От родных тополей

Нас суровые манят места,

Будто там веселей.

Неспроста, неспроста…

Как нас дома ни грей,

Не хватает всегда

Новых встреч нам и новых друзей;

Будто с нами беда, будто с ними – теплей.

Как бы ни было нам хорошо иногда,

Возвращаемся мы по домам

Где же наша звезда?

Может, здесь. Может, там…

Фёдор закурил, приоткрыл окно и поинтересовался:

— Так и будешь молчать? Рассказывай, не секретничай. Как ты докатилась до жизни такой?

— Мне теперь не отвертеться, да?

— А то! Ты мне теперь по гроб жизни обязана, так хотя бы расскажи о себе. — Фёдор искоса поглядывал на меня, крутя руль.

Уставившись на дорогу, я погрузилась в воспоминания. Очень странно – память подбрасывала события вразнобой – последняя неделя, круто изменившая мою жизнь, отпечаталась в голове яркой вспышкой, вплоть до мельчайших деталей. Но чем дальше – тем более туманными были воспоминания. Словно вырезанные канцелярским ножом, в памяти оставались лакуны. Я почти ничего не помнила о поездке на Каптейн в поисках виновников резни в интернате, зато отчётливо помнила лица Отто и доктора Хадсона. Пребывание на Пиросе в доме дяди Алехандро наполовину заволакивал туман, тогда как собаку по имени Джей, моего лучшего друга со времён Кенгено, я могла вспомнить в мельчайших деталях. Что ж, я имела в своём распоряжении не больше того, что предоставила мне память…

Я всё же решилась открыться этому человеку, и начала с того момента, когда нам поручили раздобыть диковинный артефакт – очередную причуду богатого владельца подпольной коллекции, решившего дополнить её необычной таинственной вещью, слухи о которой были чудовищно преувеличены. Или не преувеличены? Как знать… Самая ценная вещь в Секторе – так мне тогда сказали, и я восприняла это за чистую звонкую монету, согласившись по-быстрому заработать солидную сумму денег. «Сгонять до Музея и обратно», как выразился Марк…

Профессор, Врата, Институт и скорый поезд в заснеженных Алтайских горах, несущий меня к зияющему обрыву. Теперь я, потеряв всё, словно слепой котёнок, ползла на свет, имея единственный ориентир – имя московского профессора астрофизики. Как он связан с этой историей и чем он сможет мне помочь?

— Движение ползком – это тоже движение, — проговорил Фёдор. — Как сказал один мудрец, половина людей сдаются на пути к своей цели, потому что никто не сказал им: «Я в тебя верю, у тебя всё получится». Так вот – я в тебя верю, Лизавета.

Машина подскочила на очередном буераке, и из-за холма показалась Станция, торчащая на фоне раскинувшейся перед нами обширной, наполовину заставленной огромными тягачами стоянки для фур. Станция представляла собой монументальную башню грязновато-белого цвета, слоёным пирогом уходящую в высоту на добрые триста метров. Вся её верхушка была усеяна антеннами, техническими коробами и яркими сигнальными огнями, стены пестрили неоновой рекламой, а вокруг россыпью стеклобетона ютились здания поменьше, соединённые друг с другом крытыми стеклянными галереями.

Людям, которые выбирались из городов-крепостей по мере того, как после Большой Войны радиация сходила на нет, необходимо было восстанавливать транспортные связи, и такие транзитные комплексы положили основу послевоенным связующим новый мир артериям. Внутри опутанного подъездными дорогами и окружённого широкими складскими ангарами комплекса располагалась целая куча магазинов, паркинги, номера «на час», кинотеатры и игорные заведения, а в стороне разноцветными огнями переливалась огромная заправочная станция для автомобилей и глайдеров.

В этом месте бетонное шоссе пересекалось с воздушной трассой, и наземные легковые и грузовые машины, двигаясь по сложной и запутанной развязке, съезжали с шоссе, чтобы после короткого перерыва отправиться в путь, а аэромобили вплывали прямо внутрь комплекса через широкие проёмы в стенах, вылетали оттуда и с гулом уносились ввысь, вливаясь в нескончаемый поток гудящих, словно стая саранчи, глайдеров.

Перед самым выездом на шоссе, с которого впереди можно было уйти на развязку до Комплекса, нам пришлось остановиться – сверкая мигалками, путь нам перерезала полицейская машина. Сердце моё ушло в пятки, я сползла с сиденья на пол, стараясь укрыться за торпедой, спрятаться, исчезнуть, но некоторое время ничего не происходило – никто не собирался меня искать.

Через полминуты слева возникла приземистая многоколёсная каракатица – чёрный беспилотный грузовой тягач тащил за собой громоздкий полуприцеп, на котором вплотную друг к другу были уложены чёрные же трапециевидные модули с лаконичной эмблемой – перевёрнутой белой пирамидкой. Тягач ушёл вперёд, а следом за ним появился следующий. И ещё один, и ещё… Прямо над нами неторопливо просвистел такой же угольно-чёрный аэрофургон и пяток полицейских глайдеров сопровождения, а колонна всё не кончалась.

— Опять спецура свои секреты таскает, — проворчал Фёдор. — Туда-сюда, и обязательно с полным перекрытием движения. Нам ещё везёт – мы сейчас соскочим на съезд, а тем, кто дальше едет, так и тащиться, пока колонна не свернёт.

Синие мигалки били по глазам. Полицейскому в джипе сопровождения не было до меня никакого дела – он просто ждал, пока пройдёт колонна, чтобы затем перекрыть очередной участок на пути следования.

— А что везут? — с явным облегчением спросила я.

— Да кто его знает, что везут… Много болтают про эти колонны – то ли внутри инопланетяне, то ли человеческое мясо, а то и секретное оружие. Одно могу сказать – такая охрана неспроста. Видишь вон тот летающий фургончик? Вот там сидят операторы беспилотников. Если шибко интересно – можешь спросить у них, а мне без разницы. Пока это меня никак не касается…

Колонна тем временем миновала эстакаду, и сразу за парой замыкающих полицейских внедорожников потянулся плотный поток машин. Кое-как вклинившись в лавину автомобилей, через полкилометра мы соскочили на эстакаду и, словно на американских горках, прокатились по многоуровневым подъездным дорогам. С непривычки можно было запросто заблудиться среди этих разъездов и эстакад…

Подкатив машину под бок одного из зданий Комплекса, Фёдор повернулся ко мне и спросил:

— Тебе ещё что-нибудь нужно? Давай, денег в дорогу дам…

— Вы и так мне уже сильно помогли, — попыталась я возразить.

— Не упирайся, тебе они понадобятся. Путь неблизкий, задача стоит не из лёгких.

Он достал кошелёк, выгреб оттуда всю наличность и протянул мне. У меня навернулись слёзы на глазах, я взяла деньги и сунула их в карман, перегнулась через подлокотник и обняла Фёдора уцелевшей рукой.

— Ну-ну, хорош, — засмущался он. — Любой бы сделал то же самое на моём месте.

— Далеко не любой. Спасибо, Фёдор Иванович!

Я открыла дверь и вышла из машины. Сверху нависала громада здания, в воздухе стоял непрерывный гул и шум проезжавших и пролетавших машин. Звучали сигналы, многочисленные пешеходы с сумками и без сновали туда-сюда. Кто-то готовился встречать праздник, а для кого-то это был очередной рабочий день.

Я поправила рюкзак, одёрнула куртку и застегнула молнию, словно пряча под ней кого-то. Быть может, старую себя. Сделала глубокий вдох и шагнула вперёд, ко входу в комплекс, в гулкий поток людей. Встречай меня, дивный новый мир…

… Новый Роттердам возвышался над прилегающими густыми лесами, восседал на нешироком плато, словно ёж, сидящий на пеньке – такой же ощетиненный прожекторами и автоматическими орудиями по периметру – давно спящими за ненадобностью. Город был разделён на две части, одну из которых – космодром – я только что покинула, выбравшись на узкую улочку, заключённую меж трёхэтажных модульных металлокерамических построек, покрытых местами белыми пятнами антикоррозийной мастики. Слоистые домики с закруглёнными углами серого цвета – такого же, как небо над головой, – тянулись вдоль дороги, мощёной сотами углеродного покрытия – чёрными шестиугольниками с небольшими зазорами, в которые уходила дождевая вода. Этакий аналог обычной каменной плитки, но гораздо более прочный и долговечный.