— Зачем ты здесь? — спросила я, протянув руку. Ладонь прошла сквозь свет, не встретив ничего, кроме лёгкого покалывания.

— Я везде, где есть наблюдение. Ты – здесь, — эхом отозвался сияющий шар. — Зачем?

Сияющая сфера сместилась, зависнув над головой Веры.

— Ты достигла координат цели. Объект мести – в зоне досягаемости. Каково следующее действие итерации «Лиза»?

Глаза головы вновь были закрыты. Посреди застывшего рассеянного света реальность казалась странным сном. А может, это иллюзия? Что, если всего этого не существует? Но вот же она, голова…

— Я ещё не решила, что буду делать, — отозвалась я. — Но самое главное, что я нашла своего врага. Вот она лежит, как ни в чём не бывало. Это ненадолго. За то, что она сделала с моим другом…

— Гипотеза: устранение данного объекта не изменит фундаментальное уравнение твоего существования. Паттерн «месть» является константой. Его удаление оставит только две переменные: скорбь и вину.

Это было жестоко, но я ничего не почувствовала. Огонёк был даже в чём-то прав.

— Последнее время… да, — согласилась я. — Я должна отомстить за Марка, и плевать, что будет потом.

— Паттерн «месть» является базовым. Марк не был первым триггером. Элизабет Стилл – тоже. Его зарождение прошло ещё раньше. Месть подняла голову очень давно…

— Раньше?

— Намного раньше… — Голос Созерцающего вдруг изменился, став эхом моего собственного, вытягиваемого из глубин. — Тёплый июнь ласкал траву лучами… — Это говорила уже я, возвращаясь назад, сквозь короткие годы, казавшиеся длинными, пока не миновали. — … Под жёлто-белой звездой разгорался воскресный день.

— Да, — выдохнула я. — Кажется, это было на Кенгено…

Стараясь изо всех сил, я выуживала из небытия части воспоминания и собирала их воедино. То, что видели глаза. То, как на коже ощущалось тепло, как трава щекотала лодыжки. Нечто выталкивало эти фрагменты с глубины, со дна колодца.

… Я обернулась. Ещё секунду назад на лужайке было пусто, а теперь в траве кипела внезапная суета. Несколько галок скакали по лужайке, утопая в зелени, вокруг чего-то маленького, но юркого. Воробей… Галки по очереди напрыгивали, стараясь ухватить побольнее, а он отпрыгивал и пытался отбивать чёрные широкие клювы.

Обстановку я оценила моментально. Рациональное решение ещё не было принято мозгом, а тело моё уже неслось туда с громким криком:

— А ну, гады, пошли вон отсюда!

Воробья вновь прикусили, следующий агрессор перехватил его поперёк и попытался взлететь. Не получилось. Выронил трепыхающийся коричневый комок на траву. Подлетая к месту схватки, краем глаза я заприметила кота, который был тут как тут – наблюдал за схваткой со стороны, готовясь поучаствовать ближе к исходу.

Последний мой прыжок – и я возле светло-бурой птицы, которая подскакивает, пытаясь взлететь. Падает на траву, отпрыгивает прочь, спасается бегством уже от меня, оставив на примятой траве немного пуха и пару длинных перьев. Агрессоры, опешив, разбежались и разлетелись кто куда, но, что главное – на почтительное расстояние.

Я подобрала воробья, сомкнула ладони домиком, укрывая его от мира. Он слабо щипал меня за пальцы крошечным клювом, защищаясь от нового гигантского врага, ворвавшегося в его судьбу. Вырвался раз, затем другой, упав на траву. Он не знал, что делать в этой ситуации, и просто пытался сбежать, но, когда не получилось, он притих. Показалось даже, понял, что его не будут обижать. Крошечная чёрная бусинка глаза изучала меня, а в хвосте не хватало двух перьев. Сможет ли он летать после такого?

— Подожди, братишка, — бормотала я. — Сейчас я тебя покормлю, а потом что-нибудь придумаем…

Несколько минут он сидел в ладони, не пытаясь сбежать, и за это время мне удалось добраться до дома, где мама натолкла ему орехов и вынесла их на улицу.

Воробей отказался от предложенной еды. Вместо этого, вырвавшись в третий раз, он нырнул в крошечное отверстие между ступенью лестницы и крыльцом многоэтажного дома, в котором мы тогда жили…

Шансов достать его оттуда не было. Была лишь возможность оставить немного еды, что я и сделала. В крышечке из-под кетчупа под узкой щелью осталась его порция, а мне нужно было бежать, ведь меня ждали одноклассники на лазертаг, и я уже прилично опаздывала…

Что я знала о нём? Наша встреча была недолгой. Считанные минуты жа͐ра на коже и маленькая серая голова с выдранным клочком короткого пуха на макушке. Внимательная бусинка то пристально глядела мне в глаза, то изучала мир впереди, пока я быстро шагала к дому. Я чувствовала его тепло кожей, разумом же понимала, что в этой маленькой голове роятся мысли. Не похожие на наши, человеческие, а какие-то другие, но в основе своей – то же самое. Электричество, воплощённое в опыт, умозаключения и страх – и именно это означало жизнь…

Дальнейшая судьба его была мне неизвестна, но с тех пор я постоянно задавалась вопросом: сделала ли я достаточно? Возможно, мне нужно было караулить эту щель в цементе весь оставшийся день, а то и вовсе отправиться в подвал на поиски…

По пути к лазертагу я всё гадала, о чём же думает воробей, когда его ловит голодный хищник или атакует какая-нибудь злобная тварь покрупнее? Я думала об этом, как раньше, во времена детства о том, что может чувствовать дерево, когда в него вонзается топор…

Оболочка была обречена, и я смирилась с этим, ведь у меня не было выбора. Меня волновало другое. Когда невероятный механизм, созданный эволюцией, останавливается, появляется ли новый электрический разряд взамен? Работает ли это также, как закон сохранения энергии? И если да – почему вместо спокойствия и смирения появляется скорбь? Почему и откуда она берётся?

Что же до воробья, больше всего и беспрестанно меня мучил единственные вопрос: сделала ли я достаточно?

И я стала забрасывать крошки в щель в надежде на то, что воробей сам выйдет оттуда и адаптируется к новым условиям. Каждый день…

Когда я сидела на лавочке возле щели, неотрывно глядя в непроглядную тьму, взрослые говорили мне про эволюцию и естественный отбор. Когда я пропускала уроки и дежурила возле отверстия, взрослые говорили о том, что вот такой уж он, этот мир, где сильные поедают слабых, где всё обречено появиться и исчезнуть.

Но я знала – всё это лишь отговорки, призванные облегчить принятие. И, что главное, *оправдать собственное бездействие*…

Только Джей, наш огромный белый сенбернар, не пытался меня утешить. Он просто ложился рядом, и его молчаливое присутствие было красноречивее любых слов. Он, с его собачьим чутьём, наверняка знал всю правду о воробье. Но носил её в себе и унёс в ледяную мглу, когда наши с ним пути разошлись…

Достаточно ли я сделала? Это был неправильный вопрос – и я довольно быстро это поняла. Правильным был другой, и я знала на него ответ.

Всегда можно сделать чуть больше. И я делала то, что было в моих силах…

— А что ещё ты сделала? — Голос прозвучал прямо у меня за спиной. Я обернулась. Высокий мужчина стоял под бортом дрезины – спиной ко мне. — Ты глубоко закопала это.

— Я… я сделала дубликат ключа от папиного сейфа, — слова вырывались сами, будто их вытягивали клещами. — Вернее, мне сделали. Тот мастер, в подвальчике на углу… Пришлось даже подделать записку от папы… У него был шкаф с оружием… Ничего серьёзного, так, мелкашка. Он иногда давал мне пострелять из неё по банкам…

Я стояла внизу, между рельс под чёрно-жёлтой радиаторной решёткой дрезины, а широкоплечий Марк шёл по шпалам прочь. Треть пути до встречного рудовоза была им уже пройдена, и я устремилась следом.

— Да, у тебя хорошие навыки стрельбы, — говорил он отчётливо, словно был совсем рядом, хотя я видела только далёкую спину. — Ребята всё удивлялись, как ты уделываешь их в лазертаг… Ты решила применить навыки и отомстить за воробья.

— Истребить всех галок, — кивнула я, ускорив шаг, но при этом оставаясь на том же месте.

Застывший локомотив на другом конце рельсов ощетинился заклёпками. Он с нетерпением ждал момента, когда сможет продолжить движение.