«Вы имеете в виду зловещие предупреждения, призывающие меня держать рот закрытым по поводу компьютера?»

«Ммм... да, может быть», — Пейси с любопытством посмотрел на нее.

Она покачала головой и слабо улыбнулась. "Как раз наоборот, на самом деле. Он был очень любезен и сказал, какой это позор. Он даже намекнул, что мы могли бы снова встретиться когда-нибудь на Земле — он мог бы устроить меня на работу, где платят реальные деньги, познакомить со всякими интересными людьми... и все в таком духе".

«Более умный ход», — подумал Пейси. Большие надежды и предательство никогда не шли вместе. «Ты ему веришь?» — спросил он, приподняв бровь.

"Нет."

Пейси одобрительно кивнул. «Ты быстро растешь ». Он оглядел офис и устало потер лоб. «Мне придется сейчас немного подумать. Я рад, что ты мне об этом рассказал. Но ты в пальто, а это значит, что тебе, вероятно, пора возвращаться к работе. Давай не будем снова расстраивать Маллиуска».

«Сегодня у него выходной», — сказала Джанет. «Но ты права — мне действительно нужно вернуться». Она встала и направилась к двери, затем обернулась, собираясь ее открыть. «Надеюсь, все в порядке. Я знаю, ты сказала держать это подальше от офисов делегаций, но это показалось важным. И учитывая, что все уходят...»

«Не беспокойся об этом. Все в порядке. Увидимся позже».

Джанет ушла, оставив дверь открытой в ответ на просьбу Пейси помахать рукой. Пейси посидел немного и начал снова обдумывать то, что она ему сказала, но его прервали рядовые UNSA, пришедшие, чтобы отсортировать коробки, готовые к переезду. Он решил пойти и подумать об этом за чашкой кофе в общей комнате.

Единственными людьми в общей комнате, когда Пейси вошел несколько минут спустя, были Сверенсен, Далданье и двое других делегатов, которые все собрались у бара. Они приветствовали его прибытие несколькими не слишком дружелюбными кивками голов и продолжили беседу между собой. Пейси взял кофе из автомата на одной стороне комнаты и сел за столик в дальнем углу, внутренне желая, чтобы он выбрал что-то другое. Пока он тайком изучал их над своей чашкой, он перечислял в уме оставшиеся без ответа вопросы, которые он собрал относительно высокого, безупречно ухоженного шведа, который стоял в центре вассалов, собравшихся вокруг него у бара.

Возможно, опасения Пейси по поводу Шапирона были напрасны. Могло ли то, что подслушала Джанет, быть связано с тем, что сообщения с Гистара так внезапно прекратились? Это произошло подозрительно вскоре после этого. Если так, то как Сверенсен и по крайней мере еще один член делегации могли узнать об этом? И как Сверенсен и Далданье были связаны с Верикоффом, которого Пейси знал из отчетов ЦРУ как советского эксперта по космической связи? Если между Москвой и внутренней кликой ООН был какой-то заговор, почему Соброскин сотрудничал с Пейси? Возможно, это было частью какой-то еще более сложной уловки. Он ошибался, доверяя русским, с горечью признался он себе. Ему следовало использовать Джанет и не вмешивать в это Соброскина и Маллиуска.

И последнее, каков был мотив попытки лично его очернить, скомпрометировать Карен Хеллер и исказить роль, которую они сыграли в Бруно? Казалось странным, что Сверенссен ожидал, что план сработает, потому что документ, описанный Джанет, не будет подтвержден официальными протоколами всех заседаний делегации, копия которых также будет отправлена в штаб-квартиру ООН в Нью-Йорке. Более того, Сверенссен знал это как никто другой; и какими бы ни были его другие недостатки, он не был наивен. Затем в его животе медленно сформировалось тошнотворное чувство, когда правда дошла до него — он не мог быть уверен, что протоколы, которые он прочитал и одобрил, которые дословно записали дебаты, будут версиями, которые вообще отправятся в Нью-Йорк. Из того, что Пейси мельком увидел о странных махинациях, которые происходили за кулисами, все было возможно.

«По-моему, было бы неплохо, если бы южноатлантическая сделка досталась американцам», — говорил Сверенсен за стойкой бара. «После того, как Соединенные Штаты почти позволили своей ядерной промышленности быть разрушенной как раз перед началом века, неудивительно, что Советы получили фактическую монополию на большую часть Центральной Африки. Уравнивание влияния в целом и ужесточение конкуренции, которое это породит, могут быть только в лучших долгосрочных интересах всех заинтересованных сторон». Три головы вокруг него послушно кивнули. Сверенсен сделал небрежное отбрасывающее движение. «В конце концов, в моем положении я вряд ли могу позволить себе поддаться влиянию одной лишь национальной политики. Долгосрочное развитие расы в целом — вот что важно. Это то, за что я всегда выступал и буду выступать впредь».

После всего остального это было уже слишком. Пейси подавился кофе и с грохотом поставил чашку на стол. Головы у бара удивленно повернулись к нему. «Чушь», — прошипел он им через всю комнату. «Я никогда не слышал такого мусора».

Сверенсен нахмурился, испытывая отвращение к этой вспышке. «Что вы имеете в виду?» — холодно спросил он. «Будьте любезны объясниться».

«У вас в руках была величайшая возможность для прогресса расы, и вы ее упустили. Вот что я имею в виду. Я никогда не слышал такого лицемерия».

«Боюсь, я вас не понимаю».

Пейси не мог в это поверить. «Чёрт возьми, я имею в виду весь этот фарс, который мы тут устраиваем!» Он услышал, как его голос перешел в крик, знал, что это плохо, но не мог сдержать раздражения. «Мы разговаривали с Гистаром неделями. Мы ничего не сказали и ничего не добились. Что это за «выдвижение на повышение»?»

«Я согласен», — сказал Сверенсен, сохраняя спокойствие. «Но я нахожу странно неуместным, что вы протестуете таким необычным образом. Я бы посоветовал вам вместо этого обсудить этот вопрос с вашим собственным правительством».

Это не имело никакого смысла. Пейси покачал головой, на мгновение смутившись. «О чем ты говоришь? Политика США всегда была в том, чтобы заставить это двигаться. Мы хотели посадки с самого начала».

«Тогда я могу только предположить, что ваши попытки реализовать эту политику были исключительно неуместными», — ответил Сверенссен.

Пейси моргнул, словно не в силах поверить, что он действительно это услышал. Он посмотрел на остальных, но не нашел сочувствия к своему затруднительному положению ни на одном из их лиц. Первые холодные пальцы осознания того, что происходит, коснулись его позвоночника. Он быстро переместил взгляд по их лицам в молчаливом требовании ответа и поймал взгляд Далданье таким образом, что француз не смог уклониться.

«Скажем так, мне было очевидно, что вероятность более продуктивного диалога была бы значительно выше, если бы не негативные взгляды, настойчиво продвигаемые представителем Соединенных Штатов», — сказал Далданье, избегая упоминания Пейси по имени. Он говорил неохотным голосом человека, которого заставили дать ответ, который он предпочел бы оставить несказанным.

«Весьма разочаровывающе», — прокомментировал бразилец Саракес. «Я надеялся на лучшее от страны, которая отправила первого человека на Луну. Надеюсь, диалог когда-нибудь возобновится, и потерянное время будет наверстано».

Вся ситуация была безумной. Пейси ошарашенно уставился на них. Они все были частью заговора. Если бы это была версия, о которой будут говорить на Земле, подкрепленная документальными записями, никто бы не поверил его рассказу о том, что произошло. Он уже не был уверен, верит ли в это сам, и он еще не покинул Бруно. Его тело начало неудержимо трястись, когда нарастающий гнев овладел им. Он встал и двинулся вперед вокруг стола, чтобы напрямую столкнуться со Сверенсеном. «Что это?» — угрожающе потребовал он. «Слушай, я не знаю, кем ты себя возомнил, с этим высокомерным поведением и манерами, но ты делаешь меня довольно больным с тех пор, как я сюда прибыл. А теперь давай просто забудем обо всем этом. Я хочу знать, что происходит».

«Я настоятельно рекомендую вам воздержаться от обсуждения личных вопросов», — сказал Сверенсен, а затем многозначительно добавил: « особенно если речь идет о человеке с вашей склонностью к... нескромности » .