– Симпатичная штучка. Что это?

Я резко развернулся, едва не выронив матрицу, и увидел улыбающуюся Терезу.

– Э-э-э… – протянул я.

– Она размером приблизительно с похоронный ящик. И поскольку ты принял меры, чтобы спрятать ее, то я должна предположить, что она вызывает у тебя определенное чувство вины, если это можно так назвать.

Вот это просто супер. Неужели мне придется убить Терезу? Смогу ли я вообще это сделать? Какие еще есть варианты?

– Эноки, ты не местный?

– Никто из нас не местный, Тереза.

Она рассмеялась:

– Ты понимаешь, о чем я. Ты не местный квинланец – по крайней мере, не житель «Небесной реки», как все мы. Да и квинланец ли ты вообще?

– Странный вопрос. А кто же я еще?

– Ты – тот, кто знает о таких вещах, как утилитаризм и ближайшие последователи, о которых я никогда не слышала, но при этом понятия не имеешь о Трех правилах, которым учат всех детей. И ты – тот, кто считает, что сила тяжести в «Небесной реке» равна 0,86 g, а не одному g. Откуда ты, если на твоей родине сила тяжести равна 1,16 g?

Ой. Вот черт. Я вспомнил тот разговор; тогда я исходил из того, что программа правильно переведет мои слова, но, похоже, этого не произошло. Видимо, я угодил, в огромную кучу теплого, вонючего…

– По-моему, ты делаешь слишком далеко идущие выводы из наших обрывочных разговоров, Тереза.

– И это утверждение было бы логичным, если бы не вещь, которую ты держишь в руках. Кажется, она сделана из металла. Если это так, то на нее можно было бы купить целый сегмент. Но ты работаешь матросом на корабле. Одно не очень сочетается с другим, понимаешь? – улыбнулась она.

– Э-э-э…

Тереза закатила глаза.

– Эноки, обычно ты более красноречив. Может, тебе нужна пощечина?

Я фыркнул.

– Спасибо, не надо, учитель, – фыркнул я. – Так что вы собираетесь сделать?

– Выживу ли я, если брошу тебе вызов?

Я ненадолго закрыл глаза.

– Это было бы самое эффективное решение проблемы, и утилитарист, возможно, даже счел бы его приемлемым. Но нет, я так не работаю. Я просто сбегу и буду надеяться на то, что эта штука не промокнет.

Я выставил матрицу вперед, подкрепляя свои слова.

– В чем ты виновен?

– Только в том, что пытаюсь спасти друга. Я серьезно, Тереза.

Она кивнула.

– Я тебе верю. Возможно, я необъективна, но я не понимаю, как можно понимать философию морали и не следовать ей. Кроме того, с тобой очень интересно общаться.

Я негромко рассмеялся и пробормотал:

– Танцуй, обезьянка, танцуй.

– Что?

– Ой, это… э-э-э… ироничное выражение, которое в ходу на моей родине. Оно означает, что я должен и дальше развлекать тебя, чтобы сохранить свою жизнь.

– Надеюсь, ты не считаешь, что я способна выдать тебя, Эноки, – сказала Тереза и грустно улыбнулась. – Я не вижу причин делать это. Но скажи мне вот что: место, откуда ты родом, находится за пределами «Небесной реки»? Или, по крайней мере, за пределами того, живем все мы?

Немного помедлив, я решил пойти ва-банк.

– Да, Тереза, вы правы – я не квинланец. Администратор существует, но он – не божество, а просто инженерный конструкт. И он преследует меня, чтобы забрать вот это. – Я снова показал на матрицу.

– Это его вещь?

Я покачал головой.

– Нет. На самом деле я сам ее создал – в буквальном смысле слова, своими руками. Администратор забрал ее у меня, затем Сопротивление отняло ее у него, а теперь я пытаюсь вернуть ее себе. Это чудовищно упрощенная версия событий, и много подробностей в ней опущено, но она соответствует истине.

Тереза с улыбкой кивнула.

– Спасибо, что рассказал мне об этом. Мне будет не хватать наших разговоров.

– Что? Почему?

– Потому что ты, несомненно, попытаешься скрыться при первой же возможности. Спокойной ночи, Эноки.

С этими словами она повернулась и пошла туда, где, свернувшись калачиком, спала ее внучка.

Я был потрясен. Пока я укладывал матрицу и «паука» в сундук, у меня была куча времени на то, чтобы обдумать мои возможности. Да, действительно, она – наименее опасный квинланец из тех, кто мог бы меня разоблачить. Но, как ни крути, меня все-таки разоблачили. И она права: скорее всего, самый безопасный вариант для меня – немедленно бежать.

Девяносто миль. Плюс-минус.

Таково расстояние между реками. Может, стоит добраться до следующей реки по суше? Но это слишком далеко – пять дней пешком, и это в лучшем случае. И, опять же, плыть по ручьям и притокам я не мог.

Тереза и Фрида снова затеяли спор о теистической и атеистической морали. Я уже много раз слушал этот разговор – в основном пока был жив, и поэтому мне было сложно поддерживать в себе интерес к нему. Тереза время от времени поглядывала на меня, но не делала никаких попыток втянуть меня в дискуссию.

А вот Орик, в отличие от нее, не сдерживался.

– Эноки, клянусь Отцом! Что с тобой? Темы для разговора закончились?

– У меня… э-э-э… я сейчас думаю о другом. Прости, Орик. Скоро я исправлюсь.

Тереза улыбнулась мне.

– Не страшно. Мы же не по графику работаем.

Я уже открыл рот, чтобы ответить, как вдруг капитан завела речь о ленивых никчемных матросах. Оказалось, что график работ у нас все-таки есть.

– В конце этого сегмента мы повернем обратно, – сказал Тед во время перерыва. – Ты все еще собираешься идти дальше на восток?

– Ага. Насколько мне известно, мой родной город еще никуда не переместили.

– Тереза и Белинда едут в Туманный Водопад. Это наша последняя остановка перед разворотом. И, похоже, вы все сойдете там.

Я так и не решил, как это влияет на уровень опасности. Вряд ли Тереза поднимет шум и донесет на меня просто потому, что оказалась на суше. И все же я почувствую себя гораздо лучше, когда окажусь на другом корабле, в новой незнакомой компании.

К полудню мы уже подходили к докам Туманного Водопада. Я не мог понять, почему меня одолевает скорее печаль, чем ужас, и вдруг до меня дошло: дело в том, что я больше никогда не увижу Терезу, которая за удивительно короткое время практически стала моим другом. Однако у меня не было выбора.

В порту, как всегда, царил хаос; капитан выкрикивал приказы, канаты летели в разные стороны, но в конце концов мы пришвартовались. Капитан Лиза подошла, чтобы попрощаться с Терезой, Белиндой и со мной. Теперь, когда на корабле появился Харви, недостатка в матросах у них не будет, однако и пассажиров на обратный рейс не нашлось. Я надеялся, что они все равно не останутся внакладе.

Я взял сундук и пошел за Белиндой и Терезой вниз по трапу, не особо обращая внимание на происходящее. Пожалуй, именно этим можно объяснить мое удивление, когда отряд полицейских взял нас в кольцо.

Говард. Август 2334 г. Трантор

Я сел и сцепил пальцы на затылке, ухмыляясь, словно идиот.

– У тебя опять самодовольный вид, – сказала Бриджит. – В чем дело?

– Ну… Оказалось, что мы – не единственные репликанты с деньгами и связями. – Я махнул рукой в сторону электронного письма, выведенного на «Холст». – Помнишь сенатора Макинтоша? Он во всеуслышание заявлял о своей ненависти к репликантам. Так вот, его отзывают.

– Серьезно?

– Необходимое число подписей они набрали. И знаешь, кто организовал кампанию за отзыв?

– Мы?

Я рассмеялся.

– Нет, хотя я с удовольствием внес бы в нее свой вклад. Это не человек, а вонючая помойка, в которой смешались ксенофобия и ненависть ко всему. Возможно, он даже не понимал, что «заповедник репликантов» – часть его избирательного округа. А может, он думал, что успеет лишить нас прав до того, как они начнут сопротивляться.

Бриджит нахмурилась:

– Это же в лучшем случае пара сотен подписей. А им нужно… – она уставилась в пустоту… – около полутора тысяч.

– Ага. И оказалось, что людей очень волнует вопрос их загробной жизни. Или загробных жизней? В общем, появилась антимакинтошевская группа, которая сравнила его с ВЕРОЙ – потому что он тоже стремится лишить репликантов их прав. И эта группа намекнула на то, что рано или поздно он займется и планами других людей на загробную жизнь. Похоже, все видится в ином свете, если опасность грозит лично тебе.