– Незадолго до смерти Темсы я сказала ему: вершина горы – опасное место.

– Прикончи ее, Даниб, – приказала одна из Просвещенных Сестер, все еще скрытая рядами призраков. Мир перед глазами Ани начал затуманиваться. – Оставь ее тело и призрак здесь, пусть они сгниют.

Ани Джезебел подняла взгляд и увидела огромного Даниба, который заносит над головой меч. Острие меча сверкало, словно было покрыто драгоценными камнями. На миг она заметила, что в глазах призрака блеснула искра. Фыркнув, Ани плюнула в него кровью.

– Когда-нибудь ты встретишь равного тебе по силам. Не волну…

Удар меча обладал такой же силой, как и сошедшая с гор лавина. Душа-клинок пронзил голову Ани и воткнулся в доски пола.

– ГЕНЕРАЛ ХАШЕТИ! – РАЗДАЛСЯ крик.

Эхо полетело по коридорам мимо фресок и блестящего мрамора.

Хашети повернулся и увидел гвардейца, который бежал к нему со всех ног. Солдат врезался бы в стену, однако ловко затормозил, скользя по отполированному до блеска полу.

– Доклады! – выпалил он, задыхаясь. – Со всего города!

– О чем? Говори. – Хашети надел на голову шлем и потянулся за копьем.

Даже пытаясь перевести дух, солдат успел напустить на себя обиженный вид – ему не нравилось, что им командует призрак. Хашети уже привык к такому поведению и поэтому просто ткнул солдата в нагрудник.

– На Палату Кодекса напали! На Палату Военной Мощи тоже! Дознавателей убивают на улицах поодиночке! Говорят, что главнокомандующего Труфа зарезали в его собственной постели – нанесли столько ударов, что в нем не осталось ни капли крови. Сереки с небольшими армиями охраны. Банк…

Гвардеец умолк и прислонился к колонне, чтобы отдышаться.

Другие солдаты-призраки тоже услышали новость и начали собираться вокруг генерала. У них уже не было ни принцессы, которую нужно защищать, ни приказов, которые нужно выполнять, и поэтому они собрались на полпути к вершине Небесной Иглы, в пустых покоях какого-то серека, который сейчас сбежал в Белиш или в другое, не известное Хашети место.

– О будущей императрице что-нибудь известно?

– Ничего. Все ставят на то, что ее схватил Культ Сеша.

– Твою мать! – воскликнул Хашети. – Я знал, что от этой операции будут одни неприятности.

– Завтра императрица заявит о своих правах на престол. У Великого колодца Никса. По слухам, Сизин будет там…

Бах!

Солдата отвлекла арбалетная стрела, вонзившаяся ему в грудь. Все произошло так внезапно, что он не сразу сообразил, что в него стреляли. Когда он ухватился за черное оперение, то уже сползал по стене, а его сердце остановилось.

Солдаты ощетинились оружием и быстро встали в строй. Хашети расположился в их центре, высоко подняв щит и выставив копье вперед. С каждой секундой отряд увеличивался, к нему подбегали все новые солдаты.

Откуда-то из темноты, где не светили фонари, появилась рука – рука женщины в красивом нагруднике и кольчуге. Ее голова была закрыта капюшоном, а за ней тянулся красный плащ. К боку она прижимала мешок, сшитый из шкуры какого-то животного – собаки или волка, и голова этого зверя, являвшаяся частью мешка, повернулась к Хашети и уставилась на него стеклянными глазами. За Лирией Хашети увидел других призраков; он также заметил тускло поблескивавшую сталь и наконечники стрел.

– Добрый вечер, генерал Хашети, – сказала женщина-призрак мягким, словно бархат, голосом.

– Кто ты и по какому делу?

Женщина выставила мешок перед собой. Он выглядел тяжелым, раздувшимся.

– Просвещенная Сестра Лирия, а мое дело – вопрос о твоей преданности, – ответила она.

Хашети покачал головой.

– Этот вопрос не стоит. Наша повелительница – Сизин Талин-Ренала.

Он снова топнул ногой; солдаты последовали его примеру, и грохот потряс коридор.

– Вот как? – улыбнулась Лирия.

Подхватив мешок снизу, Лирия вытряхнула его содержимое, и на мраморе выросла гора половин монет.

– Теперь вы сами себе хозяева.

Хашети почувствовал, как его тянет к своей монете, которая лежала где-то в этой груде; к кусочку меди, который он не видел, к которому он не прикасался уже много лет. За спиной у него солдаты начали перешептываться. Кто-кто даже вышел из строя и осторожно двинулся вперед.

– Что тебе нужно?

– Твоя преданность, – ответила Лирия, пожимая плечами. – Но добровольная. Поддержи Церковь Сеша завтра у Великого колодца Никса. Узри начало новой эры.

Сделав вид, что откашливается, Хашети бросил на пол щит и копье. Они лязгнули, упав на мраморный пол, нарушив тишину. Затем генерал снял с себя стальной шлем и вгляделся в его полированную поверхность, и, не увидев на ней своего отражения, отбросил его в сторону.

ОДИН ПОЭТ СКАЗАЛ, что человек может думать слишком много, что от постоянных поисков лучших решений потускнеет даже самая яркая идея.

Келтро Базальт выглядел так, словно в последнее время он слишком много думал. Ведь он, в конце концов, всю ночь провел в размышлениях, и, что было крайне необычно для него, размышлял почти в абсолютной тишине.

Пара фраз все-таки прозвучала. «Не пялься на меня», и «Ничего. Просто доверься мне» – вот что ответил Келтро на вопрос Острого о том, что произошло в маленькой, наполненной дымом комнате. Похоже, он пытался принять решение, и мысли о нем причиняли ему боль. Он бродил по голой комнате, ложился на кровать, садился на стул, снова ходил по комнате, даже ложился на пол, и все по кругу. Этот цикл был столь же повторяющимся, как и истории, которые он, несомненно, уже сплетал в своей голубой голове.

Молиться – не самое обычное дело для меча, но Острый все равно молил мертвых богов о том, чтобы Келтро выбрал правильный путь среди всех, мимо которых ему пришлось пролететь в отчаянной попытке обрести свободу.

Все это время рядом с ним был тот странный пес-призрак, которого ему, видимо, подарил Культ Сеша. Это было длинноногое, тощее существо с острой мордой и ушами, похожими на шпили Аракса. По его телу – от белых глаз до виляющего хвоста – тянулся белый шрам. Одним богам было известно, почему этот пес так привязался к замочному мастеру. Когда Келтро ложился, пес ложился тоже. Он ходил по комнате вместе с Келтро. Он даже утыкался голубым носом в лапы, когда Келтро уже в пятидесятый раз пытался вырвать призрачные волосы из своей головы.

Острый был вынужден наблюдать за этим весь вечер и всю ночь, лежа на боку на деревянном ящике. Странно, что за много лет он настолько привык смотреть на мир именно под таким углом.

– Келтро… – Острый заговорил через час или два, которые он потратил, глядя на комнату и на то, как замочный мастер пытается нервничать. – Время на исходе. Что ты собираешься делать? Ты же не будешь помогать Культу Сеша? У Нилит есть…

– Острый, тихо. Я же сказал: доверься мне.

Пес-призрак посмотрел на меч так же осуждающе, как и Келтро, и Острый прикусил язык – по крайней мере, на время.

– А у меня права голоса нет? Я должен просто висеть у тебя на поясе?

Келтро закрыл лицо руками, и пес, заскулив, закрыл голову лапой.

Хлопнула дверь, и Острый понял – взывать к голосу разума уже поздно. Обычно Келтро усомнился бы в каждом слове богов. Отсутствие возражений – недобрый знак.

Закованная в доспехи Просвещенная Сестра Лирия вошла в комнату одна, но Острый заметил в коридоре толстые стальные поножи Даниба. На его поясе висел знакомый длинный меч. Острый нахмурился так сильно, как мог.

– Надеюсь, ты отдохнул, брат? – весело спросила Лирия.

– Насколько это возможно для призрака.

– «Для призрака», – хихикнула Просвещенная Сестра. – Это так в стиле крассов.

Келтро вздернул голову и сжал губы.