Господи, как, наверное, одиноко этому малышу. Готов спорить, что его никто не понимает. Архимед бродил по окрестностям почти всегда в одиночестве и постоянно над чем-то работал – разбирал растения на части, разбивал камни, разбивал что-то другое о камни, что-то выкапывал. Было очевидно, что он изучает и каталогизирует свой мир. Родители ему не помогали – они, как все остальные, похоже, находились на этапе заостренных палок и были очень этим довольны. Они даже не выпрямляли палки, поэтому их даже нельзя было назвать копьями.

Я раздраженно вздохнул и вдруг понял, что хочу сесть рядом с Архимедом и чему-нибудь его научить. Я улыбнулся: мне стало ясно, что для меня он – не покрытая мехом свинья-нетопырь, а одинокий мальчик.

– Призываю к порядку членов совета Федерации Планет. – Я посмотрел на экран, где в отдельных окнах виднелись три других Боба. После довольно долгих переговоров с полковником Баттеруортом мы сошлись на том, что построим еще двух новых Бобов. Если честно, то я все еще злился на полковника за то, что он считал нас напрасной тратой ресурсов.

– Ты слишком задвинут на этом своем «Звездном пути», – с ухмылкой заметил Чарльз.

Я отмахнулся от его слов.

– Мы всегда обожали «Звездный путь». Привыкай. – Я сделал паузу. Других комментариев не последовало, и я продолжил: – Автоматизированные фабрики уже работают с полной загрузкой. Мы налаживаем стабильные поставки материалов в точки Лагранжа, и я надеюсь, что в течение двух лет в нашем распоряжении будет действующая верфь. Тем временем Гомер и Чарльз продолжат искать залежи минералов в системе, а мы с Артуром постараемся найти на Земле другие группы выживших. Вопросы?

– Даже если мы найдем выживших, мы мало что сможем для них сделать.

Чарльз затронул тему, которая беспокоила нас всех. У нас нет транспорта, и поэтому мы не можем отправлять на Землю пищу или лекарства. Корабли типа «Парадиз» не предназначены ни для приземления, ни даже для входа в атмосферу. И даже если бы у нас были транспортные суда, полковник Баттеруорт ясно дал понять, что не примет новых беженцев и не станет снабжать их припасами. Помогать им нам придется самостоятельно.

Прямо сейчас я больше всего боялся, что я найду группу людей, а затем буду беспомощно наблюдать за тем, как они гибнут.

Мы с Артуром решили, что поделим поверхность планеты на «апельсиновые дольки» и просканируем ее всю целиком с помощью суддара. Если мы заметим что-либо интересное, беспилотники изучат это с малой высоты. Разумеется, с орбиты мы не сможем заметить людей, но любые стройплощадки, работающие электростанции или фермы станут признаками мест, куда следует заглянуть беспилотникам.

На сканирование ушло почти две недели. В итоге мы получили карту Земли, на которой было отмечено почти сорок точек – полдесятка городов и множество небольших анклавов.

Артур в окне видеосвязи выглядел уставшим.

– Пятнадцать миллионов людей, – сказал он, закрывая глаза и медленно потирая лоб. – От двенадцати миллиардов осталось пятнадцать миллионов. Это вид кретинов. Пусть они все сдохнут, а мы начнем все сначала.

– Какой же ты унылый урод.

Артур, похоже, унаследовал увеличенную дозу угрюмости, и она уже начала мне надоедать. Я старался сдерживать свои ядовитые ремарки, но мне было все тяжелее держать себя в руках. Честно говоря, я почувствовал, что хочу поменять его на Гомера.

– Главная проблема, – продолжил я, указывая на земной шар, – в том, что мы не в состоянии перевезти такое количество людей, даже если другие Бобы найдут подходящие планеты. Корабль-колония, разработанный СШЕ, вмещает в себя десять тысяч человек в криокапсулах, сложенных, словно дрова в поленнице. То есть нам нужны полторы тысячи кораблей или полторы тысячи рейсов. Ни того, ни другого у нас не будет.

Артур кивнул.

– Значит, выберем тех, кто это больше всего заслужил…

– Господи! Очнись, Иа-Иа. Мы выберем тех, кто больше всего нуждается в спасении. Что еще мы можем сделать?

– Группа из СШЕ данному требованию не соответствует. Если оценивать необходимость в спасении, то ее положение лучше среднего.

– Да, знаю… – Я вздохнул. – Но мы согласились им помочь. И они предоставили нам чертежи кораблей и большое количество данных о планете. После того как корабли взлетят, мы можем перевезти самые нуждающиеся группы в комплекс СШЕ. Это им поможет.

– Да, точно. Засунем их на корму, к снарядам. Не вопрос.

Еще немного, и я сорвался бы на Артура, но вдруг понял, что в его словах есть смысл. Я прикусил язык и немного подумал.

– Нам нужны транспортные суда. Рано или поздно они все равно нам понадобятся, но теперь их создание стало для нас приоритетным. Пожалуй, нужно изменить производственный график. У полковника будет истерика.

У полковника действительно случилась истерика. На самом деле, я еще никогда не видел Баттеруорта разгневанным. Его гнев выражался в огненной сдержанности, и она производила весьма мощный эффект.

– Райкер, вы точно занимались планированием проектов? По-моему, график работ сдвигается почти каждый день. Можно подумать, что вы все придумываете по ходу дела.

– Ну, полковник, в каком-то смысле вы правы. Когда планируешь проект, главное – не избегать изменений, а управлять ими. Ни один план проекта не переживает столкновения с противником.

На лице полковника мелькнуло подобие улыбки. Он взял себя в руки.

– Хм-м… По-моему, Райкер, вы неправильно запомнили эту цитату. Что ж, ладно. Я не возражаю против того, чтобы вы переместили беженцев сюда после нашего отъезда. Надеюсь, что это мотивирует вас поскорее вывезти нас отсюда.

– В дополнительной мотивации я не нуждаюсь. Конец связи.

Я выключил передатчик, сел и уставился в пустоту. Полковник мне нравился. Честно. Однако он был слишком похож… э-э… на меня. Он был упрямым, своевольным и отстаивал свою точку зрения с помощью веских доводов, тем самым еще больше осложняя мою работу.

Я снова посмотрел на карту, но не потому что надеялся извлечь из нее какие-то новые данные – нет, скорее, это был своего рода нервный тик, который появился у меня в последнее время. Мы завершили второе сканирование планеты, разыскивая маленькие группы, которые могли пропустить во время первого облета. Но после тридцати лет войны и орбитальных бомбардировок маленькие группы либо объединились, либо погибли.

Группы выживших, разбросанные по всей планете, представляли практически каждую страну, существовавшую на момент начала войны. Это никак не облегчало мне задачу. Война должна была лишь усилить ксенофобию – я не смогу просто высадить их в одной и той же точке и надеяться, что они между собой поладят.

Я поручил Артуру установить связь с каждым анклавом, но это оказалось, сложнее, чем мы предполагали.

Пора проверить, в каком состоянии находится проект. Я вызвал Артура, и его изображение мгновенно появилось на экране.

– Как дела?

Артур открыл окно с отчетом. Пусть временами он и мрачный, но с дисциплиной у него полный порядок.

– Я создал уже почти половину нужных нам устройств связи и доставил двадцать пять процентов из них. Или попытался это сделать. Несколько наших беспилотников было сбито, и полдесятка коммуникаторов было уничтожено сразу после того, как беспилотник улетел. Оказывается, далеко не все хотят с нами общаться.

– И это можно понять. Люди, которые пережили последние тридцать лет, наверняка будут отличаться подозрительностью. – Я печально покачал головой. Я уже решил, что не буду похищать людей и не заставлю их маршировать в транспортный отсек, взяв их на мушку. Все, кто хочет, могут оставаться на Земле. Полковник Баттеруорт полностью согласился со мной, но, кажется, сделал это не по доброте душевной, а чтобы уменьшить число «отвлекающих факторов».

– Ну так что, удалось вступить с кем-нибудь в контакт?