Белизариус уже более часа глядел на голографические дисплеи на мостике «Бояки», заменив навигационную и астрономическую информацию на алгоритмы обработки финансовых потоков беззаконной экономики Свободного Города Кукол. Кассандра заметила множество закономерностей и корреляций, но, не имея контроля над информацией, не могла определить, какие из ее фрагментов – ложные.

– Что собираешься делать? – спросила она.

– Шпионы Конгрегации в Свободном Городе ищут заговоры и секретные перемещения средств, – ответил Белизариус. – Я им таковые выдам.

– Они достаточно умны, чтобы отличить ложные сигналы от настоящих, – сказала Иеканджика.

– Эти будут достаточно правдоподобными. Есть один чиновник в консульстве Первого Банка Англо-Испанской Плутократии. Я продавал ему предметы искусства Кукол, нелегально и очень много. Я собираюсь перевести на его счет изрядную сумму со счета Епископского Конклава Кукол.

– Ты хочешь его подставить? – спросил Святой Матфей.

– Я не подставляю невинного. Я видел, какие у него вкусы относительно искусства Кукол, и я знаю, почему он старался получить дипломатическую должность в Свободном Городе.

– Но это не обманет конгрегатов, – сказала Иеканджика.

– Они почуют заговор со стороны Англо-Испанских Банков. У них не будет возможности проверить, а неразбериха среди епископов Кукол и в консульстве Банков замаскирует то, что делаем мы.

– У тебя есть доступ к их банковским счетам? – с едва заметным осуждением спросила Кассандра.

Белизариус пожал плечами.

– Учитывая эмбарго, даже когда люди покупают предметы искусства легально, они редко платят мне со счетов с нормальной репутацией. Это естественная цена бизнеса с моей стороны – точно знать, откуда мои деньги приходят и куда отправляются.

– Звучит грязно, – не терпящим возражений тоном заключила Кассандра.

Она не может иметь дела с Белом… его теневой стороной. По крайней мере, сейчас. И она ушла на кухню, маленькую, располагавшуюся рядом с рубкой. Ощущение было такое, будто она задыхается. Отсутствие математики, закономерностей, проверочных моделей, ее от этого просто трясло. Пристегнувшись к одному из кресел, она принялась играть с мыслью о том, чтобы войти в savant и провести некоторые расчеты. Внутрь кухни вплыл Белизариус. Закрыл дверь, сел в кресло напротив и тоже пристегнулся. В глаза ей он не глядел.

– Я не ожидал, что ты сможешь заставить меня устыдиться, – сказал он через некоторое время.

Кассандра не знала, куда деть руки. Или куда смотреть. Она злилась, но не понимала, как можно злиться, будучи здесь, рядом с Белом. Все перевернулось с ног на голову.

– Я не понимаю, как ты можешь пребывать среди всего этого обмана, – наконец прошептала она. Решила, что не будет на него смотреть. Тряхнула головой. – Я не понимаю, как ты можешь жить среди них.

– Какого именно обмана?

– Всего, прямо у меня на глазах. Ты сказал Куклам, что у нас мозги повреждены. Хотя тебе не надо было этого делать. Это ничего не решало. Или я что-то сделала настолько неправильно, что тебе надо было кому-то сказать, что у меня поврежден мозг, чтобы прикрыть меня?

– Я много лгу, Касси. По-крупному. По мелочи. Это часть жизни в большом мире. И это часть жизни афериста.

– Бел, ты ничего не делаешь без причины, – сказала она. – Я не знаю, зачем ты лгал Куклам, но…

Она умолкла. Начала в точности вспоминать слова того разговора. И посмотрела ему в глаза.

– У тебя была причина. Ты проверял меня.

Бел широко улыбнулся.

– И ты прошла.

Ей захотелось придушить его.

– Что?

– Конечно же, проверял! – прошептал он. – Почему ты еще не сказала это кому-то еще? Святому Матфею? Или Иеканджике?

– Потому что я не знаю, зачем ты все это говоришь! – ответила Кассандра, стараясь не повышать голос. – Я не знаю, какая ложь для забавы, а какая ложь приведет к гибели, если ты узнаешь.

– Это совершенно правильно.

– Бел, почему ты мне не доверяешь?

– Я тебе не лгал.

– Этого я не знаю. Половина твоих обманов настолько тонкие, что никакой разницы нет. О чем еще беспокоиться?

– Я испытываю людей, Касси. Это действительно опасно, и я должен четко знать, кто в какую сторону думает. И, кстати, половина моих обманов – правда.

– Кому еще ты лжешь, Бел? Кому еще ты не доверяешь? – спросила Кассандра.

– Доверие – смешное слово. Доверяю ли я людям, что они не предадут меня? Не совсем. Доверяю ли я тому, что правильно оценил каждого из членов команды? Скорее, да.

– Уильям? – спросила она, чувствуя, что это может оказаться для него слабым местом.

Бел отвернулся. Кивнул, не глядя на нее.

– Ты его оценил?

Бел вызывающе посмотрел на нее:

– И очень давно. Мы перестали работать вместе лишь потому, что я ушел.

– Он, похоже, самый хороший из всех, кто с нами. Самый мягкий.

– Он может и разозлиться – например, если ты разрываешь партнерские отношения потому, что он оказался не в состоянии провернуть свою часть аферы.

– И такое случилось? И теперь ты взял его в команду?

– Вероятно, он самый артистичный аферист из всех, кого я знал, однако десять лет назад я был другим человеком, как и он сам. Он поплыл. Стал неуверенным. Его голова была занята другим. А его ошибки могли стоить всего нам обоим.

– А теперь ты доверился ему, взвалив на него такую ношу? – спросила Кассандра. Она гнала от себя саму мысль о том, чтобы войти в Свободный Город Кукол в качестве Нумена, если хотя бы часть того, что рассказывают, – правда.

– Десять лет назад у него не было дочери. И десять лет назад он не умирал. Она центр всего для него, самое важное в его жизни, и именно поэтому он сделает свое дело.

На лице Бела было слишком много сигналов, чтобы разобрать их. Решимость. Печаль. Вина.

– Ты лгал Уильяму? – спросила она.

– Только когда это было необходимо.

Кассандра взмахнула руками и уронила голову на ладони.

– Меня тошнит ото всех этих манипуляций, Бел! Твоя жизнь пуста. Жизнь всех за пределами Гаррета пуста, – сказала она. – Бел, здесь нет ничего истинного. Ничего, имеющего постоянную ценность. Они борются за то, кто станет главным, у кого будет больше всего денег, а вопросы того, как живет космос вокруг них, остаются без ответа. Я здесь совсем недолго, а у меня внутри уже все зудит. Как ты смог выживать здесь двенадцать лет, не свихнувшись?

– Ты права, Касси. Мой мозг не утратил потребности в познании. Я не знаю, смогу ли и дальше выживать вдали от Гаррета. Большой мир мертв с точки зрения интеллекта. Пуст. Так что я просто сменил изучение одной сложной системы на другую. Я заменил научные и математические стимулы на интеллектуальную задачу осознания человеческого поведения и мошеннических схем.

– И это позволяет тебе жить? – с сомнением спросила Кассандра.

– Вопросы бихевиоризма потрясающе многовариантны.

– Но они не настоящие! Они не имеют значения! Ответ разнится от человека к человеку. Нельзя ничего обобщить, выразить графически.

– И именно поэтому я смог прожить годы, терпя тягу войти в фугу, – умоляюще прошептал Бел.

Кассандра внезапно ощутила, что смягчается и жалеет его. Мысль о том, что он оставил науку ради изучения людей, стала куда понятнее, когда она увидела, как он боится состояния фуги. Виновато подумала о том, что несколько недель назад сказала Иеканджика в столовой, как Бел едва не умер в состоянии фуги. Тогда Кассандра подумала, что Бел обманывал майора.

– Мы прокляты, Касси, точно так же, как Дворняги и Куклы.

– Мы совсем не такие, как они.

– Наши генетики встроили в нас новый вид голода, Касси. Дворняги умрут, если будут лишены давления воды их океана. Куклы умрут, если окажутся слишком далеко от Нуменов. А что нужно нам, Касси, ты знаешь.

Болезненное, тошнотворное ощущение отсутствия достаточной интеллектуальной стимуляции. Удушающее. Будто воздуха не хватает.