Я вздохнул и сделал еще одну попытку.

– Так, вот история с моей родины. Один великий вождь хотел познакомить свой народ с картофелем, потому что выращивать картофель – очень выгодно. Он произносил речи, он посещал деревни, но никого его идеи не интересовали, и никто не хотел менять свою жизнь. Тогда вождь сам вырастил немного картофеля и издал закон о том, что картофель – только для вождей и что жителям деревень его есть запрещено. Не прошло и десяти дней, как люди украли весь картофель и начали его выращивать.

Я посмотрел на Архимеда, пытаясь угадать, дошел ли до него смысл моего рассказа.

Архимед нахмурился.

– Постой. Они растили корнеплоды? Типа, говорили растениям, где расти? Почему просто не собрать их?

Я вздохнул. Вздох – очень человеческая реакция, но Архимед уже научился ее понимать. Он ухмыльнулся, видя мое разочарование.

– Архимед, мы уже говорили про сельское хозяйство. Если действовать аккуратно, можно вырастить кучу растений на маленьком пространстве. Но смысл вот в чем… – Я свирепо взглянул на него, но он, конечно, видеть этого не мог. – Смысл в том, что он заставил свой народ сделать что-то, сказав, что им это запрещено. Возможно, твой народ не настолько упрям…

Архимед рассмеялся.

– О да, мы упрямы. Помнишь, каким Бастер был в детстве?

Мы усмехнулись, вспомнив маленького Бастера. «Упрямый» – это еще мягко сказано.

– Ладно, боубэ, я понял. Значит, мы просто скажем бандам, что им нельзя уйти в новую деревню?

– Э-э, нет, так ничего не получится. Мы им вообще ничего не скажем. Мы начнем говорить о том, что нужно занять другие места для создания деревни – и сделать это до того, как та же мысль придет в голову бандам. И мы будем говорить об этом громко, и там, где они нас услышат. – Я сделал паузу, чтобы он обдумал услышанное. – Задействуй кого-нибудь из совета старейшин, чтобы все выглядело правдоподобно. Но на самом деле просто притворись, что вы думаете об этом, и начинай строить планы.

– И это сработает? – Архимед покачал головой. – Твой народ очень меня удивляет.

– Спорим?

Архимед усмехнулся и помотал головой.

Изучив таблицу, я понял, что дела у винокурни «Эннискорти» идут хорошо. Мы успевали выполнять заказы, и, поскольку мы настаивали на оплате по факту поставки, никаких проблем с дебеторской задолженностью у нас не было.

В какой-то момент после продолжительной дискуссии мы решили, что нам нужна винокурня на планете, и, чтобы построить ее, ввели в компанию еще одного партнера – Стефана.

Хлопнув обложкой, Бриджет закрыла планшет и положила его на стол. Затем покрутила плечами и головой и откинулась на спинку кресла.

– Опять спина болит? – нахмурился Стефан. – Тебе стоит обратиться к врачу.

Бриджет неопределенно улыбнулась, затем посмотрела на мое изображение на экране телефона.

– У тебя-то проблем со спиной не бывает, да?

– Только если я сам этого захочу. Но мы, Бобы, обычно пытаемся создавать как можно реалистичную симуляцию. Мне не нужно, чтобы у меня деревенели мускулы, а вот разминать их приятно.

Она кивнула, глядя в пустоту.

– Ты фактически бессмертен, да? Сколько лет именно тебе, Говард?

– Ну, в виде Говарда я существую всего восемь лет, но самые ранние из моих воспоминаний относятся к детству Изначального Боба, которому тогда было года два. Так что я помню то, что произошло за двадцать девять лет жизни Изначального Боба, события четырех лет жизни Боба-1 – до того, как он создал первую партию клонов; четыре года в жизни Райкера; пятнадцать лет жизни Чарльза – одного из первых клонов Райкера, и еще восемь лет с тех пор, как Чарльз создал меня. Как я уже говорил, это субъективное время. В нем много релятивистского замедления времени. Так что всего я прожил шестьдесят лет.

Она скорчила гримасу.

– Это как-то сложно. А мысли у вас общие?

– У меня и других Бобов? Нет. Когда кто-то клонирует Боба, новый клон просыпается с теми же воспоминаниями, которые были у его родителя в момент создания копии. Но после этого каждый из нас идет своим путем.

– Ух ты. Не уверена, что я бы с этим справилась. Жизнь и так сложная.

– А если бы это была загробная жизнь? – улыбнулся я. – Прежде чем стать репликантом, Изначальному Бобу пришлось умереть. Насколько я знаю, после смерти особых перспектив нет.

– С другой стороны, тебе перестают звонить родственники.

– Знаешь, у нас ведь есть один не-Боб. Генри Робертс – австралийский зонд-репликант.

Она скорчила гримасу. Возможно, это была гримаса неодобрения.

– Угу. Говорят, у него не все дома.

– Ну, в самом начале у Генри возникли проблемы с сенсорной депривацией. Мы уже научились их решать. У новых репликантов, скорее всего, все будет нормально. – Я искоса посмотрел на нее. – Хочешь вступить в наши ряды?

– Нет, просто любопытно.

Стефан поднял бровь.

– Бессмертие – это неплохо, – заметил он.

– Здравствуйте, мистер Викерс.

Человек в экране видеосвязи на секунду удивился, но быстро взял себя в руки.

– Я поражен. Думал, вы так и не поймете, что происходит. Похоже, мне не стоило надеяться на то, что вы просто уничтожите друг друга.

Я улыбнулся ему так, как кошка улыбается птичке – одними зубами.

– Угу. Вы такой работящий муравьишка. Мы выяснили, что теракты в Бразилии – тоже ваших рук дело. Полагаю, вы рассчитывали спровоцировать еще одну войну и, может, убить еще больше людей. Так что те погибшие тоже на вашей совести.

– У них была возможность уйти из жизни добровольно, – отмахнулся Викерс. – Наш долг – помочь им. Вы все равно не поймете.

– Вряд ли вы стремитесь хоть кому-нибудь это объяснить. Думаю, ваши «объявления» вы делаете, просто чтобы потешить самолюбие, а не потому, что хотите кому-то помочь или кого-то просветить.

Викерс ухмыльнулся.

– Уже переходишь к оскорблениям? Я был более высокого мнения о тебе.

– Не льсти себе. Это не словесный поединок – ты недостаточно важная птица, чтобы вступать с тобой в переговоры. Я просто хочу удовлетворить свое любопытство, – сказал я, сохраняя нейтральное выражение лица. Я не хотел ничем его радовать. – Кстати, мне кажется, что вся эта тема с ДУЛО – скорее инструмент для тебя, чем дело, за которое ты борешься. Такие, как ты, ни к кому не присоединяются – разве что в тех случаях, когда организация может принести тебе пользу. Так какая у тебя цель?

По лицу Викерса мелькнула тень раздражения.

– Если хочешь знать, репликант, то я – твой создатель. Я изобрел системы репликанта, в которых ты находишься – системы, которые ВЕРА украла без зазрения совести. Ты не имеешь права существовать, ты не должен жить. ДУЛО – подходящий инструмент для того, чтобы уничтожить тебя.

– Вряд ли членам ДУЛО понравится, что вы их использовали.

– Не будь столь наивным, репликант. Они знают, что у меня собственные устремления. Они используют меня, а я – их.

– А что при этом получает посол Джерролд?

– Джерролд вместе со мной работал над созданием систем репликантов. Когда вы похитили их, то обокрали не только меня, но и его. Джерролд был более заинтересован в финансовом вознаграждении – он такой ограниченный, – но его ненависть приносит мне пользу.

Я кивнул. Теперь у меня было почти все, что нужно, кроме одного – разрешения.

– Знаешь, Гомер покончил с собой. Не смог жить с тем, что вы заставляли его делать.

– Отлично. Значит, он получил по заслугам.

Разрешение получено.

– А люди, которых ты убил в Бразилии и в других местах? Их тебе не жаль?

– Кажется, на этот вопрос я уже ответил, – сказал Викерс и снисходительно улыбнулся. – Может, скажешь что-нибудь интересное до того, как я продолжу борьбу за твое уничтожение? Остановить меня ты не сможешь. Для такой задачи ты не годишься.