– Держу пари, это и было то самое оповещение, которое мы слышали, когда уходили из лабы, – заметил Маллен. – Говорил же, что это может быть важно.

– Черт возьми, иногда человеку позарез нужен кофе, – ответил Каризан. – К тому же мы здесь ни при чем. – Он повернулся к Каммингсу. – Прости, Пит. Спроси как-нибудь в другой раз. Сегодня у нас день фиаско.

– Вся эта история – большая загадка, – заметил Каммингс, потирая бороду. – Почти все остальное уже исключили.

Хант хмурился про себя и задумчиво потягивал сигарету. Затем он выдохнул облако дыма и посмотрел на Каммингса.

– Не знаешь, когда именно это произошло, Пит? – спросил он.

Каммингс скорчил мину.

– Дай-ка подумать, меньше часа назад. – Он повернулся и крикнул группе из трех мужчин за другим столиком. – Эй, Джед. Когда на «Ю-5» засекли эти странные волны? Не в курсе?

– Десять сорок семь по местному, – отозвался Джед.

– Десять сорок семь по местному, – повторил сидящим за столиком Каммингс.

Среди мужчин вдруг наступила зловещая тишина.

– И что вы на это скажете, а, народ? – наконец спросил Тауэрс. Будничный тон не скрыл его удивления.

– Это может быть простым совпадением, – неубедительным тоном пробормотал Маллен.

Хант обвел взглядом круг лиц за столом и прочел в каждом из них одну и ту же мысль. Все они пришли к одинаковому выводу; спустя несколько секунд Хант озвучил общее мнение.

– Я в совпадения не верю, – сказал он.

В восьмистах миллионах километров от них профессор Отто Шнайдер, работавший в радиооптической обсерватории на обратной стороне Луны, направлялся в один из залов компьютерной графики, куда его вызвала ассистентка. Та обратила его внимание на беспрецедентные показания прибора, отвечавшего за измерение космических гравитационных волн – в особенности тех, источник которых, как считалось, находился в центре галактики. Сигналы были идентифицированы со всей достоверностью, но их направление оказалось совершенно другим. Источник возмущений располагался неподалеку от Юпитера.

На Ганимеде прошел еще час. Хант вместе с инженерами вернулись в лабораторию, чтобы переосмыслить эксперимент в свете сказанного Каммингсом. Они вызвали командующего базой, объяснили ситуацию и согласились подвергнуть ганимейский прибор более серьезным проверкам. Тауэрс и Маллен занялись повторным анализом собранных данных, а Хант и Каризан тем временем обошли базу в попытке выпросить, одолжить, а то и вовсе взять без спроса подходящее оборудование для наблюдения за сейсмической активностью. Наконец нужные детекторы обнаружились на одном из складов, где их держали в качестве резерва для наружной сейсмической станции, располагавшейся примерно в пяти километрах от базы, и команда приступила к планированию работы на вторую половину дня. Азарт быстро набирал силу, но даже он не шел ни в какое сравнение с их любопытством; если машина действительно действовала как излучатель гравитационных импульсов, то какую цель преследовали ее создатели?

Коммуникационный процессор, находившийся в двух с половиной миллиардах километров от Ганимеда, вблизи усредненной орбиты Урана, прервал работу супервизорного компьютера. Тот, в свою очередь, активировал процедуру кодового преобразования и передал главному системному монитору сообщение первостепенной важности.

Приемник зафиксировал сигнал стандартного аварийного маяка модели «17-Марк- 3B».

Плавно поднявшись над нескончаемой пеленой аммиачно-метановой дымки, окружавшей базу «Копёр», приповерхностный транспортер перешел в горизонтальный полет. Почти два часа он скользил к югу над неизменной пустошью бурного моря, высеченного во льдах Ганимеда и наполовину погруженного в настоящий океан зловещих туманов. Изредка попадавшиеся скалы придавали пейзажу текстуру, выделяясь своей чернотой на фоне призрачного сияния, порожденного безмятежным светом огромного радужного диска Юпитера. Наконец на экране в салоне появилась плотная группа где-то с полдюжины серебристых шпилей, которые тянулись к небу, слегка выступая над линией горизонта, – исполинские термоядерные шаттлы «Вега», охранявшие покой базы «Ганимед-Центр».

Подкрепившись на базе, команда Ханта присоединилась к другим группам, которые также направлялись на «Ю-5», и заняла места на борту одной из «Вег». Вскоре они уже неслись в открытый космос, а оставшийся позади Ганимед быстро превращался в гладкий и совершенно невыразительный снежный шар. Тем временем крупинка света впереди постепенно вытягивалась в линию, становилась все крупнее, а затем и вовсе обернулась величественной, поражающей воображение двухкилометровой громадой командного корабля миссии «Юпитер-5», который одиноко парил посреди космической пустоты; за неделю до этого «Юпитер-4» отбыл к Каллисто, где ему предстояло занять постоянную орбиту. Компьютеры и причальные радары аккуратно притормозили «Вегу» внутри просторного приемного отсека, и уже спустя несколько минут ее пассажиры входили в исполинский металлический город.

Данчеккер тут же удалился, чтобы обсудить с учеными «Ю-5» последние детали экспериментов над образцами земных животных с базы «Копёр». Хант безо всякого стыда и зазрений совести решил расслабиться и провел целые сутки в блаженном ничегонеделании. Он с удовольствием пропускал стаканчик за стаканчиком и травил байки с экипажем «Юпитера-5», которые стали его друзьями за время долгого пути от Земли до Ганимеда, и безгранично наслаждался почти забытым ощущением свободы, которую приносила простая беспрепятственная прогулка по нескончаемым громадам корабельных коридоров и бескрайних палуб. Хант был буквально опьянен радостью жизни. Простое возвращение на «Юпитер-5» будто приближало его к Земле и всему, что он знал. В каком-то смысле он снова оказался дома. Крошечный рукотворный мир, островок света, тепла и жизни, дрейфующий посреди бесконечного океана пустоты, уже не казался ему той холодной и чуждой скорлупой, которая больше года назад приняла его на борт в небе над Луной. Теперь Хант воспринимал его как часть самой Земли.

Второй день Хант посвятил дружеским встречам кое с кем из научных сотрудников «Ю-5», тренировкам в одном из роскошно оборудованных спортзалов, а после, чтобы немного остыть, устроил заплыв в корабельном бассейне. Вскоре после этого, наслаждаясь заслуженным пивом в одном из баров и обдумывая планы на ужин, он вдруг увлекся беседой с офицером медицинской службы, которая зашла в бар, чтобы перекусить после смены. Ее звали Ширли. К их взаимному удивлению, оказалось, что Ширли училась в английском Кембридже и арендовала квартиру всего в двух минутах ходьбы от съемного жилища самого Ханта. Не успели они оглянуться, как дружеская симпатия, которая порой возникает между людьми на пустом месте, расцвела во всю силу. Они вместе поужинали, а весь остаток вечера болтали, смеялись, пили, и так по кругу. К полуночи стало ясно, что уходить никто из них и не думал. На следующее утро Хант был готов поклясться, что так хорошо он себя не чувствовал уже неприлично долгое время. «С другой стороны, – сказал он самому себе, – для того на корабле, по-видимому, и нужны офицеры медицинской службы».

К Данчеккеру он присоединился днем позже. К этому моменту результаты двухлетней работы, начатой их совместными усилиями, получили всемирное одобрение, а имена двух ученых, как следствие, оказались в центре внимания. Когда руководителю миссии «Юпитер-5» Джозефу Б. Шеннону, который пятнадцать лет назад, до всемирного разоружения, имел чин полковника военно-воздушных сил, сообщили об их присутствии на корабле, он пригласил обоих составить ему компанию во время обеда. И вот, в середине дня, полного официальных встреч, они оказались за столиком в директорской столовой и, смакуя благодушную эйфорию, сопровождающую послеобеденные сигары и бренди, услаждали слух Шеннона рассказами о сенсационной новости, которая потрясла научный мир за эту пару лет, – об открытии Чарли и расы лунарианцев. Поднятой шумихой она могла сравниться разве что с обнаружением ганимейцев.