– А, золотое правило, – вставил я. – Обращайся с другими так, как хочешь, чтобы обращались с тобой.

Тереза недоуменно посмотрела на меня.

– Нет, это серебряное правило.

– Что?

Я что-то упустил?

– Есть три правила поведения, – ответила Тереза, переключаясь в режим лектора. – Железное правило: обращайся с теми, кто слабее тебя, так, как пожелаешь. Серебряное правило: обращайся с другими так, как хочешь, чтобы обращались с тобой. Золотое правило: «Обращайся с другими так, как этого хотят они».

– Хм. Я такого не слышал.

– Странный пробел в знаниях, – нахмурилась Тереза. – Далеко ли твой дом? Возможно, туда стоит отправить миссионеров.

– Миссионеров-атеистов? – лукаво спросила Тереза.

– Подожди… – Я поднял руку, останавливая Фриду, и повернулся к Терезе. – Почему золотое правило лучше?

– Если я обращаюсь с тобой так, как хочу, чтобы обращались со мной, я не учитываю твои желания, – сказала Тереза. – Но, допустим, ты голоден, но, кроме того, ты – сторонник единения и поэтому не ешь мясо сухопутных животных. Если я его обожаю, то, в соответствии с серебряным правилом, я поступаю нравственно, предлагая тебе бифштекс. Таким образом, даже серебряное правило все еще в значительной степени ориентировано на меня и на мои желания. Однако золотое правило заставляет меня учитывать твои верования и предпочтения. Разве это не приводит к наилучшим результатам?

– Хм… – сказал я. Снова. Ты выставляешь себя дурачком, Боб. – Мне нужно об этом подумать.

– Это лучший ответ, на который может надеяться учитель, – улыбнулась Тереза.

– Но, – вставила Фрида, – ты можешь верить буквально во что угодно, и как понять, что есть добро…

– Ну что, значит, мы просто пройдем мимо порта?! – накрыл нас голос капитана Лизы. Черт, какая же она властная. Может, все капитаны тренируются так орать на матросов? – Может, просто налетим на скалы? Если у вас выпадет свободная секунда, вы не могли бы встать за штурвал этого проклятого корыта?!

Еще один десятиминутный перерыв на обед подошел к концу.

Мы без происшествий добрались до Горного Сада. Как только мы опустили трап, Гордец, опередив капитана, сошел на причал. Свой сундук он оставил на корабле, а это означало, что, к сожалению, он еще вернется. И капитан Лиза, скорее всего, захочет перекинуться с ним парой слов.

Капитан и начальник дока, как обычно, начали орать друг на друга и плеваться, и это, как обычно, закончилось тем, что у нас появилась новая работа. Мы начали выгружать ящики и укладывать их на низко сидящую телегу, предназначенную именно для них.

Это была простая работа, которая не мешала мне думать. Я отправился в путь неделю назад и преодолел один сегмент. Если предположить, что это – приемлемая скорость, то в Хребте Гарака я окажусь через полтора месяца – может, чуть позже, ведь еще надо добраться от Нирваны до Аркадии. Возможно, я сумею сесть на корабль, который регулярно ходит по этому маршруту.

Мои размышления прервало нечто, не поддающееся определению. Я услышал этот особый звук, а может, ощутил какое-то изменение общего фона, которое происходит при появлении полиции. Это слабый сигнал, но его хватает, чтобы заставить тебя смотреть по сторонам.

По причалу в нашу сторону, в сопровождении четырех полицейских и оживленно разговаривая с одним из них, шел Гордец. Вряд ли он хочет, чтобы они проверили лицензию на управление кораблем – если у квинланцев вообще есть что-то подобное.

Гордец подошел прямо ко мне и торжествующе произнес:

– Вот он.

Полицейский – предположительно, старший по званию, осмотрел меня, слегка склонив голову набок.

– Описанию не соответствует, – сказал он со вздохом. – Но раз уж мы здесь…

Он жестом приказал мне подняться на борт корабля, после чего двинулся вслед за мной.

– Что происходит? – резким тоном спросила капитан Лиза и преградила путь офицеру.

Полицейский показал на Гордеца.

– Господин Припадочный заявил, что это беглец, которого разыскивают в нескольких сегментах.

– А все потому, что я застукал его, когда он пытался взломать мой сундук, – сказал я.

– А зачем он пытался взломать ваш сундук?

– Вы знакомы с ним уже пять минут. Скажите честно, неужели это на него не похоже?

Полицейский промолчал, но его лицо окаменело: он подавлял в себе желание скорчить гримасу. Затем он снова вздохнул.

– Тем не менее мы здесь, а господин Припадочный принадлежит к одной из Семей. – Он повернулся к капитану. – Вы можете не пустить меня на корабль. Но начальник доков тоже может запретить вам выгружать и забирать товары. Выбирайте.

Капитан Лиза бросила убийственный взгляд на Гордеца, а затем обратилась к сержанту.

– Вам я разрешаю подняться на борт, а ему – нет. – Она повернулась к Теду. – Вынеси сундук господина Припадочного на причал.

– Не страшно, – улыбнулся Гордец. – Я сегодня же найду другой корабль.

– Но на нашем ты не поплывешь, – ответила капитан Лиза. – Кроме того, нас, капитанов, немного, и мы стоим друг за друга горой. Не надейся, что у тебя будет много вариантов.

Немного покопавшись в кармане жилета, она достала две монеты и бросила их под ноги Гордецу.

– Вот остаток платы.

К его чести нужно сказать, что деньги он не поднял. Кроме того, он посмотрел на нее так, что ее взгляд по сравнению с этим можно было принять за томный взор влюбленной женщины. Если бы квинланцы вдруг начали бы стрелять молниями из глаз, меня бы это не удивило.

Монеты откатились в сторону, и к ним бросилась пара зевак. Сержант посмотрел на капитана Лизу, и в его взгляде мелькнуло что-то, похожее на сочувствие. Затем он снова приказал мне идти по сходням.

Мимо нас прошел Тед. Быстро взглянув на его ношу, я понял, что он взял именно сундук Гордеца, а не мой.

Брезент сняли, я вытащил из кучи свой сундук, поставил его на палубу и отпер замок. Полицейский открыл крышку и увидел… разное добро – сложенный жилет, мелкие инструменты, книги, керамическую фигурку, дневник и письменные принадлежности. Сержант покопался в вещах и, нахмурясь, повернулся ко мне:

– Это просто обычные вещи. Почему вы не показали их ему?

– А вы бы показали? Подчинились бы требованиям этого напыщенного урода?

Полицейский фыркнул:

– Нет, вряд ли. Кажется, господину Припадочному придется кое-что нам объяснить. Если напрасно отрываешь полицию от работы, за это приходится платить. Прошу прощения за беспокойство.

Я с улыбкой кивнул, и полицейские вернулись на пристань. Гордеца, скорее всего, ждет неприятный и, надеюсь, что долгий разговор. Я бросил взгляд на грузовой контейнер; именно из него я забрал эти вещи, а вместо них положил матрицу Бендера. Ночью нужно все вернуть на место, ведь в следующем порту контейнер должны забрать.

– Вот скотина, – сказал Тед.

Я ухмыльнулся и подтолкнул к нему миску с рыбой.

– Это да, но ты видел его лицо, когда его уводили? Кажется, у него будет очень интересный день.

Тереза вязала у Белинды кусок филе и несколько секунд задумчиво его жевала.

– К сожалению, у него, вероятно, будет много детей.

Мы усмехнулись. Гарви, новый матрос, сказал:

– Похоже, я пропустил что-то интересное. Мерзкие пассажиры мне уже попадались. Иметь с ними дело не очень приятно.

Тереза повернулась ко мне:

– Ну что, Эноки, расскажи мне еще про утилитаризм.

Все остальные застонали. Похоже, что нелюбовь к нравственной философии свойственна самым разным видам разумных существ.

Фриде снова досталась ночная вахта. Это было мне на руку, поскольку прошлую ночь я провел, вычисляя ее режим работы. На этот раз мне нужно было поменять местами содержимое моего рюкзака и грузового контейнера. Но, вы понимаете, у меня же ночное зрение.

Я переложил вещи в контейнер и уже собирался осторожно положить матрицу Бендера на слой сена в сундуке, как вдруг чей-то голос у меня за спиной сказал: