— Ничего, бабуля, когда-нибудь всё это закончится, — сказала я, и вдруг осознала, что здесь и сейчас это звучит кошмарно.

— Для меня – уже довольно скоро, — согласно кивнула женщина, ничуть не смутившись. — А вот у тебя вся жизнь впереди. Распорядись ею так, чтобы можно было потом оглянуться и увидеть, что всё не зря!

— Как раз сегодня я об этой самой жизни размышляла. И так получилось, что она меня выбросила на обочину.

— Тогда выбирайся с обочины, вставай и иди дальше. Найди своё дело, которое разожжёт в тебе огонь жизни…

Я промолчала. Слишком часто звучат эти вечные вопросы, навязшие на зубах. И каждый норовит влезть со своим универсальным рецептом спасения, будучи сам по ноздри в жиже. И каждый, безусловно, прав, но точка зрения – это всего лишь точка, не дотягивающая даже до угла. Чего уж говорить о том, чтобы охватить взором всю картину…

Моя остановка приближалась, и я, поддавшись неожиданному порыву, спросила:

— А как зовут вас?

— Долорес Бланк, — ответила старушка, и бледная улыбка тронула её губы. — Но можешь звать меня просто Долорес.

— Спасибо вам на добром слове, Долорес. Надеюсь, у вас всё наладится…

Я вышла на своей остановке. Мю Льва только что нырнула за горизонт. В темнеющем небе надо мной, гонимая ветром, с отрывистыми криками неслась стая птиц. Провожая их взглядом, я брела по просёлочной дороге в сторону дома, и где-то посреди пути меня догнал небольшой белый пикап. Поравнявшись со мной, машина снизила скорость, а из окна высунулся Марк в своей полицейской фуражке, сдвинутой на затылок.

— Привет, сестрёнка! — жизнерадостно воскликнул он. — Видок у тебя, будто от самой Олиналы пешком чапала. Давай, прыгай в машину.

Я понуро обошла внедорожник, влезла на сиденье и хлопнула дверью. Джип тронулся, а Марк участливо поинтересовался:

— Откуда ты такая мрачная? Что-то случилось?

— Ни хрена не случилось, Марк. Я просто пыталась найти работу, и ничего не вышло. Обошла весь город, но везде одно и то же. Они будто сговорились…

— Люди боятся тебя, это правда. — Он постучал ладонью по оплётке руля. — Помнишь, что ты учудила с тем жирдяем? Он до сих пор не восстановился, так и ест через трубочку. Сделать нормальную челюсть здесь стоит бешеных денег. Не то, что на Земле. Папе повезло, что на него повесили рассрочку, а то мы бы сразу всю сумму не потянули.

— Погоди, какую рассрочку? — опешила я. — Почему вы мне об этом не сказали?!

— Отец просил не говорить, чтобы тебя не расстраивать. А ведь могли бы на эти деньги на Циконию слетать. — Марк мечтательно закатил глаза.

— Этот жирный урод сам виноват! — выпалила я. — И хоть где-то восторжествовала справедливость!

— Так ты у нас, оказывается, борец за справедливость? — Он снисходительно улыбнулся. — Вот, что движет тобой, когда ты крошишь морды увесистыми железяками?

Я промолчала. Оказывается, всё это время за мои проделки отдувались родные мне люди, а я об этом ни сном, ни духом… Машину потряхивало на неровностях, мелкие камешки хрустели под покрышками. Марк тем временем продолжал:

— Тебя боятся, и это плохо. Но, может, это из недостатка можно превратить в преимущество?

— Да о чем ты говоришь? — фыркнула я. — С ненормальной калекой просто не хотят связываться.

Он помолчал, явно обдумывая что-то, и наконец проговорил:

— Завтра после моей службы мы поедем в город, и я познакомлю тебя с кое-какими людьми. Думаю, вы сможете найти общий язык, а у них для тебя найдётся работа.

— Кто они? — нахмурилась я. — И что за работа?

— Это не совсем законная работа… Вернее, совсем даже незаконная, но за неё платят, и, как бы странно это ни звучало, она приносит общественную пользу.

— Криминал? — Я замотала головой. — Нет, Марк, я не хочу становиться преступницей…

Скрипнули тормоза, и джип остановился напротив крыльца. Лампочка над входной дверью светилась ярко-жёлтым светом, о стеклянный фонарь легонько постукивала неизменная вечерняя мошкара. Раз за разом отскакивая от стекла, мотыльки беспорядочно вились вокруг и снова шли в тщетную лобовую атаку. Какая нелепая и бесполезная жизнь…

Марк протянул руку и мягко взял меня за плечо.

— Лиза, ты уже преступница… Забыла?

— Но я…

Ни следа улыбки не осталось на его лице, он смотрел мне прямо в глаза.

— Пойми, убив человека, ты переступила грань. Возврата нет. Это останется с тобой навсегда. Поверь, я знаю, что это такое… Но ты не переживай сильно, с этим можно научиться жить. И это можно обернуть себе на пользу.

— И что я должна буду делать? — Какая-то отчаянная надежда вспыхнула во мне.

— Пока не забивай себе голову – всё это будет завтра, а сейчас пойдём домой. Я помираю как есть хочу. И о нашем с тобой разговоре отцу – ни слова…

Марк запер пикап, и мы прошли в дом. Дядя Алехандро, как обычно приветливый, словно не видел нас целый месяц, уже накрыл на стол. За неспешной беседой на отвлечённые темы мы приняли пищу и разбрелись по своим комнатам.

Я лежала в кровати, глядя в потолок и обдумывая сегодняшний день. Изгой, которого общество отторгает от себя, обречён либо пропа́сть, либо прибиться к изнанке, к тёмной стороне этого общества. Осознавая, что среди обывателей я всегда буду белой вороной, я теперь довольно отчётливо видела свой дальнейший жизненный путь. Нет, я не могла отстроить свой храм, о котором утром говорил Алехандро. Его руины надёжно похоронили под собой людей, которые были мне дороги – Отто, Веру, Аню, доктора Хадсона… Разбирать завалы я больше не могла, да уже и не хотела…

Теперь я знала, к чему приложить усилия. Я должна была разрушить жизни тех, кто разрушил мой храм – найти всех до единого, кто так или иначе был причастен к событиям в интернате Каниди, и превратить их существование в кошмар. Я была готова дать себе ещё одну клятву, но, в отличие от уже полузабытой гигантской сферы, что уничтожила мой мир, людей вполне можно было отыскать. Ледяное пламя мести разгоралось в моей груди. Я с нетерпением ждала завтрашнего вечера, ждала встречи, которая станет топливом для этого пламени, чтобы извлечь из неё максимальную пользу и начать движение к своей новой цели…

… — Дядя Ваня, отзовись…

Мы только что миновали широкую дамбу, усеянную мостовыми кранами. Глайдер нёсся в метре над поверхностью ледяного покрова необъятного водохранилища, вздымая позади себя кипенный вихрь. Погода не подкачала – метель колотила по обшивке, лезла в микроскопические щели, завывала прямо в салоне, а порывы ветра швыряли машину, так и норовя опрокинуть её набок. Видимость стремилась к нулю, Марк выжимал из двигателей максимум, а я переключала частоты, пытаясь поймать наш канал. Наконец-то приёмник ответил:

— Припорошило вас снежком-то, поди? Как успехи с «Книгой»? Стоит оно потенциального пожизненного срока?

— Она тут. — Я машинально положила руку на сумку меж сидений. — Но пришлось немного пободаться. На нас спустили всех собак, так что забирай-ка ты нас побыстрее… Кстати, где вы сейчас?

— Примерно… Километрах в двухстах к югу от города. Я выйду вам наперерез, где водоём сужается в речное устье, оттуда уйдём на юг. Отбейтесь пока от преследователей. Конец связи.

Коммуникатор замолк, а я пробормотала:

— Отбейтесь, говорил он…

Кинула взгляд на приборную панель, где по сенсорному дисплею поверх карты местности медленно ползли точки – наш глайдер располагался в самом центре композиции, сдвигаясь на юго-запад, а с северо-востока к нему довольно бодро приближались три отметки покрупнее. У нас была небольшая фора, но она стремительно таяла.

— Нет, это дохлый номер, — проронил Марк. — Полтора километра – и продолжает сокращаться. На нашем ведре против гвардейских «Бульдогов» мы гонку вряд ли выиграем…

— Значит, будем отбиваться…

Я пошарила за спиной – предусмотрительно взятый на вылазку рельсотрон лежал там, где я его оставила – прямо за сиденьем. Тяжёлый чёрный кожух электромагнитной винтовки оказался у меня в руках, я выудила длинный ствол и принялась за сборку оружия. Разгонный блок со щелчком встал на место, разъëмы пары силовых кабелей вошли в пазы. Ствольная коробка приняла в себя обойму с полуторасантиметровыми шариками, щёлкнул тумблер питания, и едва заметный свист заряжающихся конденсаторов утонул в шелесте набегающих порывов ветра.