– Кто знает.

Голос Ханта звучал отстраненно. Слова Шилохин казались настоящей фантастикой, но затем он подумал об истории авиации; кто из жителей колониальных территорий 1920-х годов мог подумать, что спустя пятьдесят лет они станут независимыми государствами с собственным парками реактивных самолетов? Сколько американцев поверили бы, что за те же пятьдесят лет они сумеют проделать путь от деревянных бипланов до программы «Аполлон»?

– А что же дальше? – пробормотал он, отчасти самому себе. – Будут ли нас ждать новые научные революции… открытия, о которых неизвестно даже вам?

– Кто знает? – сказала она в ответ. – Покидая Минерву, я в общих чертах обрисовала будущие направления исследований, хотя после этого могло произойти все что угодно. Но думать, будто мы знаем все ответы, даже в рамках нашей текущей картины мира, было бы ошибкой. По возвращении на Ганимед нас тоже ждали сюрпризы. Земляне научили нас кое-чему новому.

Для Ханта ее слова стали новостью.

– В каком смысле? – спросил он, чувствуя вполне понятное любопытство. – Чему именно?

Она неторопливо отпила из стакана, собираясь с мыслями.

– Что ж, возьмем, к примеру, тему хищничества. Как вам известно, на Минерве подобные повадки не встречались; единственным исключением были некоторые глубоководные виды, которые представляли лишь научный интерес, и большинство ганимейцев о них предпочитали даже не думать.

– Да, я в курсе.

– Так вот, ганимейские биологи, конечно же, изучили механизм эволюции и смогли реконструировать происхождение собственной расы. И хотя в представлении обывателей главенствующую роль, как я уже говорила, занимала идея естественного порядка, предначертанного волей некоего божества, многие ученые признавали, что в становлении привычной им реальности немалую роль сыграл и фактор случайности. С точки зрения чистой науки они не видели причин, почему наш мир именно таков, какой он есть. И тогда, будучи учеными, они стали задаваться вопросом, что могло бы произойти, сложись события иначе… к примеру, если бы плотоядные рыбы не мигрировали в глубины открытого океана, а продолжили жить в прибрежных водах.

– То есть, если бы эволюция произвела на свет земноводных и сухопутных хищников, – предположил Хант.

– Именно. Некоторые ученые считали, что такой, как есть, Минерва стала лишь по прихоти судьбы – и божественные законы здесь совершенно ни при чем. И тогда они взялись за построение гипотетических экосистем, которые бы включали в себя хищников… но скорее, в качестве интеллектуального упражнения, как мне кажется.

– М-м-м… любопытно. И что же в итоге?

– Они безнадежно заблуждались, – ответила Шилохин, сопроводив свои слова подкрепляющим жестом. – Большинство моделей предсказывали, что такая эволюционная система должна неизбежно замедлить развитие и выродиться в стагнирующий тупик – примерно так же, как произошло и с нашими океанами. Биологи не смогли выделить ограничения, наложенные водной средой обитания, и в итоге приписали предполагаемый исход самим условиям жизни, посчитав их деструктивными по самой своей базовой природе. Можете представить, каково было их удивление, когда первая экспедиция ганимейцев достигла Земли и обнаружила подобную экосистему в действии. Они были поражены тем, какого развития и специализации сумели достичь земные животные… и птицы! Такого они не могли представить даже в своих мечтах. Теперь вы понимаете, почему многие из нас буквально остолбенели при виде животных, которых вы показали нам на базе «Копёр». Мы, конечно, слышали о подобных созданиях, но никогда не видели их собственными глазами.

Хант медленно кивнул; на него, наконец-то, снизошло понимание. Расу, выросшую в окружении мультяшек Данчеккера, вид трилофодона, выглядевшего как ходячий танк с четырьмя бивнями, или смертоносной саблезубой машины под названием смилодон наверняка бы поверг в настоящий шок. «Какое же представление сложилось у ганимейцев о беспощадной арене, создавшей и взрастившей подобных гладиаторов», – подумал он.

– Значит, им пришлось спешно менять мнение и на этот счет, – заметил он.

– Пришлось… Они пересмотрели все теории в свете данных, полученных с Земли, и разработали совершенно новую модель. Но, боюсь, опять допустили оплошность.

Хант не смог удержаться от короткого смешка.

– Серьезно? И что же пошло не так на этот раз?

– Уровень вашей цивилизации и технологий, – ответила она. – Наши ученые все как один были уверены, что экосистема, которую они обнаружили на Земле двадцать пять миллионов лет назад, просто не может произвести на свет технологически развитую расу. Они утверждали, что в такой среде не может появиться никакая устойчивая форма разума, а даже если бы и появилась, то при первой же возможности уничтожила бы саму себя. Об отношениях товарищества и общежития не могло быть и речи, а поскольку приобретение знаний требует общения и кооперации, в таком сообществе никогда бы не развилась научная мысль.

– Но мы доказали, что все это простые домыслы, да?

– Это просто невероятно! – Шилохин изобразила жест недоумения. – Все наши модели предсказывали, что любое развитие миоценовых форм жизни в сторону увеличения интеллекта будет происходить, лишь благодаря отбору в пользу все более хитрых и изощренных методов насилия; ни одна вменяемая цивилизация просто не способна возникнуть на таком фундаменте. И все же… по возвращении мы обнаружили не просто цивилизованную и высокотехнологичную культуру, а общество, постоянно ускоряющееся в своем развитии. Это казалось немыслимым. Вот почему мы так долго не могли поверить в то, что вашей родиной и правда была третья планета от Солнца – та самая Планета Кошмаров.

Ее слова немало польстили Ханту, но он все же не забыл, насколько близки к реальности оказались ганимейские пророчества.

– Но вы едва не оказались правы, верно? – рассудительно заметил он. – Не забывайте о лунарианцах. Они действительно уничтожили самих себя в точном соответствии с вашими прогнозами, хотя и их цивилизация развилась сильнее, чем вы могли предположить. Не выживи их горстка тысячи лет назад, нас бы здесь просто не было, а ведь у них оставался лишь один шанс на миллион. – Он покачал головой и резко выдохнул облако дыма. – Я бы не особенно расстраивался насчет ваших прогнозов; как по мне, они оказались настолько близки к правде, что становится не по себе… слишком близки. Если бы качества, сделавшие лунарианцев самими собой, не видоизменились и не разбавились со временем, мы бы повторили их судьбу, и ваша модель снова оказалась бы права. Но благодаря везению, это препятствие осталось позади.

– И это самое удивительное, – сказала Шилохин, моментально уловив смысл сказанного. – То качество, которое мы посчитали непреодолимым барьером на пути прогресса, оказалось самым главным из ваших преимуществ.

– В каком смысле?

– Ваша агрессивность, ваше упорство – ваше нежелание уступать перед любыми проблемами. Все это составляет неотъемлемую часть вашей природы. Это реликт вашей эволюции – видоизмененный, улучшенный и адаптированный. Но именно в этом суть его происхождения. Возможно, вы не видите его в таком ключе, но можем увидеть мы. И нас это завораживает. Постарайтесь понять, ничего подобного мы не видели и даже представить не могли.

– Данчеккер говорил о том же, – промямлил Хант, но Шилохин продолжала говорить, по-видимому, не расслышав его слов.

– Из-за своего происхождения мы инстинктивно избегаем любой опасности… и уж точно не ищем ее по собственной воле. Мы осторожны по натуре. Но земляне!.. Они штурмуют горы, в одиночку совершают кругосветные путешествия на крохотных лодках, забавы ради прыгают с самолета! Все их игры – это имитация боя; то, что вы называете «бизнесом», воспроизводит борьбу за выживание, присущую земной эволюционной системе, и ненасытную жажду власти, которая наполняет ваши войны; ваша «политика» основана на принципе противостояния и ответа силой на силу. – Немного помолчав, она продолжила: – Ганимейцам это совершенно незнакомо. Мысль о существовании расы, способной восстать и ответить упорством на любую угрозу, кажется… невероятной. Мы изучили немалую часть вашей планетарной истории. От многого в ней нас бросает в дрожь, но за поверхностным ходом событий некоторые ганимейцы смогли усмотреть нечто более глубокое – нечто будоражащее. Трудности, выпавшие на долю человека, приводят в ужас, но, должна признать, что в его способности раз за разом давать им отпор и всегда выходить победителем есть какое-то странное величие.