Он встал.

– Прадедушка определил твою участь. Сначала доктор Ворц выкачает из тебя кровь, чтобы изготовить мне новые снадобья. Потом тебя выдадут Праведному Царству Ишмиры. Кровь Пеш на твоих руках, и за это преступление Праведное Царство разыщет тебя хоть на краю света.

– А как же Шпат? – Голос Кари был тих и напуган. – Отдавай Ишмире меня, но… умоляю. Это ж совсем, сука, несправедливо.

– По воле богов драконы палят как грешников, так и честный люд, без разбору. – Он помедлил, прежде чем опять замуровать ее в могилу. – Жаль, что не сложилось иначе.

До посещения третьего пленника Раск позволил себе минутное послабление. Его разум еще раз перемахнул Новый город. Прадедушка отыскался на любимой площадке – дракон свернулся чешуйчатым клубком. Дождь барабанил по натянутой перепонке могучего крыла: Прадедушка уединенно совещался с доктором Ворцем. На секунду Раск как будто снова стал маленьким – дома на островах Гхирданы он так же глазел на беседы ящера со старшими родственниками. Окутывание крылом – древний знак доверия и секретности. Ничто из сказанного под сенью крыла нельзя обсуждать без разрешения Прадедушки, даже с другими членами семьи. В детстве Раск жаждал приобщиться к этой святая святых, быть посвященным в самые сокровенные тайны.

А теперь замер на пороге. В Новом городе его взор и слух проникали повсюду – даже под покров кожаного крыла. Если он навострит уши через камень, ни Прадедушка, ни Ворц ни за что не узнают об этом.

Подслушивать нехорошо, не так ли? Однако дракон что пожелает, то и берет.

Сознание Раска переместилось чуть дальше, проходя под запретный полог.

– …передали сегодня утром по эфирографу, – сказал Ворц. – Ваша цель – узел железной дороги под Лаймроком…

– И как на том узле с противовоздушной обороной? – пророкотал Прадедушка. – Слишком я стар, Ворц, чтобы бездумно лететь под снаряды.

– Мастер Хельмонт подготовил схему размещения зенитных орудий. И позаботится о том, чтобы перед налетом у пушек кончился флогистон.

– Замечательно, – хихикнул дракон. – Когда там покончу, завалюсь спать лет на сто.

Раск припомнил развязку железных дорог под Лаймроком. Его сознание скакнуло на дракодром, к висящей в кабинете майора Эставо карте. Лаймрок располагался к юго-западу от Гвердона – обособленная застава у фронта Божьей войны, где пересекались рельсовые пути из Ульбиша и других южных городов. Наконец-то снова в бой! Снова в небо!

Он отозвал разум назад. Начал новый поиск, на ощупь, и вскоре ее обнаружил. Карла дремала, укрывшись в ночлежке у старого бродяги из Братства по имени Кафстан. В логове предателей, как выразился бы Прадедушка. Все эти имена надо будет занести в список.

Раск ненадолго завис, рассматривая лицо спящей Карлы. Сейчас он мог уничтожить ее одной мыслью – ночлежка Кафстана не так далеко от Фонарной. Он мог стиснуть разум в кулак и всех раздавить. Мог распахнуть под ними яму и зарыть живьем.

Раск открыл глаза. Вернулся к своему телу.

– Бастон, – негромко произнес он, и Бастон тут же вошел. Верный пес, всегда готовый явиться на зов.

– Я нашел твою сестру. Она у Кафстана.

Бастон кивнул:

– Что я должен буду сделать?

– По твоей просьбе я ее пощадил. Но мое снисхождение поневоле не безгранично. Знаю, жители Нового города ее обожают. – Лицо Раска исказила ухмылка: – Обожают ценой драконьего золота. Прадедушка захочет устроить из нее показательный пример. Жизнь будет дозволено сохранить, но сверх того ничего обещать не могу. – Бастон опять кивнул. Повернулся и вышел за дверь, на Фонарную улицу, подставляя поникшие плечи под дождь.

На столе у Раска лежал отколотый камешек.

Последний разговор. Последний пленник. В своем последнем пристанище.

– Шпат, ты здесь?

«Да».

– Ха! А ты, друг мой, стал совсем, совсем маленьким. Когда мы повстречались, ты был великим городом, домом для многих тысяч. А нынче и муравью в тебе будет тесно.

«Где Кари?»

Вопрос вызвал у Раска раздражение. И дело не в том, что так много недругов желало ему зла, а в том, что все они стояли друг за друга, как заколдованные, даже эти голодранцы-разбойники. Карла предпочла Братство и Бастона всему тому, что мог дать ей гхирданский князь. Шпат до сих пор первым делом спрашивает о судьбе уличной воровки, после того как Раск разбил ее в пух и прах.

Даже на своих нельзя рассчитывать – Вир злоумышлял против него. Доктор Ворц использует в своих целях. Другие драконы вынашивают подозрения. В этом проклятом городе он – все и вся и при этом в невероятном, полнейшем одиночестве!

Он сломил Гвердон в противоборстве, пережил все попытки его уничтожить и все равно оставался один.

Никому нельзя верить, только Прадедушке. Только дракон понимает гнет одиночества власти.

– Еще жива, – обидчиво буркнул Раск. – Но вы потерпели крах, все вы проиграли. Дракон неуязвим. И теперь дело только за наказанием.

«Убей меня. Если меня не станет, Кари незачем будет оставаться в Гвердоне. Здесь ее держу только я. Ты же можешь ее отпустить».

Раск покатал камешек по столу. Он знал, что Шпат – дух, призрак или еще какая эфирная сущность – у доктора Ворца несомнено найдется непостижимое уму определение, – но не мог вытрясти из головы образ махонького человечка, не выше ногтя, что поселился внутри осколка и болтается от стенки к стенке, пока Раск поигрывает камнем.

– Когда мы впервые встретились, дружище, ты почти совсем загибался. Мне не попадался никто, подступивший так близко к рубежам царства смерти. Разве ты не боишься умереть?

«Конечно, боюсь. Но… я прожил в болезни очень долго, было время поразмыслить об этом. Наш мир полон несправедливостей и перекосов, и смерть всего лишь одна из них. Можешь противиться ей, отрицать, но в итоге она придет за каждым из нас».

– Кроме богов.

«Теперь я уже так не считаю. Боги умирали у нас на глазах, как Пеш. Есть те, кто не сгинул совсем, но умалился настолько, что его перестали замечать. Я видел каменных людей, до того запущенных, что стали сплошной скорлупой – глыбами с остатками органов. Они были уже не способны ни говорить, ни думать. У смерти много разных обличий».

– По-моему, существует естественный порядок вещей, вот какой: меньшее склоняется перед бóльшим, а большее карает и милует его по своему усмотрению. В мире есть только две истины – удача и сила, и иметь обеих на своей стороне и значит быть великим. Если я пощажу твою подругу Карильон, то посею семена собственной неудачи. Нет, она должна умереть, ибо только так Гхирдане суждено процветать.

«Мой отец верил, что все угнетатели рано или поздно падут – их свергнут либо они сами перемелются в прах».

– Со смертными самодержцами и безумными богами так, вероятно, и есть. Но Идж не был знаком с драконом. – Победа дракона предрешена. Он воочию наблюдал это в Гвердоне. Прочие силы – Эладора Тай со своим Перемирием, алхимики и даже боги – скованы правилами и законами, ограничены долгами и обязательствами, увязли в хитросплетениях интриг. Гхирдана же парит выше подобных уз. Неопределенность отодрана напрочь, как шкура от мяса, все сведено к простоте. Либо ты с драконом – и тогда ты часть семьи, либо чужой – тогда тебя можно использовать, ограбить или убить по соизволению дракона. Раск поднял осколочек на ладони. – А ты? Сможешь ли ты, предположим, принести присягу, как Бастон, и служить мне во всех начинаниях? Или придется поступить по совету доктора Ворца и тебя уничтожить? Что мне с тобой делать, маленький дух?

«Я не могу бороться с тобой, Раск, и не стану тебе служить. Ты уже отнял у меня все, а значит, тебе нечем мне угрожать».

– Записной мученик! Ну, так я тоже страдал! Тоже терпел! – Достало его морализаторство Шпата, достала его отстраненность. Шпат уже не восседает на заоблачных нравственных высях, хрен там. Этот город ныне принадлежит Раску.