Она медленно кивнула.

– А… Вы инженер? Полагаю, эта профессия связана с множеством разочарований. У вас столько знаний, вы так много могли бы сделать, но это запрещено.

– А вы что преподавали, Тереза?

– Философию, математику, историю, – печально улыбнулась она. – Особенно досадно преподавать историю. В течение своей жизни я могла наблюдать, как квинланцы забывают особенно сложные аспекты своей истории, предпочитают верить в сказки, мифы, в бога-Администратора.

Джекпот. Возможно, я наконец-то увижу полную картину истории «Небесной реки».

– По-вашему, Администратор…

– Так, ленивые твари! – Голос капитана заглушил все разговоры. – Это корыто само собой управлять не может. И как долго на палубе будет этот бардак? Я плачу вам не за то, чтобы вы грелись на солнышке! За работу, живо!

Я вздохнул. Десятиминутный обеденный перерыв закончился.

На следующий день разговор зашел о жизни после смерти. Орик и Фрида, что неудивительно, склонялись к мистике. Тереза, благослови ее небо, не высмеивала их и не смотрела на них свысока, но задавала вопросы, на которые им было очень сложно ответить. Когда дискуссия слегка затихла и Орик с Фридой стали набираться сил, Тереза повернулась ко мне.

– Ты все молчишь, Эноки. Разве у тебя нет своего мнения на этот счет?

Я усмехнулся.

– О, если бы. Думаю, настоящая проблема – в том, чтобы дать точное определение жизни после смерти.

– Мне казалось, что это вполне очевидно.

– Если мы говорим о ее сверхъестественной версии, то да. Кроме того, ее существование невозможно доказать – по крайней мере, на данный момент. Но что, если мы говорим о… м-м-м… о более научно-ориентированной версии?

Я вкратце объяснил ей, что такое репликация, чем, похоже, в равной мере потряс и сбил с толку Орика и Фриду.

– Но это не то же самое, – сказала Фрида. – Это просто копия тебя.

– Но если оригинала больше нет, то это куда лучше всех остальных вариантов, – усмехнулся я.

– А для всех остальных никакой разницы, вероятно, не будет, – рассмеялась Тереза. – Если моя копия любит гоняться за внуками и помнит все дни рождения, то как ты поймешь, что это не настоящая я?

– Но это же не настоящая ты!

– В теории информации один из постулатов гласит, что уничтожить информацию невозможно, – медленно сказал я.

Я знал, что рискую, но не мог остановиться. То, что мы сейчас обсуждаем, возможно, значительно выходит за пределы того, что квинланцы сумели сохранить.

– А в философии есть концепция «ближайшего последователя», – продолжил я. – Некоторые полагают, что он на самом деле – это ты, даже если между вами есть промежуток.

Тереза озадаченно посмотрела на меня.

– По контексту я могу догадаться, что такое «ближайший последователь», но с удовольствием послушала бы еще про эту теорию информации.

Все остальные застонали. Похоже, не всем нравилось говорить о физике.

Я сидел в своей виртуальной библиотеке и изучал чертежи «Небесной реки», сделанные на основе сканов, сделанных «прыгунами» и «геймерами», как вдруг ИМИ, управлявший моим «мэнни» прислал мне сигнал тревоги.

«Бродяга», которого я оставил на страже, сообщает о подозрительной активности.

Это означало, что кто-то или что-то трогает мой сундук. Я быстро вошел в «мэнни» и тихо встал. Уже была ночь, и на вахте стоял Тед. Искусственные звезды светили достаточно ярко, чтобы мы заметили берег, если бы подошли к нему слишком близко. Но обычно с этим проблем не было, поскольку течение и ветер удерживали корабль на середине реки. Если бы возникла необходимость провести экстренный маневр, Тед бы нас разбудил.

Кроме того, на носу и корме стояло по маленькому фонарю; их свет отмечал наше местоположение для других кораблей, но не был достаточно ярким, чтобы повлиять на глаза, адаптировавшиеся к темноте. Конечно, для «мэнни», оснащенного настоящим ночным зрением, это не имело значения.

Кто-то отогнул часть брезента и склонился над сундуками. Кто-то… скажем, так, с очень широким силуэтом. Я тихо подошел к Гордецу сзади и сказал:

– Он заперт, сволочь.

Вздрогнув, он повернулся ко мне.

– Похоже, он очень хорошо заперт – даже лучше, чем мой, а ведь они на одном уровне.

Хм. Он только что признался, что пытался взломать мой сундук. Скорее всего, сейчас я услышу нечто интересное.

– Ты о чем, Гордец? Ну, если не считать того, что ты вор?

Он ухмыльнулся.

– Знаешь, Эноки, когда мы пришли в Жучиный Сок, я совершенно случайно понаблюдал за тобой. Меня очень поразило то, как ты убедил их не осматривать твой сундук.

– Ты о чем? – нахмурился я. – Они не досматривали ни твой, ни мой.

– Но я приказал им не заглядывать в мой. А ты обманул их, сказал, что у меня два сундука.

– Гордец, я просто снял брезент, ничего больше. Все предположения они выдвинули сами. Я должен был умолять, чтобы они открыли мой сундук? Ты-то сам не вызвался.

– Очень ловко, Эноки. Я тебе вот что скажу: раз уж ты такой невинный, то, может, покажешь мне содержимое своего сундука?

– Ты первый.

– Мой сундук подозрений не вызывает, – высокомерно сказал Гордец.

– Мой тоже, тупица. Но именно я застукал тебя при попытке его взломать, и поэтому вправе защищать свое добро. Так что послушай меня… – Я подошел поближе, чтобы наши клювы почти соприкоснулись. – Если я еще раз замечу тебя на чем-нибудь подобном, то оторву тебе голову и насру тебе в горло. Все ясно?

Гордец сделал шаг назад; он, очевидно, не был готов к такому уровню насилия.

– Я пожалуюсь капитану, скажу, что ты мне угрожал…

– А я скажу, что ты – вор. Интересно, кого из нас бросят за борт?

Бросив на меня еще один взгляд, Гордец развернулся и ушел.

Но я знал, что это еще не конец. Далеко не конец.

Билл. Август 2334 г. Вирт, Катлованы Расплатты

Тролль лежал у моих ног, разрубленный пополам, и обе его части были аккуратно обуглены. Я аккуратно очистил свой меч и убрал его в ножны. Огненный меч и зачарованные доспехи я получил в обмен на посох, стреляющий огненными шарами, и большую часть моей доли сокровищ Гаргха. Это была честная сделка – и я сам, и Саруман Мудрый заявили о том, что его ободрали до нитки. И все же никто из нас не пошел на попятную.

В данный момент наш отряд медленно и осторожно двигался по темному коридору где-то в глубине Катлованов Расплатты. Я спросил о названии у мастера подземелий, но он лишь загадочно улыбнулся и сказал, что все станет ясно в конце кампании. Скорее всего, это означало, что в будущем нас ждет какой-то скверный каламбур.

Кевин снова играл своим изначальным персонажем, ведь от него осталось ровно столько узнаваемых фрагментов, чтобы можно было провести воскрешение. Гэндальф применил один из своих свитков, забрав в качестве компенсации все оставшееся у Кевина имущество. К счастью, Кевин, похоже, наконец-то смирился с утратой посоха, так что уже не бросал на меня полные ненависти взгляды. А вот Тиму повезло меньше: он превратился в горстку пепла, парящую в воздухе, поэтому снова стал вором первого уровня. Он будет находиться в глубине наших боевых порядков, пока не станет сильнее, ведь иначе враг сможет убить Тима, случайно чихнув на него.

Верн, Пит и я обеспечивали отряд мускульной силой и острыми инструментами. Пока что с врагами мы справлялись, но постоянно повышающаяся сложность четко заявляла о том, что приближается финал.

Гэндальф шагал рядом со мной с таким видом, словно он – царь горы. Я надеялся, что его таланты соответствуют его поведению. Он был удивительно немногословен, когда речь заходила о его реальных способностях и ресурсах.

– Это был тролль, – заметил Тим, хотя мы и так прекрасно это знали.

Мы повернулись к нему.

– И? – спросил Верн.

– Довольно мощный монстр для этой части подземелья, – ответил Тим. – Если бы не огненный меч Билла, мы бы вряд ли с ним справились. Ну, может, и справились бы, но при этом потеряли бы пару игроков.