– Только не в Хайте. Империя не умирает. А теперь, если попросите извинить ЧЕЛОВЕЧЕК ИЗ ХАЙТА, Я С ТОБОЙ НЕ ЗАКОНЧИЛ.

– Погоди, – сказала Кари. – Нужно придумать план. Что будем делать с Ишмирой?

– БОЖЬЯ ВОЙНА ПРИШЛА. ГОРОД ПОТЕРЯН. МЫ СПРЯЧЕМСЯ ЗДЕСЬ, ВНИЗУ.

– Шпат – тоже город. Я не дам ему уйти. Не во второй раз.

– Я обязан… – начал Теревант, но отвечал уже Крыс: – ГВЕРДОН – ВНИЗУ. ТУННЕЛИ ЗАЛЕГАЮТ ГЛУБОКО. ТО, ЧТО ОСТАЛОСЬ ОТ НЕГО – ВЫДЕРЖИТ.

– Он хочет, чтобы мы спасли людей. Даже если богов нельзя остановить, то народ можно пустить в туннели. Задержать врага боем. Крыс, ты не жил с ним в голове целый год. Это как все время по-настоящему мучит совесть.

– Я обязан СВЕСТИ ЛЮДЕЙ ВНИЗ, ЕЩЕ ЖИВЫМИ, ХОРОШО. ЗАПАС ПИЩИ ДЛЯ УПЫРЕЙ, ЕСЛИ – АЙ!

Теревант врезал упырю прямо в рыло. Крыс пискнул.

– Как было сказано, я должен вернуть мой родовой меч. – Он кивнул Кари. – Вы ясновидица – помогите найти клинок, а я прикажу моим войскам оставить хранилище.

Кари протянула грязную руку:

– Договорились.

Несколько попавших под взрыв инженеров имели вшитые вживители. Двоих из них могло бы принять Неуспение. Теревант приказал отнести их в лагерь за городом, где некроманты их Дома помогут провести их в посмертие.

Принц Даэринт, впрочем, погиб вне касты. Теревант уставился на останки того, кто погубил его брата, кто пытался обвинить в этом преступлении его самого. Кто на Меч Эревешичей выменял порванные в клочья бомбы.

– Заберите его останки, – приказал он, – обращайтесь с честью, подобающей принцу Хайта. Доставьте их Короне на родину.

Пока заворачивали тело, Теревант гадал, какие еще тайны навсегда умерли вместе с принцем. Сама Корона повелела ему предать Дом Эревешичей, или Даэринт сплел собственный заговор, пытаясь выбраться из опалы?

Это должно быть известно Лис, но Теревант вдруг осознал, что никогда не добьется от нее прямого ответа. Все будет искажено и запутано в кривом зеркале Бюро. Если он что-то и уяснил за последние дни, то одно – им уже не вернуться на солнечную, зеленую лужайку его воспоминаний.

– Капитан Брайтель. – Покойный отец Лис вытянулся смирно. – Сопроводите наши потери до главного лагеря. Затем отправляйтесь во дворец патроса. Леди Эревешич там; охраняйте ее и предоставьте все, что потребуется.

– Что делать нашим живым войскам?

– В Гвердоне живым не место. Передайте им приказ оборонять лагерь и железнодорожный узел – чтобы держать открытыми пути отступления. – Теревант поднял меч, принадлежавший одному из убитых солдат. Самый обычный меч, без клейма и эмблемы. Это не Меч Эревешичей, но послужит и он. – Полковник Рабендат, вам поручается спасательная операция. Меч Эревешичей остался на поле битвы. Карильон поможет нам его отыскать. Как только мы его получим, то отходим назад и отступаем организованным порядком.

Рабендат был правой рукой старших Эревешичей на протяжении четырех сотен лет; Теревант помнил серьезные беседы, какие проводил с неусыпным его отец, а до него – дед. Древний воин выслушал распоряжения Тереванта и промешкал ли он немного, прежде чем отсалютовал?

– Будет исполнено, милорд.

– Как быть с чародейкой? – спросил Брайтель.

– Оставьте меня тут, – простонала с земли Рамигос. – Упыри ни разу не подпускали меня так близко к литейной. Мне есть чем заняться.

– Я побуду с ней, – сказала одна упыриха в рваной штормовке. Бестия уперла откуда-то аптечку и, как могла, врачевала рану Рамигос. И не сдержалась, широко облизнувшись.

– Что, если этот… убийца-святой возвратится?

– Ничего, – молвила упыриха, показывая зубы. – У меня найдется словечко для мастера Мирена, вот увидите.

Эладора не одна искала прибежище в церкви. Величественная, просторная площадь перед Соборами Победы переполнена людьми. Большинство явилось сюда хоть одним глазком глянуть на нового короля; другие бежали от резни, учиненной внизу. Теперь все они здесь в ловушке. Выставленный тонкой линией строй церковной стражи оборонял вход во двор, пики нацелены во тьму, против любого чудовища, что заберется на гору по их душу.

«Где же их святые?» – задумалась Эладора. Где мать? Если город так хлопотал о возрождении святых от Хранителей, то сейчас самое время пускать их в ход! Здесь есть своя защита от чудес, так же, как в Новом городе. Соборы Победы возведены руками людей, а не вызваны потусторонним божественным вмешательством, но они освящены и благодатны. Удары молний и проклятия, что мечут по Мойке, Мысу Королевы или парламенту вторгшиеся боги, даже не коснулись Священного холма.

«Пока что», – подумала она.

Она старалась протиснуться в толпе, обходила детей, льнущих к заплаканным матерям. Старух, что шамкают молитвы Милосердной Матери. Молодых мужчин, что бродят по площади и, споря о том, что надо делать, не делают ничего. Двери всех трех соборов закрыты и заколочены; то же самое с дверьми дворца патроса. Там отдельная стража, пики готовы отгонять толпу. Крики людей эхом отскакивали от закрытых ставень.

Эладора подошла к одному из стражников, но тот ткнул копьем в ее сторону и неразборчиво прикрикнул. Ей пришлось отступить. Толпа набухала, шумела, кидала камни – но бросаться на пики желающих не находилось.

«Пока что», – подумала она.

Она потолкалась среди народа то туда, то сюда. Кто-то хватался за ее штормовку; кто-то другой завопил на нее, тыча на багровые знамения в небе. Она споткнулась о ногу маленькой девочки, которая дрожала, сидя на мокрой от дождя брусчатке. Эладора оставила куртку ребенку и выбралась на край площади, где толпа редела. Здесь хозяйственные постройки, жилища прислуги. Здесь площадь озирали позолоченные святые при бронзовых мечах и щитах.

В тени их колоннады – Синтер. Священник, ссутулив плечи, вышагивал взад-вперед перед неприметной дверцей. На лысой макушке блестели капельки пота – или дождя. Он увидел ее и заворчал. Кинулся к ней и втащил к себе в тень.

– Ну, говори, что там? Тебя прислал Келкин? У него есть план?

– Я н-не видела Келкина со вчерашнего дня. С тех пор, как…

– У него есть план? Что он сейчас делает? – Синтер сжал ее руку так, словно собирался сдавить горло. И сам говорил полузадушенно, словно пытался не сорваться на крик.

– У Келкина был план. – Эладора пихнула руку Синтера, но тот ее не отпустил. – Ваши боги его испортили.

– Они ополчились на меня, – молвил Синтер. – Я не могу войти. И уйти не могу. – Над площадью прокатился гром, и он юркнул назад в проем. «Он скрывается за колоннами, – смекнула Эладора, – чтобы не попасть под взор тех позолоченных статуй».

Все остальные на площади ищут здесь спасения от богов Ишмиры, но Синтер отные живет в страхе перед гневом своих же богов.

– Мне надо поговорить с патросом. – Когда парламент отрезан, когда Мыс Королевы в осаде, пожалуй, патрос – наивысшая в городе власть. А может, и нет, может – глава гильдии алхимиков или начальник дозора. Король. Боги. Карильон.

«Только бы не я. Только бы не вот так».

– Да, – выпалил Синтер, – точно! Ты – дочь Сильвы, тебя они пропустят. Послушай, послушай. Вот, передашь ему. – Он вытащил скомканную бумажку, вырванный листок из молитвенника. На полях, на обороте накорябал записку. План действий.

– Только в руки самому патросу, поняла? Не отдавай больше никому. – Он зашарил по рясе в поисках ключа. – Я ведь тебе говорил. Говорил же? Что все это выходит из-под контроля. А теперь кранты всему, по-идиотски и вдребезги. Дашь ему записку. Скажешь, что иного пути нет. Скажешь, что действовать надо немедленно.

Он отпер дверку. Внутри, прямо напротив, стояло изваяние Матери в венке из свежих цветов. Синтер нырнул в сторону, чтобы невидящий мраморный взгляд статуи не пал на него. Закрыл за Эладорой дверь.

– Все передай, – крикнул он ей из-за двери.

«Цветы, – бесстрастно отметила она, – росли прямо из камня. Маленькое чудо».