Министр Мансин с мрачным видом поторопил меня, и я отвернулась от коленопреклоненных людей, их дары остались лежать под освещенными пожаром небесами.

Я не узнала улицу, по которой он меня вел. В центре площади стояла старая магнолия, накрывая все своей тенью, с нижних ветвей свисали записки и амулеты. Мансин не взглянул на магнолию, проходя под ее сенью, но оглянулся, проверив, следуем ли мы за ним, когда направился к единственной калитке.

– Быстрее, пока нас не заметили, – поторопил он.

Конюшенный двор за калиткой был пуст, как и улицы, все дома вокруг давно покинуты.

– Что это за место? – спросила я, оглядывая обветшалые строения.

– Много лет назад тут была частная усадьба, – сказал Мансин. – Но здесь давно никто не живет. Быстрее, ваше величество. У нас мало времени.

Я последовала за ним в здание, на вид ничем не отличающееся от соседних. Контраст света и темноты на миг меня ослепил, и я постояла в дверном проеме, щурясь на фигуру Мансина в сумраке. Он опустился на колени и шарил по земле, что-то искал.

– Ага. Отлично. – Он поднял камень и бросил его через плечо. – Туннель здесь.

– В смысле, императорские погреба? Проход в Симай? А разве он начинается не в…

– Нет. Это часть катакомб, которые когда-то вели под рекой Цыцы, давно забытых, пока ваш отец не обнаружил их и не расчистил, чтобы проникнуть в Мейлян во время своего мятежа. Император Кин счел их слишком полезными и слишком опасными и не стал соединять с другими, а вместо этого замаскировал мусором.

– Вы хотите, чтобы я…

– Ваше величество, – он встал. – Если вас захватят, то убьют, но сначала будут пытать и издеваться. Это не политические маневры. Это завоевание. Лучшее, на что вы можете надеяться, – что вас насильно выдадут замуж, чтобы кисианцы не сплотились вокруг вас. А худшее… Вам нужно уходить. Сейчас же. Прежде чем они начали вас искать.

– Я хочу хотя бы попытаться…

– Вы императрица в золотых доспехах, ваше величество, вас нетрудно найти, и можете быть уверены – каждый солдат получил приказ захватить вас живой. Если ворота еще держатся, то скоро падут.

Вдалеке послышались крики. Мансин указал на кучу мусора.

– Копайте, – велел он гвардейцам. – И побыстрее. – Он схватил генерала Китадо за руку. – Ваш долг – охранять ее величество, генерал. Вы пойдете с ней один. Пара путешественников вызовет меньше подозрений и может двигаться быстрее. Отведите ее на юг, лучше в Сян, если получится.

– Да, ваше превосходительство.

Я переводила взгляд с одного на другого, растроганная их преданностью. Столько лет я вглядывалась в каждую тень и боялась каждого шага, но эти люди были здесь не потому, что им пришлось, а потому, что верили в меня и готовы были за меня сражаться.

– Дайте мне ваши доспехи, ваше величество.

Готовы были умереть за меня.

– Нет.

– Да. – Мансин протянул руку. – Они ищут императрицу в золотых доспехах и с маской дракона, а не девушку, которая прячется на конюшне. Если вы останетесь в доспехах, то обречены, но если их надену я, то смогу вернуться на поле боя и выиграть время. Они не объявят на вас охоту, пока верят, что вы сражаетесь.

– Когда они вас схватят, то убьют.

Я задыхалась от слез, потому что знала – с ним поступят куда хуже. Все, что, как он говорил, они сделали бы со мной, он испытает на себе.

– Они убьют меня, что бы я ни надел, ваше величество. Я же министр Левой руки. Я командую батальонами императорской армии. Как и вы, я слишком опасен, чтобы оставлять меня в живых. Но, в отличие от вас, мне легко можно найти замену.

Сумрачное помещение наполнилось стуком камней – гвардейцы расчищали проход, камень за камнем. Я еще больше возненавидела Мансина за то, что он прав. Я не могу его подвести, не могу отказаться от его благородного жеста. С тяжестью на душе я сняла маску.

– Ни у одной императрицы не было более преданного слуги, а у Кисии не было лучшего министра, – сказала я, протягивая ему маску. – Да хранят вас боги и приведут вас обратно ко мне в такие трудные времена.

С маской в руке он поклонился.

– Для меня не будет большей чести, чем служить вам, ваше величество. По правде говоря, вы меня растрогали.

Я засмеялась, потому что со слезами было бы тяжелей его отпустить. Он помог мне снять императорские доспехи. Он был шире меня и Кина, но с помощью завязок мы справились, и на первый взгляд он мог бы сойти за меня.

Мы еще раз все проверили и решили, что он готов. Мансин снова поклонился.

– Да пребудет с вами удача, ваше величество. Когда придет время, вы победите всех врагов.

Я поклонилась в ответ. По положению я не должна была ему кланяться, но он заслужил это своим поступком. Когда я выпрямилась, он уже ушел, напоследок я заметила только блеск золота на солнце.

Оставшись в одном кожаном подлатнике, я опустилась на колени рядом с четырьмя гвардейцами и стала копать. Снаружи гремело сражение, крики и топот ног приближались. Загрохотали копыта, а мы все копали, камень за камнем. Кричали люди. Плакали дети. В нос ударяла вонь пота, дыма и смерти, а мы все копали. Я слышала, как умирает мой народ, слышала его боль, и хотя мои руки и колени кровоточили от острых камней, это было ничто по сравнению с болью моего народа. Разгребая грязь и мусор, мы копали, пока не почувствовали дуновение слабого затхлого ветерка сквозь маленькое отверстие. В дыру посыпались камни, исчезая где-то внизу.

Когда отверстие стало достаточно широким, я протиснулась в него, обдирая о камни руки и щеки. Я упала в туннель, ударившись о камни плечами, и оказалась под городом. Генерал Китадо молча последовал за мной, и мы вместе побежали в темноту.

Рах

Щепки брызнули из ворот, будто кровь из раны. Вскоре начали появляться дыры, которые солдаты по другую сторону пытались заделывать, но рабы опять отводили таран назад, и появлялись новые. Ворота сотрясались, едва не слетая с петель, и только время стояло между нами и Мейляном.

Мне следовало бы радоваться. Оставалось только доставить Лео в тронный зал, и мы будем свободны, но на этом пути лежало слишком много смертей.

Впереди Гидеон неподвижно сидел перед левантийцами, его лошадь и ухом не вела от запаха крови и дыма. Катапульты вокруг прекратили стрелять, но Дзиньзо все еще беспокойно вскидывал голову. Чудо, что он вообще вышел из битвы при Рисяне живым.

– Держитесь рядом, – сказал Лео, и слова ударили не хуже тарана. По обеим сторонам от нас чилтейские пехотинцы муравьями карабкались по стенам. – Пусть дерутся другие.

– Да, ваша светлость.

Я старался не думать обо всех, кого мы потеряли, чтобы сюда добраться.

Наконец измученное дерево раскололось под непрерывным натиском тарана, и ворота пали под скрежет вывернутых петель. Солдаты устремились в проем, впереди кавалерия легата Андруса, за ним Гидеон и его Первые Клинки, а дальше теснились остальные. Глаза Лео сверкали, цель была близка, но он не толкался и не кричал, только медленно вел свою лошадь вперед. Я следовал за ним, и чилтейская армия расступалась вокруг него, как вода вокруг камня.

Когда мы наконец прошли через ворота, в лицо ударила вонь крови и дыма. Я держался коленями, когда копыта Дзиньзо скользили на внутренностях и телах, валявшихся на площади, откуда чилтейцы и левантийцы устремлялись в разные стороны, убивая всех, кого видели. На таких узких улочках спастись было невозможно.

– Вперед, – сказал Лео.

Он не взял оружия, хотя враги были повсюду. Я умолял его надеть доспехи, но он лишь улыбнулся и покачал головой. Божьему человеку не нужна другая защита, кроме божьего благословения, сказал он. Надеть доспехи означало отвергнуть эту защиту, так же как носить украшения означало ставить себя выше бога.

Я с обнаженной саблей держался рядом, высматривая опасность на забитых людьми улицах. Лео можно было сшибить с лошади и метко брошенным камнем. Часть моих Клинков скакала впереди, остальные – позади, но всех больше интересовала бойня вокруг, чем человек, которого они должны были защищать. Легат Андрус, за которым мы ехали, оставлял за собой след смерти. Солдаты и горожане, мужчины и женщины, дети, лошади – ни для кого не делалось исключения. Лео как будто не видел ничего, кроме своей далекой цели, и поторапливал лошадь, пробираясь сквозь лабиринт улочек.