— Предположим, я, как тень ари Фобоса, просто немного любопытствую. Не уверен, что вас устроит такой ответ, но у меня нет для вас другого.

Ага. То есть, приказ старшего братика. В принципе, Кат ждала этого даже раньше: казалось закономерным, что её должны проверить просто до последней молекулы. И казалось странным, что они этого ещё не сделали.

— А почему сейчас?

— Звёзды сошлись? Ну же, ори, давайте покончим с этим. Лёгкий или сложный путь?

Чтоб его. Неприятно, оказывается, попадаться в собственные ловушки.

— Лёгкий, — вздохнула она.

— Отлично. Так в чём же пурга? Расскажите мне.

— Меня жизнь к такому не готовила. Если что, я просто пилот и всяких там институтов психологии не кончала…

— Ну да. А я — лабораторный эксперимент, по набору ТТХ примерно соответствующий андроиду… Правда, Катерина. Я-то думал, мы выбрали лёгкий путь.

Сука.

Ну, ладно.

— Да нет там никакой другой личности. Вот правда, я поняла бы, если бы про другую личность мне втирали в эпоху, когда люди верили в оборотней и одержимости…

— Но ведь открытие подпространства показало, что у этих мифов есть определённые основания.

— Да кто спорит, что основания есть у всего? Есть многое в природе, рядовой, что недоступно нашим командирам…

— Мне кажется, в оригинале звучит как-то иначе.

— Ничего не знаю, сэр, всё моё образование — стрелять отсюда и до упора. Не кончала институтов, помните?

— Да, вы упоминали.

— Ну вот. Но, с другой стороны, я много чего повидала на войне — за десять лет-то! В том числе вот такое. Не то чтобы Родас был так уж одинок в этом смысле, знаете? Я имею в виду, таких ребят я навидалась столько, что хоть в бочку закатывай и соли. У Родаса ещё ничего. Знавала одного парнишку, который вообще себе целую биографию придумал. Историю там, семью, вот это вот всё. Созванивался с несуществующей матерью и болтал с пустым экраном. Его настоящих-то порешили, они на границе с Альдо жили. И его взвод ничего, все делали вид, что так и надо, потому что все всё понимают. Времечко. Их таких всегда хватает вокруг, но после войны особенно. У кого посильнее, у кого послабей… Только вот не бывает никакого раздвоения личности, и это вы получше меня знаете. Нет никакого “настоящего и ненастоящего”, “дополнительного и основного”. Есть просто парень, который пытался справиться с грёбаным кошмаром, научиться выживать и не начинать каждое утро с желания пустить себе заряд в висок. И это бой, скажу я вам, посложнее всяких там сражений. Фигня эти ваши сражения! Выжил — хорошо, не выжил — всё кончилось, в плен попал — ничто уж от тебя и не зависит больше. А вот это дерьмо… Тут каждый дерётся с кошмарами, и воспоминаниями, и виной. Особенно много всегда последней, и она кусает так, что тяжело дышать. Так что сражается с ней, кто как может, и любые методы хороши. Я понятно объясняю?

— Полагаю что да, вполне.

— Ну вот. Думаю, по-научному обычно говорят “расщепление личности”, но мы таких на войне называли просто допельгангерами. И из прошлого опыта я знаю, что вопрос “Кто из них основной?” — очень дискуссионный, знаете ли.

— Ясно. И какой больше нравится вам?

— Придумали вы, однако. Оба, пожалуй, да и не склонна я их делить. Но сначала втрескалась я в того, которого вы называете “искусственным”.

— Понимаю. Что же, это было любопытно.

— Ответы оказались правильными?

— Обнадёживающими. Если хотите, теперь я верю, что это может сработать.

— То есть, если бы я сказала, что мне больше нравится якобы “основная” личность Родаса…

— Вы приобрели бы проблему в моём лице? Да, определённо.

Как же любопытно…

— Могу я узнать, почему?

— Вы и сами прекрасно знаете ответ. К счастью для нас всех, вы оказались всё же несколько умнее, чем я опасался. И безумней, что в нашем случае хорошая новость.

— Потому что любовь нихрена не исцеляет?

— Именно. Максимум — временно снимает симптомы. И да, разумеется, не существует никаких двух Родасов, зато есть защитный механизм. За возникновение которого стоило бы оторвать Деймосу голову — но, стоит признать, тогда это действительно спасло Родасу жизнь. И, если уж на то пошло, Деймосу собственное творение оторвало ноги, так что будем считать, что справедливость восторжествовала… Это если предположить, что я верю в справедливость, конечно. Но мы имеем, что имеем: Родас осознанно разделил себя на две части. И пытается доказать окружающим (и себе, возможно), что всё плохое сделал тот, второй. Бомбил планеты Гвады, например; я слышал, он трижды уточнял тот приказ, прежде чем привести в исполнение — надеялся, что Эласто передумает... И не только это, впрочем. Он убивал. Пытал. И тот, второй, виновен, он ужасен, он плох, он чудовище. Не основной Родас, конечно, но тот, второй.

— Но нет никакого второго, — пробормотала Кат тихо.

— Как нет и первого. Если бы вы сказали, что любите только его…

— Это значило бы, что я люблю не его, а просто дежурную маску для воскресного похода на променад.

— Вы умная женщина, ори. Следует это признать.

Да уж, вот и поговорили.

— Ладушки. Это всё, что вы хотели сказать мне?

— Не совсем. Ещё один маленький тест, если изволите… Хотел бы удостовериться, просто на всякий случай, что вы выучили матчасть. С кем бы вы ни состояли в отношениях, знание устава и табеля о рангах строго необходимо.

Кат сжала руки в кулаки, борясь с желанием стукнуть его по морде. Во-первых, не поможет, во-вторых, не он первый или последний. Понятно, что ребята на его должности должны бить в самые неудобные точки.

Но всё равно бесит.

— При всём моём уважении, сэр, я изучила как первое, так и второе. Я сдала все положенные тесты, прежде чем приступать к службе в альфа-Гелиос. На данный момент я состою на предварительном обучении и летаю вторым пилотом. После установки дополнительного ПО смогу сменить позицию, что будет связано с дополнительным тестированием. Это, смею верить, стандартный процесс для всех. Вне зависимости от того, с кем они... состоят в отношениях.

— Верно, — его лицо не изменилось ни на йоту. — Но тем, кто состоит в такого рода отношениях с высоким начальством, придётся много раз услышать намёки, прямо или косвенно. Даже если эти инсинуации в конечном итоге совершенно несправедливы, к ним придётся привыкнуть. И научиться в подобных случаях держать свой темперамент под контролем. Это не должно стать слепым пятном. Такого рода слабости особенно опасны.

Чтоб его, резонно. Кат почти ненавидела этого парня, но одно про него точно можно сказать — у него золотые мозги.

— Я приняла, сэр. Думаю, я понимаю, что мы тут имеем.

— Отлично. Рад вашей понятливости. Теперь же вернёмся к моему вопросу. Вы знакомы с определением “персона категории четыре”?

— Разумеется, сэр.

— Хорошо. Определение?

— Люди… простите. Персоны категории четыре, вне зависимости от их природы — личности, обладающие высокой политической ценностью по вторчной причине, не в силу собственной деятельности, но по признаку вторичной и третичной причастности. Под это определение могут попадать члены семьи политиков, послов и видных деятелей, свидетели, проходящие по делам первостепенной важности, некоторые деятели искусства и прочие вторично вовлечённые.

— Хорошо. И что вы можете сказать о защите персон категории четыре в критических ситуациях?

— Их выживание и защита являются в критической ситуации приоритетом. Персона категории четыре должна быть защищена в первую очередь — после персон категории пять, разумеется.

— И что насчёт попадания "параграф четыре" под контроль врага?

— Исключено при любых обстоятельствах. Такой поворот событий любой ценой нельзя допускать. Сэр, при всём уважении…

— Вам знаком полный список персон категории четыре?

— Нет, сэр, пока я не имею доступа к этой информации.

— Допустим. Но вы осознаёте, надеюсь, что вы тоже в этом списке?

Кат где-то читала, что существует пять стадий охреневания.