Но я слишком далеко зашла, чтобы теперь подвести Хану, и поэтому, крепко сжав разбитые кулаки, приготовилась драться до конца, сколько бы это ни заняло времени.

После первого удара о камни мир перестал существовать, сконцентрировался вокруг одного человека. Но от топота бегущих шагов иллюзия развеялась.

– Ваше святейшество! – запыхавшись, выговорил один из людей Лео, вбегая в святилище. – Ваше святейшество! Надо уходить!

Вслед за ним появились еще пятеро с перекошенными от страха лицами.

– Оставайся на посту, – прошипел один из них другому, встретившись с леденящим яростным взглядом Лео.

Лео отошел от меня.

– Ну? В чем дело?

– Император Мансин, – произнес первый, которого подталкивали вперед остальные. – Он… он мертв. Теперь трон у императрицы Мико, и она знает, что мы здесь.

– Мертв? – негромко повторил Дуос, но слово прозвучало как рык, столько в нем было ярости. – Мертв? А моя супруга? Первосвященник? Мой близнец? Я вас выпотрошу за это!

– Ваше святейшество…

– Этого убить. – Дуос ткнул пальцем в Яконо. – Эту забирайте. Живьем.

Шесть вооруженных солдат двинулись к нам, и хотя все мое тело было измучено и разбито, я приготовилась сопротивляться.

– Если не убежите сразу, вас найдут гвардейцы императрицы, – сказала я. – Только подумайте, что они тогда с вами сделают.

Лица солдат исказил испуг, они застыли на полпути, вытаращив глаза, словно время остановило свой бег.

Кайса резко обернулась. В дверях стоял неизвестно откуда взявшийся Унус. Он раскинул руки, как разящий бог, и смотрел сквозь меня невидящим взглядом. Его руки чуть дрожали, и он скрипел зубами, с трудом сдерживая натиск шестерых человек.

Дуос засмеялся.

– Правильно, Унус, используй силу, – сказал он, и голос эхом зазвенел вокруг. – Помни, как мы могущественны и насколько лучше других. Рождены для великой цели, и теперь она так близка.

– Не слушай его, – сказала я. – Помни: без него ты свободен.

– Знаю, ты тоже веришь во все, что я намерен построить, – продолжал Дуос, обращаясь к Унусу, хотя и наблюдал за нами. Тебе нужно только принести меня в жертву и принять звание Вельда, исполняя пророчество, для которого мы были рождены.

– Я не смогу… держать… долго… – выдавил сквозь стиснутые от напряжения зубы Унус. – Ты должна с ним покончить… быстрее!

И последнее слово, растянувшись, перешло в нарастающий крик, словно Унуса разрывали на части.

Я уже не видела ничего, кроме Дуоса, как не видела ничего впереди – мое будущее, сжимающееся до секунд, перестанет существовать в тот момент, когда Унус больше не сможет сдерживать шестерых разъяренных солдат, и меня разрубят на куски те, кто так рвался отсюда.

Кайса закричала. Звук был заключен в моей голове, но заполнял все пространство, громкий, болезненный, всеобъемлющий. Ее взгляд метнулся к Дуосу, и, поняв, что Яконо больше не лежит на полу за его спиной, я тоже закричала.

Дуос прижал руки к ушам, и тут убийца появился у него за спиной. Уловив какую-то мысль, Дуос резко развернулся и остановил взгляд на Яконо.

– Нет!

Я потянулась к ним, будто могла не дать Дуосу опять проникнуть в сознание Яконо, но Кайса уже метнулась вперед, и наш сапог с силой ударил Дуоса сзади по ноге.

Его колени подкосились и ударились о землю, пол завибрировал, но это было ничто по сравнению с тем, как весь мир содрогнулся, когда Яконо вонзил кинжал в шею доминуса Лео Виллиуса. Я почувствовала, как оружие разрывает кожу и врезается в кость, и слышала каждый звук, будто это моя рука держала клинок. А когда Яконо выдернул кинжал и погрузил снова, его взгляд был полон не доброты и даже равнодушия профессионала, а пылающей злости человека, которого заставили бояться собственного разума.

Брызги крови летели во все стороны, а Яконо снова и снова вонзал кинжал в Лео, даже когда тот уже перестал дышать. Пока он не остался неподвижно лежать, залитый кровью из десятка страшных ран, чтобы больше никогда не подняться.

С уст Яконо сорвался жалобный всхлип, кинжал выпал из его рук, и он пошатнулся с безумным взглядом.

– Прости. Мне так жаль, я старался тебя не ранить. Я изо всех сил пытался не бить тебя, но он… он был в моей голове, и я не мог остановиться, и…

– Знаю. – Я обхватила его дрожащие плечи. – Я знаю, знаю.

– Что… что случилось? Значит, он…

Низкий голос запнулся и в замешательстве умолк. Шестеро солдат Дуоса смотрели растерянно, один яростно тер глаза, глядя уже не на тяжело дышащего Унуса, который по-прежнему стоял в дверном проеме, а на окровавленное тело Дуоса.

– Так и есть, – сказала я, борясь с желанием рассмеяться. – Вам, наверное, стоит бежать, пока есть возможность. Императрица Мико не особенно милосердна.

Солдаты еще несколько секунд стояли как замороженные и переглядывались, а потом один попятился к двери. Это вывело остальных из ступора, и они умчались, расталкивая друг друга. Я надеялась, что по пути они наткнутся на тучу разгневанных кисианцев.

Отброшенный от дверного проема Унус упал на пол и лежал неподвижно, тяжело и жадно хватая воздух. Он казался таким живым по сравнению с павшим братом. С близнецом и частью души. Мне еще казалось, что Дуос вернется к жизни. Что вздохнет, застонет. Его братья, готовые умирать ради своей цели, не вернулись, но я не могла избавиться от страха, что Дуос другой.

– Пожалуй, лучше уйти, пока нас не нашли гвардейцы императрицы, – сказал Яконо. – Сомневаюсь, что мне хватит сил объяснить… все это.

– Думаю, Унусу нужно еще несколько минут, – ответила Кайса, подбираясь к Унусу и ложась на пол рядом с ним. – Кроме этого, я хочу быть уверенной, что Дуос действительно мертв и больше не встанет.

Помолчав минуту, Яконо присоединился к нам. Мы остались лежать бок о бок, вслушиваясь в отдаленные звуки перемен вокруг. Постепенно прерывистое дыхание Унуса успокоилось, а спустя какое-то время рука Яконо скользнула в мою. Это было странно, но за последнее время произошло так много странного. Кайса протянула Унусу другую руку, он ответил слабым пожатием. Мы лежали втроем, не желая двигаться. Столько времени, сколько позволит нам этот мир.

Рах

– Рах! – В мое сознание ворвался далекий голос. – Рах!

Крик повторился, упорно не соглашаясь с моим концом.

– Рах!

И не просто какой-то голос. Я поднял голову – все тело пронзила боль от этого слабого движения. Я моргнул, но дымка из пота, крови и боли не рассеялась.

– Рах! Вставай и дерись!

Послышался звук приближающихся шагов. Клинок заскрежетал по камням под моими ладонями.

– Рах!

Теперь в голосе Гидеона звучала паника. Он оказался в толпе, среди вопящих левантийцев, священников в белых одеждах и огромной колонны солдат, похожей на закованную в доспехи змею. Я моргнул, не сомневаясь, что это лишь сон, принесенный болью, и только Гидеон казался реальным. Он держал в руке метательное копье, а на лице застыла гримаса страха и боли.

Вместе с запахом крови в сознание просочились воспоминания о том, как я здесь оказался. Землю ласкала тень занесенного клинка.

Над головой что-то пролетело, Эзма ахнула и сместилась, уводя тень клинка из поля зрения.

– Хватайте его! – взвизгнула она. – Пусть они умрут здесь вместе, навсегда избавив нас от своего проклятия!

Я снова и снова боролся за то, чтобы не умереть, чтобы продолжать жить и дышать. Под ударами, пинками и порезами от Клинков я обнаружил темный океан принятия. Подобно мученику, во имя великой цели я мог махнуть рукой на себя, но не на Гидеона. Только не на Гидеона.

Превозмогая боль, я с ревом пнул Эзму по лодыжке. Она зашипела и отступила на шаг, я воспользовался ее замешательством, крутанулся и всем весом врезался ей в колени. Слишком знакомая боль пронзила ухо, но Эзма упала на камни и вскрикнула, схватившись за левую руку. От удара ее корона слетела и с грохотом покатилась, разбрасывая осколки кости. Зрелище потрясло меня, но Эзма не обратила на это никакого внимания. Она откатилась к краю настила и, всё еще держась за руку, скрылась из вида. Площадь за моей спиной превратилась в мешанину криков и толкотни, но времени выяснять, что происходит, не было. Я подхватил упавший клинок Эзмы и выдернул копье из горла Деркки.