Будто бы демонстрируя, что он может придумать, силуэт дяди Вани, словно паук, ощетинился полудюжиной манипуляторов. Жужжа приводами, они сгибались и разгибались многочисленными механическими суставами. Захваты, клещи, циркулярная пила, шприц, штыри, с треском выдавшие электрическую дугу…

Зрелище чудовищного механического паука добило меня окончательно, остатки сил улетучились с порывистым выдохом, и я провалилась во тьму…

… Память швырнула меня назад, в ледяную круговерть: конопатое лицо добряка Рупи, его шутка про «каникулы на Земле, где даже гравитация мягче». Я вновь почти чувствовала, как пальцы немеют от холода, разжимаются… и мой исчез в снежном аду у взлётной полосы. Быть может, он остался бы жив, если бы я держала до последнего?

— Помню взлётную полосу, последний корабль, а дальше – темнота, — бросила я, проглатывая пепел воспоминаний. Про Ваню – ни звука.

Инспектор Николс замер не мигая, будто я – экран, на котором внезапно пропал сигнал. Потом встрепенулся и сообщил:

— Мой дядя Фред, который там остался… Однажды, представляете, он вынес из пожара семерых человек! Раз за разом бесстрашно заходил в дом, и пока не спас всех, не успокоился. Пожарные опоздали на вызов, а он просто сел напротив дома, да так и сидел, глядя, как догорает и рассыпается дом… Я решил: если в мире есть такие люди в форме – значи, я тоже должен быть в форме. Вот и устроился в полицию…

— Вы всегда так допрашиваете, инкспектор? — хмыкнула я. — Сначала семейная сага, потом космогония? Или мы тут на перекрёстной исповеди?

Он смутился и вспыхнул, словно спичка, щёки его зарделись.

— Простите, но я… Я впервые вижу живого свидетеля Исхода. Вам невероятно повезло, пусть вы и потеряли конечности! Всё, что есть – спутниковые снимки. Весь Сектор до сих пор строит догадки о том, что это было. Огромный чёрный шар над полюсом, а атмосфера втягивается в него, будто планету выворачивают наизнанку… Поверхность охладилась до температуры открытого космоса… — Младший инспектор Николс, словно восторженный ребёнок, растекался мыслью по древу. — Потом-то яйцеголовые прилетели, конечно, а горы снега в вакууме уже спрессовались в лёд. Я видел фотографии – жуткое зрелище. Снежно-ледяной памятник цивилизации в натуральную величину… А к названию планеты добавили «Икс». Какая злая ирония – вот так на целом мире поставили жирный крест… Хороший первый контакт, ничего не скажешь…

— И вы думаете, что это пришельцы? — поинтересовалась я. — Может, просто космос решил, что мы ему надоели?

Он отвернулся, гладя пальцами экран, будто мог стереть сам факт.

— У меня нет полномочий отпускать без въездного стикера, — прошептал он. — Но и задерживать… тоже нет. Просто не каждый день разговариваешь с призраком.

Я спросила:

— Офицер, может, вы мне тогда анекдот расскажете, разрядите обстановку? Раз у нас здесь пошло общение на отвлечённые темы…

— Да-да, конечно, простите… В смысле, нет, я не это имел в виду. Нам нужен ваш въездной документ, который оформлялся при прибытии на станцию, это простая формальность. Но без неё я не могу вас отпустить, поэтому мне приходится тянуть время. Здесь сейчас очень нервозная атмосфера…

Он бросил на меня робкий взгляд и снова, на этот раз молча, уткнулся в планшет, а я вызвала на микроэкран тактической линзы часы – прошло уже почти сорок минут. Я знала, что у полиции на меня ничего не было, поскольку после каждой нашей операции мы тщательно зачищали из системы немногочисленные следы. Поэтому я просто ждала, когда копу надоест тратить своё и моё время, или же когда Марк вернётся из едальни, обнаружит запертый глайдер и моё отсутствие, после чего побежит меня искать.

— Судя по всему, вы постоянно путешествуете, — снова заговорил Николс. — Вы были в системах Глизе, Каптейна, Мю Льва, Пегаса… Что привело вас сюда, на Джангалу?

— То же, что и ваших налётчиков – главный экспонат музея, — честно призналась я. — Я проделала чертовски долгий путь, чтобы его увидеть, и надо же было такому случиться – увели прямо из-под носа… Повезло ещё, что саму не пришибли…

— А ваш интерес профессиональный или любительский?

— Это хобби, — солгала я. — С детства мечтала стать археологом, но, увы, как-то не сложилось. А тут такие новости – артефакт внеземной цивилизации…

«Где чёртов Марк? Идиотские расспросы уже достали. Ей богу, может, намекнуть ему о том, что пора бы уже предъявить обвинение?»

Николс поглядел на мои блестящие титаном мехапротезы и заметил:

— Не понимаю… Почему именно хром, а не синтетика? Руки выглядели бы, как настоящие.

— Хром – это игрушки для бедняков. Карбид биотитана, ограниченная серия – вот это настоящий инструмент… Хотите, фокус покажу? — С этими словами я взялась за ребро металлического стола и сжала пальцы.

Металл взвыл и поддался, оставляя в моих пальцах смятый, изуродованный край столешницы. Я закинула ногу на ногу и положила руки на колени, но тут же спохватилась – если сейчас копы начнут копать в сторону моих боевых мехапротезов, я рисковала влипнуть по самые уши. Мрачное происхождение их было скрыто легендой, которую умело состряпал Ваня, но любая легенда имела предел прочности.

Впрочем, я зря волновалась – глаза юного Николса были полны восхищения. Он, было, открыл рот, чтобы задать следующий дурацкий вопрос, но в этот момент позади него распахнулась дверь. На пороге стоял старший офицер, который жестом поманил белобрысого салагу наружу. Они вышли и через минуту возвратились уже втроём – в дверном проёме из-за плеча инспектора Николса виднелась довольная физиономия Марка. В зубах – зубочистка, в глазах – салют.

— Прошу прощения за потраченное время, мэм, — сказал офицер. — Нашёлся ваш друг, все документы в порядке. Вы можете идти.

Отсалютовав и смущённо краснея, младший инспектор освободил дорогу, а я покинула комнату для допросов и в сопровождении Марка направилась к выходу. Не сбавляя шаг, он наклонился ко мне и вполголоса произнёс:

— Лизонька, ты бы знала, какие у них тут морепродукты! Криль! Рагу просто петь надо, а не есть! Это то, ради чего стоило родиться на свет…

Я закипала. «Значит, ты, скотина, жрал рагу с крилем, пока меня мариновали в комнате для допросов? Может, ещё сырные биточки заказал, а на десерт взял пирожное с карамелью? Я ведь знаю – ты такое любишь».

Как только мы вышли в центральный зал, подальше от полиции, я вцепилась в его галстук и притянула к себе так, что встретилась с ним нос к носу. Былой лоск с него тут же сдуло как ветром, зубочистка отлетела куда-то в сторону – ироничные искры в его глазах, впрочем, никуда не делись, – и я прошипела:

— Марик, пока ты там пел дифирамбы своему рагу, наша добыча уже прошла пару десятков парсеков, а мне пришлось выслушивать рассказы про чужого дядю-полицейского. Ты что, думал, я сюда для задушевных бесед прилетела?.. Отныне либо ты переходишь на трёхразовое питание: завтрак, обед и ужин, либо в следующий раз тебе будут кормить через зонд. Ты меня понял?

Он улыбнулся. Той самой улыбкой, которой продают последний билет на спасательный шаттл. Затем достал из-за спины светлый бумажный пакет и с ухмылкой ткнул им в меня:

— Когда ты, Лизуня, попробуешь этого жареного палтуса, ты забудешь обо всём на свете и по-настоящему меня поймёшь. Это я тебе гарантирую.

Закатив глаза, я покачала головой, вырвала из рук Марка хрустящий пакет и направилась в сторону ангара. Марк же сыто и вальяжно зашагал следом…

* * *

Оказавшись в кресле пилота, Марк щёлкнул тумблером, и кокпит ожил: вспыхнули приборы, словно мы влезли в грудную клетку дракона. Несколькими командами он передал связь автоматике станции и запросил разрешение на вылет. Нас поставили в очередь, аэрокар воспарил над полом на высоте полуметра, а Марк тем временем повернулся в мою сторону:

— Пока ты просиживала штаны в участке, я просочился к кофе-машине и наткнулся на пару майоров. Они что-то шептали про «реликвию» и «флот, который уже в пути». Чувствуешь запах? Это уже не криль, а жжёный металл. Кому-то с этой реликвией очень сильно прищемили хвост, поэтому скоро сюда сгонят половину флота. И нам нужно найти игрока, который уже сделал свой ход, прежде, чем за ним приедут с артиллерией.