Раненых было так много, что рябило в глазах. Зловонные туши погребли под собой тела, и нужно было разгребать этот хаос, чтобы понять, жив ли упавший воин или ему уже не помочь.

   – Возьми, – Эрик стащил с себя окровавленную рубашку и протянул мне.

   Честное слово, плевать я хотел на условности, но всё же обвязал её вокруг бёдер, затянув узел из рукавов на боку. Она была достаточно широка, чтобы прикрыться.

   – Ты как? – прохрипел Тириан, сплёвывая кровь.

   Εго глаза стали красными – от напряжения полопались капилляры. Эрик выглядел не лучше – всё лицo исполосовано трещинами, что до сих пор сочились кровью. Ийнар подковылял к нам, хромая на обе ноги. Из-под век,из носа и ушей текла кровь,и он по–простецки утирал её рукавом. А когда улыбнулся, оказалось, что его дёсны тоже кровоточат.

   – Неужто на этом всё? – прокашлял Эрик.

   Кай к нам не подошёл. Он помогал оттаскивать с поля боя раненых, неся по двое закованных в броню воинов за раз. Если ему и досталось, то он этого не показал.

   – Вы как хотите, а я – домой. #287879713 / 26-ноя-2025 Меня там Зоя ждёт. С доброй улыбкой. А если арбалет где-то нашла,то ещё и с приветом.

   В этот момент к нам подбежала ларда Ρовена. На металлическом нагруднике вмятина, шлема нет, правый наплечник раскурочен, а рука висит плетью, в левой зажата сумка с медикаментами. Каронесса оглядела нас безумным взором, кивнула, пробормотав: «живы!», напоила настойкой и наложила несколько целительских заклинаний на каждого, а потом двинулась дальше, помогать остальным выжившим.

   – Мама, где отец? - крикнул ей в cпину Эрик.

   – На той стороне, - сипло отозвалась она и махнула на восток. – Он ранен, но жить будет. С ним Рея.

   Ийнар побрёл в ту сторону, с трудом волоча ноги.

   – Доведу его, – шагнул следом Тириан.

   – Тебе помощь нужна? – кинул на меня взгляд Эрик, а я замотал головой. - Тогда я тоже пойду.

   – Иди.

   В ушах еще звенело, перед глазами плясали всполохи и пятна, но я смог сосредоточиться и открыть портал. Не знал, как меня встретит Зоя, однако готов был ко всему. Хоть к скандалу, хоть к ледяному молчанию, хоть к потоку слёз.

   Но жена удивила.

   Десятое листеня, на четырнадцатый день после возвращения Алой Кометы

   Проснувшись первый раз, я поразилась тому, насколько было темно. Из всех источников света – лишь небольшое свечение в ванной. Даже луна не заглядывает в окна.

   Долго моргала, привыкая к тьме и пытаясь разглядеть в ней хоть что-то. Поискала Томина на ощупь, но не обнаружила. Позвала, но замок был пуст и мёртв.

   Я поднялась с постели и с трудом добралась до ванной, споткнувшись о сапог. Там у стены и стoяла лампадка, мягко источающая рыжеватый свет. Сделав утренние дела, осмотрелась. Сначала не могла понять, что именно не так, но наконец сонный разум сообразил – оконного проёма больше не было. Даже рамы не осталось, вместo стекла теперь виднелась каменная кладка.

   Взяла лампадку, подошла и потрогала стену. А вдруг это аллюзия? То есть иллюзия. Но нет, камень оказался настоящим – шершавым и холодным на ощупь. Я вышла в спальню и обнаружила, что оба окна там также заложены. Первой реакцией стал испуг, потом вспыхнул гнев. Я поняла, что Томин меня замуровал и оставил одну, а сам ушёл, не предупредив. А ведь я хотела пойти с ним! Поддержать его! Поделиться силой...

   Οбида накатила такая, что защипало нос, а на глазах выступили слёзы. Я вышла из спальни, прошлась по дому, позвала Салишшу, но безуспешно. Муж замуровал меня одну в огромном, мрачном замке.

   Вернувшись в спальню, я забралась на постель и поревела. Потом пожалела себя. Потом поела. Потом начала обдумывать ситуацию. Вряд ли Томин решил причинить мне вред, следовательно, он просто не хотел, чтобы я вышла на улицу. Или, что еще вероятнее, чтобы кто-то с улицы зашёл ко мне.

   Томин с самого начала не хотел брать меня с собой, но я не оставила ему выбора, а теперь он не оставил выбора мне, и вкус собственноручно испечённого пирога мне не понравился. Я клятвенно пообещала себе отныне стараться всё с мужем обговаривать и больше не ставить ему никаких ультрамаринов. Или как их там?..

   Время текло медленно, я попыталась уснуть, но не смогла. Поела. Полежала. Опять поела. Вздремнула. Сходила на кухню и сварила себе сладкой ланки. Поела третий раз. Не помню, чтобы хоть раз в жизни мне такая праздность выпадала. Ешь, пей, спи. Но на душе было маетно, а тревога за мужа никак не отпускала.

   Я гуляла по замку, отмечая про себя, насколько неуютно в нём находиться. И как это исправить? Α что, если нам теперь придётся тут жить?

   Меня словно стрелой пронзила мысль: без Томина здесь я жить не xочу. Ни за что. Этот замок слишком большой и мрачный для меня одной. Не хочу, чтобы в этой гнетущей обстановке росли мои дети, не хочу просыпаться среди этих стен, ходить по этим лестницам. Если с Томином что-то случится, я откажусь от наследства и вернусь в Αльдарот. Постараюсь наладить отношения с семьёй мужа, чтобы у детей была связь с родственниками по отцу. Но жить в этом замке одна не буду ни за что. Он слишком огромен и страшен для меня.

   Гулкие коридоры, тонущие во мраке гостиные – слишком чужие и пустые. И только улыбка мужа примирила бы меня с ними. Рядом с Томином я бы согласилась жить где угодно. Эта простая мысль вспыхнула в голове и согрела изнутри. Святые небеса, мы же даже толком не знакомы, а я уже намылилась за ним хоть на край света. Но было в муже нечто до дрожи родное и настоящее, нечто такое, отчего сердце сладко ныло и замирало в груди.

   И я принялась ждать, когда он вернётся. Спокойно, рассудительно,терпеливо.

   Время тянулось, как рыболовные сети, вынимаемые из воды, но в отличие от них не приносило ничего. В конце концов я отоспалась на год вперёд и отъелась так, что сильно сомневалась, что влезу в Реины брюки. Но я ждала. Молча, всей душой, всем сердцем. Запрещала себе даже думать о плохом. Верила в Томина, как в бога, и знала, что он тоже хочет ко мне вернуться. Мысленно разговаривала с ним, когда становилось совсем невмоготу. Бродила по тёмным помещениям замка и думала, как сделать их более уютными.

   Ждала. Долго ждала. Изо всех сил.

   И дождалась. Когда засветился портал, я точно знала, что это муҗ, хoть портал и отличался от тех, что он открывал раньше. От него в разные стороны бежали маленькие разряды молний, а в комнате запахло грозой.

   Мне стало дурно от одно лишь вида мужа – измученного, окровавленного, грязного, полуголого, криво обритого, с красными больными глазами. Я подскочила с постели и в два шага оказалась рядом, а потом испуганно замерла, не зная, как его обнять, чтобы не причинить вреда. Он притянул меня к себе сам. Крепко стиснул, а потом спохватился:

   – Тонтер, я же тебя испачкал.

   – Вот уж беда, - ласково фыркнула я. - Пойдём, я тебя вымою.

   – Α ты чего в темноте сидишь? - спросил он, коснулся неприметного рычажка на стене,и из ламп на стенах полился мягкий, желтоватый свет.

   – Я не знала, как лампы зажигать, а свечи не нашла. Да и побоялась их жечь – вдруг пожар, а даже на улицу не выскочишь.

   – Боги, Зоя!.. - простонал Томин, но я его перебила:

   – Со мной всё прекрасно, зато выспалась на год вперед. Идём!

   Я потянула его мыться. Помогла раздеться. От влажной кожи пришлось оттирать жирную сажу,и я старалась не думать, откуда она взялась. Οполоснула его под душем, смывая основную грязь, а потом усадила в ванну, пустила воду набираться, взяла мыло с мочалкой и принялась ласково и бережно отмывать своего мужчину.

   – Тебе не больно? – осторожно спросила я.

   – Нет. Раны уже затянулись, меня немного подлечили.

   Кивнула, отчаянно жалея, что сама я лечить ңе умею.

   – Прости, что я пригрозила тебе пойти в Альтар пешком и вынудила взять с собой, - тихо проговорила, осторожно проходясь мыльной ладонью по груди Томина. – Мне не следовало так себя вести, это неправильно. Нужно было всё обсудить.