Я не верю, что пропитая шлюха, Крысеныш и трусливая гаденькая девица, тоже из низов, додумались напасть на княжескую резиденцию сами по себе. Такие, как это трио, боятся и прячутся по щелям, нападают исподтишка и работают наверняка, даже с равными не связываются, только с заведомо слабыми. И вдруг… Моего статуса достаточно, чтобы их напугать до икоты. Но они посмели.

А ещё боевой жезл. Дешёвка, но для такого отребья всё равно слишком роскошно.

Вывод напрашивается – их натравил кукловод. А значит, даже во двор выходить опасно.

Кукловод не мой бывший друг – это единственное, в чём я уверен. Во-первых, ему точно не нужно продолжение династии, чтобы его правление стало законным, кровь Нордтаг должна исчезнуть. Во-вторых, я был полностью в его власти, отребье просто не нужно – приходи и свободно делай, что хочешь. Он и делал…

Убить Бьянку? Но Крысёныш не пытался убить, нет – их целью был я.

Получается, что в игру вступила третья сила, но сколько я ни думаю, не могу понять, кто действует из тени.

Однозначно – враг.

Я дважды опускаю взгляд.

– Ну да, опасно высовываться, – соглашается Бьянка, и я уверен, что она останется в резиденции.

Я эгоистично рад.

Бьянка понимающе усмехается и гладит меня по волосам, а я пытаюсь понять руку, но сил не хватает, и рука безвольно падает на диван.

– О, у тебя лучше получается! – Бьянка ловит мою ладонь и переплетает наши пальцы.

Я отвечаю лёгким пожатием.

– Даниэль! Я же забыла, что у меня для тебя есть!

Что?

Бьянка вскакивает и уносится вглубь дома.

Ещё одна странная черта…

Я привык начинать дело и заканчивать, не отвлекаться, а Бьянка прыгает с темы на тему, будто фокусница жонглирует. Я никогда не видел подобного стиля и, главное, вообще не могу представить, у какого народа принят подобный образ действий.

У лунных эльфов? Тоже нет…

– Лови!

Она принесла мне тряпку…? Вопреки своим же словам, Бьянка не бросает, а показывает предмет с открытой ладони, и это очень корявый тряпичный мяч синего цвета. Шил его кто-то безрукий. Стежки уродливы – слишком большие, кривые, неодинаковые, зазоры между ними тоже непомерно большие. А уж то, что нить выбрана не в тон, а тёмно-зелёная, вообще за гранью.

Я смотрю, и Бьянка с полувзгляда улавливает моё недоумение.

– Это тебе для рук, – поясняет она. – Я набила гречкой. Можешь сжимать, катать, мять. Я уверена, тебе пойдет на пользу.

То есть это…. она сшила?!

Как?!

Любая аристократка, из какой бы обедневшей и разорившейся семьи она ни была, с детства учиться рукоделию. Да так ужасно не сошьет даже крестьянка! Даже я бы до паралича справился лучше. Такое впечатление, что Бьянка взялась за иголку впервые в жизни и даже не знала, какой стороной колоть, пыталась обратной.

Но я уверен, что в детстве Бьянка получала уроки – лет десять назад грянул скандал с ее преподавательницей, обвинившей отца Бьянки в покушении на свою честь.

Что-то у меня перестает складываться.

Бьянка… на самом деле не Бьянка?

Да уж, открытие, а вопросов только больше. Кто она в действительности? Зачем помогает? И помогает ли? Вот именно! С чего я решил, что она на моей стороне? Один раз я уже доверился улыбчивому мальчишке, закрывшему меня от нежити своим телом и получившему страшную рану через все лицо. За свою доверчивость я хлебнул сполна, но чуть не повторил роковую ошибку.

Доверять нельзя никому, и Бьянка не исключение.

– Даниэль?

Мне так больно, что я задыхаюсь.

Бьянка, почему так? Я обманулся…

Я смотрю на неё, и Бьянка отвечает улыбкой. Она переворачивает мою ладонь и вкладывает в пальцы мяч, который сшила. Сама. Для меня. Ради меня. Разве можно устоять? Тряпичный уродец кажется самым прекрасным мячом в мире, достойным своего места в родовой сокровищнице. Я стискивал пальцы словно хочу порвать игрушку. На ощупь внутри действительно гречневая крупа.

Доверять нельзя.

А если никому не доверять, то зачем жить?

Но могу ли я доверять Бьянке, которая совсем не Бьянка, а девушка с божественным артефактом и тайными целями?

Казалось, жизнь налаживается.

Даниэль уверенно садится на диване – это же прекрасно, что ему больше не нужно таращиться в потолок и терпеливо ждать моего пробуждения. Он учится держать ложку, а со вчерашнего дня у него получается полноценно жевать мягкую пищу, и вариантов, что я могу ему предложить стало в разы больше.

Пока что у Даниэля по-прежнему парализованы ноги, и не вернулась сила в руки, нарушена мелкая моторика, но я вижу прогресс и уверена, что окончательная победа над параличом близка.

Самостоятельно дотянувшись до листка бумаги, Даниэль попытался писать, но у него не вышло, карандаш выскальзывал из непослушных "деревянных" пальцев, и с того момента Даниэль… изменился?

– Тебя что-то тревожит? – спрашиваю я. Я готова записать по буквам, и Даниэль впервые отказывается.

Нет, он отвечает, но совершенно не в тему, надиктовывая лаконичное:

"Отдохни"

Спасибо, конечно, но я ведь не о том.

Улыбается Даниэль тоже реже, хмурится – чаще.

– Я тебя чем-то обидела? – делаю я ещё одну попытку.

Вроде бы нет, но чужая голова штука загадочная. Что для меня звучит невинно, для Даниэля может быть иначе.

Он отрицает и пишет:

"Всё хорошо"

Ладно…

– Я тебе, конечно, не верю, но не настаиваю, – пожимаю я плечами. В конце концов Даниэль взрослый человек, целый князь, имеет право не делиться.

Возможно, я бы попыталась аккуратно его разговорить, но за прошедшую неделю я вымоталась. Такое чувство, будто я не несколько дней, а год вкалывала без продыху. Умом я понимаю, что Даниэлю тяжело, но вот запасы сочувствия я исчерпала, и в душе поднимается раздражение – я батрачу, а он капризничает?! К чертям!

На самом деле неправильно сравнивать, кому тяжелее – нам обоим плохо, просто каждому по-своему… Только вот умные мысли остаются в уме, а душа кипит, и я ухожу на кухню, но не для того, чтобы в очередной раз пообниматься с кастрюлей, превращая воду в кипяток, а просто сесть и подумать.

Я впряглась и тащу воз, а о направлении совершенно забыла. К чему я иду, к какой цели?

Безлюдный особняк был для меня хорошим вариантом принять новый мир, новые тело и имя, новую действительность. Однако это пройденный этап.

Да, пока что я ещё буду рядом с Даниэлем, но скоро он встанет на ноги, и… А есть ли мне место в его планах? И почему он до сих пор не попытался расспросить меня о планшете? Ждёт, когда я буду готова и заговорю первой? Не думает, что я отвечу? А я… готова? Вот я сейчас вернусь в холл, встану перед Даниэлем и заявлю: "А знаешь, дорогой муж, я не Бьянка, а Света, и вообще я душа из другого мира". Как Даниэль отреагирует – это одно. Я понимаю, что я встану перед ним, открою рот и молча закрою. И ведь дело даже не в том, что я скрываю. Признание слишком личное, как раз тот случай, когда объясниться проще в письме.

Но поговорить нам надо. Может, я в процессе сболтну?

Только захочет ли Даниэль говорить? К моему алфавитному способу нормально общаться он заметно охладел.

Начну с простого – предложу чай.

Я иду к холлу и вдруг слышу очень странный звук.

– Уа-ы.

Что за ерунда?

Я замираю, прислушиваюсь.

Звук повторяется с другой тональностью. И ещё раз.

– Ы-я.

Да это же Даниэль!

Он говорит!

То есть пока ещё не говорит, Даниэлю предстоит проделать путь от нечленораздельных звуков до полноценных слогов и слов! Надо его поздравить… Или? Даниэль почему-то не захотел меня звать, да и тренировка не похожа на первую.

А почему? Он стесняется, как сейчас звучит его речь?

Я, крадучись, пячусь, чтобы не выдать, что я его слышала. Хочет секретничать – пожалуйста.

Видимо, чай я буду пить в одиночестве.

Очищение маслом мы завершили, в последний раз ни капли грязи не вышло, аура, энергетические структуры, каналы – всё чисто. Быт я тоже более-менее наладила. Домработницы из меня, конечно, не вышло. Единственное, что у меня получается великолепно – это магически сдавать вещи в паучью прачечную. Словом, я бы себя уволила сразу и без шансов.