– Раск, – проурчал дракон. Затем его змеиный взор вперился в Кари: – Ворюга.

– Подонок.

Дракон вытянул шею, подводя морду к лицу Карильон. Жар его дыхания способен опалить девушке кожу.

– Ворц объяснил мне, что тебя сотворили нарочно. Чтобы пробудить и обуздать Черных Железных Богов. Я тоже был сотворен. В далеком прошлом лириксианские боги создали меня и мое племя, чтобы бичевать грешников. Я божественен, а у тебя предо мною грех. Ни один бог тебе его не отпустит. Ты прошла долгий путь к своей гибели, Карильон Тай.

Показалось еще одно шествие, его предваряли голосистые горны и охранные гимны. Жрецы Ишмиры по специальному разрешению майора Эставо перешли границу оккупационной зоны. Несмотря на духовную обработку и ритуальное усмирение, двигались они роскошно и величаво. Святые Дымного Искусника наворожили лилово-красные знамена. Жрец Благословенного Бола, бога богатства, ухмылялся, устроившись на сплошном шаре из золота, что катился сам по себе. Служители Кракена и Матери Облаков выставляли напоказ свои регалии. В паланкине ехал святой Верховного Умура, Владыки Правосудия. Рядом куталась в серое жрица Ткача Судеб.

За ними, ведомый послушниками, следовал человек в головном уборе в виде львиной пасти с самоцветами. К его обмякшей руке был примотан меч, голова безвольно крутилась. Некогда могучий, ныне пожухлый торс язвила сотня отметин, полученных в ходе прежних побед. Облезлый мех на плечах и шее обсела бледная парша. Прежде он был святым Пеш, Царицы Львов, богини войны. Святой, прикованный к мертвому божеству, – цена этому очевидна всем, кто имеет глаза.

Вперед выступил и поклонился святой Дымного Искусника. Лицо этого существа скрыто под маской татуировок, тело нелепо вытянуто и перекручено, зато прекрасные в своем изяществе пальцы сотворили из золотистого дыма арфу и потянули за струны. Инструмент заиграл привязчивую музыку, одновременно поющую человечьим голосом.

– Славься, Тэрас, древнейшее из бедствий, отец всея Гхирданы. Договор заключен. Праведное Царство не воспрепятствует твоим здешним свершениям. – Длинные пальцы, источая щупальца дыма, указали на ярко блиставшую гавань: – В обмен на злодейку. – Удовлетворение ишмирца от сделки было прямо осязаемым. Из всех враждующих участников Божьей войны Ишмира в наименьшей степени зависела от алхиморужия. Крах алхимической промышленности Гвердона для Праведного Царства просто подарок.

Прадедушка признательно качнул головой:

– С ее смертью да вернется к Ишмире удача.

С безжалостным мастерством Бастон саданул Кари кулаком по хребту, выкрутил руки и бросил на колени.

Дракон распахнул крылья, такие широкие, что протянулись через весь мир, погружая Гвердон в глубокую тень. И придвинулся к краю волнолома, наслаждаясь восходящими потоками воздуха.

Раск шагнул вперед:

– Мой любимый Прадедушка. Прошу, можно на пару слов, наедине?

Кари смотрела, как дракон сворачивает крыло, создавая полог, под который ступает Раск. Ящер обвился вокруг своего внука, необъятное чешуйчатое тулово и длинный хвост образовали стены святилища, доступного лишь для Гхирданы.

Никто иной не допускался к их речам. Никто не мог слышать, о чем они говорят.

Ишмирское священство переглянулось. Ткач Судеб что-то настойчиво зашептал на ухо Верховному Умуру. Дымный Искусник наворожил пророческие картины, но ветер дунул и их унес.

Далеко внизу боязливо переминались пленники с «Лунного Дитяти». Кари так хотела их защитить, стать Святой Карательницей еще хоть раз, напоследок, но здесь она совершенно бессильна. Даже проститься не вышло.

Бастон одной рукой придерживал Карильон за плечо, предупреждая бегство. Другая рука на оружии. Она ощущала, как под кожей громилы растет напряжение, цепенеет едва сдерживаемое насилие.

Держись. Уже вот-вот, в любой миг.

Сдавленный вопль вырвался из утробы ящера – и следом озлобленный рев.

А потом взрывное движение. Дракон развернул кольца, расправил крылья, вздыбился; в глазах горела ярость. Он навис над всеми ними, заслоняя солнце и затмевая небо.

Но Раск был быстрее. Он отскочил, увернулся, распахивая длинный плащ. Тот затрепетал на плечах, как собственные кожаные крылья, а Раск уже вскидывал свое оружие. Это оказалась долбаная громобойка. Он выпалил в упор и на мгновение скрылся в густом облаке дыма. Прадедушка истошно взревел от боли и шока. Драконья шкура достаточно сурова, чтобы отбивать пушечные снаряды и стрелы божьего гнева, но громобойка была заряжена кинжалом из драконьего зуба. Выстрел раскрошил клинок, превратив в град костяной шрапнели, бритвенно-острой, и вогнал осколки глубоко в драконий бок. Шрапнель истерзала дракона проникающими ранами, прорезав чешую и плоть под ней.

Ящер затрясся и повалился навзничь. Скользнул за край волнолома, и земное притяжение вцепилось в него, затягивая чудовище навстречу грохоту волн. Когти дракона вонзились в камень, предотвращая падение. Прадедушка набрал воздуха…

И Карильон, вырвавшись из хватки Бастона, бросилась под драконий огонь. Действуя по наитию из-за Шпата, толковавшего о том, что искупление не потеряно даже для Раска, она сплела свои пальцы с его, и в этот миг снова прозрела весь Новый город, прозрела окрест себя этот чудесный оазис.

Дракон взревел и выпустил пламя, но у Кари уже было наготове оборонное чудо. Вывертом божественной длани она обратила огонь на Новый город, перенаправила телесное поражение с себя и с Раска – двое святых укрылись за одним и тем же занебесным щитом. В этот раз получилось отвести разрушение от поверхности, подальше от заселенных частей Нового города. Она поймала огонь и закопала его. Земля вздрогнула, когда в нижних полостях загремели взрывы украденого пламени.

Бастон пригнулся за стенкой. Ишмирские жрецы с криками понеслись обратно по улице. Они отчаянно голосили псалмы, призывая своих богов, но на чужой вотчине и после усмирительной обработки их зов вряд ли услышат.

Карильон закричала в огне – чудо начало взымать свою плату. Запас городского волшебства уже истощился. Через Раска она могла подпитаться лишь скудным осадком кучки тел с Фонарной улицы. Как и чародею, расход вменялось возмещать своими кровными монетами души и тела.

И в этот миг Раск мысленно потянулся, и изувеченный драконий бок разметал смерч.

Зуб дракона был не единственным зарядом громобойки. Еще в оружие заложили пригоршню щебня, отколотого от живой кладки Нового города – Шпатовой переродившейся плоти. Под действием чуда обломки извергли сотворенный камень, известковые ростки и корневища раскинулись метастазами под шкурой рептилии. То чудо, что порушило крепость Манделя, теперь пронзало дракона.

Драконы не боги.

Драконов можно убить, и они уже не вернутся.

Прадедушка в агонии всплеснул крыльями, раз, другой, борясь с внезапной тяжестью камня. Потом он упал и, рушась, надломился, одновременно разбухая и крошась изнутри. Величественные останки Прадедушки врезались в воду, драконья кровь дождем оросила гавань, шипя на волнах. Катерки городской стражи встревоженно заметались вокруг исполинской туши. Буруны от удара притерли «Лунное Дитя» к берегу. Волнолом окутали густые облака дыма и пара.

Раски подскочил к краю почерневшей от пламени стены и взвыл животным воплем.

– Я сделал все, что ты просил! – заорал он горе мертвой плоти внизу. – Я для тебя пожертвовал всем – и все это время был для тебя никем! Но победа за мной, Прадедушка! Ты издох, а я – я живой бог!

Он повернулся к Кари. Подал руку, помогая подняться, ликование исказило его лицо сумасшедшей ухмылкой.

– Теперь слушай, – зашипел он ей на ухо. – Прошлым вечером я договорился с твоей кузиной! Она предоставила доказательства, что Ворц работает на Ульбиш. Они сговорились с Прадедушкой и меня предали! Предали Гхирдану, предали Лирикс. Всех. Я возьму торговлю илиастром в свои руки и обеспечу поставки для гильдии. Но ты… – Он стер с лица пепел. – Ты должна бежать! В Исповедальном порту ждет лодка. Такова сделка – всем объявят, что это ты, Святая Карательница, убила дракона! В это поверят – ты же прикончила Пеш.