связь. Последние пару дней я делал это регулярно, ожидая того момента, когда смогу наладить постоянный контакт с ним в ВР. Мы уже несколько недель посылали друг другу письма, но у Бобов уже сложилась определенная традиция, по которой моментом прибытия считался тот миг, когда «путешественник» мог поддерживать сеанс ВР с «неподвижным» Бобом. Это было важнее, чем собственно появление в системе.

Я получил ответ, а затем в ВР появился Райкер.

– Привет, Руди. Рад тебя видеть. Где Эдвин?

– Он еще не затормозил. Я опередил его: мне хотелось пораньше увидеть МК. Буду на месте дней через восемь, а «Исход-6» – через неделю после меня.

Райкер кинул.

– Свяжись со мной, когда как следует посмотришь на МК.

В самой планете не было ничего примечательного – океаны, суша – но суточный цикл внес определенный хаос в процесс эволюции живых существ. Основываясь на заметках Лина и своих собственных наблюдениях, я пришел к выводам, что на планете произошло что-то, похожее на «кембрийский взрыв», а затем каждая ветвь эволюции сохранилась, что привело к невероятно большому числу видов растений и животных. Теория, выдвинутая Лином, гласила, что странные циклы освещения создали большое число ниш и возможностей для конкуренции.

В частности, тут были разные версии фотосинтеза, оптимизированные под различные части спектра. По-моему, именно поэтому планета получила свое название – на ней было больше цветных пятен, чем на лоскутном одеяле. Даже океаны были окрашены в разные оттенки – в зависимости от преобладавших видов планктона.

Благодаря годовому маршруту солнца по небосклону и дополнительному теплу и свету, которые давала планета-гигант, было сложно отличить день от ночи, и даже одно время года от другого. Я усмехнулся, изучая записи. Лин дал гиганту временное название – «Цирк». Вряд ли оно переживет первое собрание колонистов. Но пусть планета пока поживет с ним, оно забавное.

Как уже вошло в привычку у Бобов, Лин оставил на орбите маячок, к которому прикрепил несколько беспилотников-шахтеров и автофабрику. Система Эпсилон Индейца не была богата металлами, но машины уже успели собрать несколько сотен тонн сырья. Неплохо для начала.

Я отправил сигнал Эдвину, получил от него приглашение и вошел в его ВР.

– Привет, Руди.

– Привет, Эдвин.

Я сел и взял кофе, предложенный Дживсом. Лично мне казалось, что у Эдвина одна из лучших ВР. Он создал жилую зону с огромными окнами, из которых открывался вид на то, что на самом деле находилось рядом с его кораблем. Во время поездки картинка наверняка была скучная, но из окна был виден Цирк. Да, Эдвин все еще находился в нескольких миллионах километров от него, но ведь Цирк – планета-гигант, и поэтому уже занял главенствующее положение в небе.

– И что у нас тут? – спросил Эдвин.

– Планета, словно в том романе Гаррисона, – ответил я. – Как же он назывался? Ах да, «Неукротимая планета». Там все было смертельно опасным.

– Все настолько плохо?

– Ну, возможно, я немного преувеличиваю, но уровень конкуренции в экосистеме очень, очень высокий. На Вулкане достаточно ограждения, но тут я бы строил купола – не из-за атмосферы, а чтобы внутрь не попала мерзость.

– Прекрасный научный термин – «мерзость», – рассмеялся Эдвин.

– Нет, на самом деле это название вида, – усмехнулся я. – Его придумал Лин, так что во всем виноват он. Мерзость – это такая летающая пиявка со множеством присосок. Кажется, имя ей очень подходит.

– О, чудесно! – отозвался Эдвин и, похоже, слегка позеленел. – Начну принимать ставки на то, будут ли колонисты умолять, чтобы я забрал их отсюда.