Я помогла Софи подняться, и мы заковыляли под горку, во тьму, где дорога преодолевала низину, делала поворот и исчезала среди зарослей. После яркого света глаза постепенно привыкали к темноте, уши отходили от контузии басами, и я различала какое-то журчание. Софи пересекла просёлочную гравийную дорожку и направилась в сторону кустов. Через полминуты мы, продираясь через колючие заросли, спустились к бетонному жёлобу ливневой канализации. Следуя вдоль небольшого ручейка – пережитка дневной грозы, ползущего откуда-то с холмов, – мы пробрались под гудящей проносящимися автомобилями дорогой и прошли по темноте почти наощупь ещё сотню метров.

Ливнёвка закончилась столь внезапно, что я едва не свалилась с многометровой высоты – Софи успела ухватить меня покрепче и уберечь от падения. С отвесного обрыва вода с шумом обрушивалась вниз, в искусственный каплевидный залив, а на горизонте над куцыми кустами и редкими деревьями всё так же безмятежно мерцало огромное тёмное море…

По ушам ударил уже знакомый незримый и неслышный камертон, зазвенел вибрацией в черепе, и я поняла – они уже близко.

— Они не отстали, Софи, — сказала я. — Они всё ещё гонятся за нами, я это чувствую.

— Надо спуститься, тут сбоку есть лестница, — неуверенно пробормотала она, глядя вниз, в журчащую и шелестящую тьму.

Позади, на мосту, пронзительно заскрипели тормоза, очертания антрацитовой машины замерли под иссиня чёрным небом.

— Нам надо прыгать, — сказала я, схватив её за плечи. — Это единственный выход.

— Тут высоковато…

— Нам нечего бояться, потому что мы вместе!

Софи уверенно кивнула, мы схватились за руки, взяли короткий разбег и, посильнее оттолкнувшись от бетонного края, сорвались в пропасть…

* * *

Мокрые волосы облепили плечи, было прохладно, но нас одаривали робким теплом угли от потухшего кострища. Привалившись к потрескавшейся бетонной стене, мы сидели под замызганным покрывалом. Софи, дрожа от холода, прижималась ко мне, а я снова пыталась её согреть. Ноги её были ободраны кустами, ссадины ныли после заплыва в солёной морской воде, но она стоически держалась, не издав ни звука.

Пятый этаж заброшенной гостиницы – первый, если считать от уровня моря, – торчащий над водой, продувался прохладным морским ветром насквозь, что, впрочем, не мешало местным бездомным использовать его в качестве убежища. Они обустроили себе здесь дом, обложились картонками, натаскали дров с помощью невесть где украденной лодки, и когда мы с Софи, запыхавшиеся, мокрые до нитки, вылезли из затопленного лестничного пролёта, они нисколько не удивились.

Их было четверо – трое заросших мужчин и одна худая, словно спичка, женщина. Привыкшие ко всему, на нашу просьбу остаться на ночлег они просто пожали плечами, выдали нам покрытое какими-то пятнами покрывало и продолжили пить свою бормотуху, как ни в чём ни бывало. Грязные и ободранные, они не пытались с нами заговорить, не собирались нас грабить или убивать – они просто сделали вид, что нас нет. Ни нас, ни остального мира для них, наверное, уже давно не было…

— Оно всё это время выжидало, — пробормотала Софи. — Подкрадывалось, искало нас. Теперь у него есть… Сообщники. Люди с оружием. Неужели оно нас в конце концов найдёт?

— Не знаю, — тяжело вздохнула я. — Но мне кажется, я поняла, как оно нас находит. Оно чувствует эмоции – сильные, захлёстывающие. Оно настраивается на самое глубинное, что есть в нас – и во мне оно нашло страх. Ничто во мне не было столь сильно, как страх… Никогда. Никогда до последних дней – когда я повстречала тебя, – но оно как-то настроилось на этот страх и идёт по следу.

Софи прижала ладонь к моей груди. Не ласка, а рефлекс. Кажется, она хотела убедиться, что сердце ещё бьётся.

— А что ты ощущаешь сейчас? Ты чувствуешь страх? — спросила подруга, взглянув мне в глаза.

— Нет, — ответила я, глядя сквозь прямоугольную дыру окна наружу – где-то там, скрытый во тьме, возвышался полузатопленный маяк. — С тобой я не боюсь. Я отдам за тебя жизнь, если потребуется. И если это неизбежно – нет никакого смысла бояться неизбежности.

— Я не хочу, чтобы ты отдавала за меня жизнь, — тихо сказала она.

— А я не хочу, чтобы ты выбирала между мной и нормальной жизнью. Выбор-то пока ещё есть… К тому же, жизнь – опасная вещь, я успела в этом убедиться. Кому-то приходится её отдавать. — Перед глазами пронеслась вереница лиц близких мне людей, которых больше не было рядом. — «Здесь» – это не дом. Это просто ночь, плесень на стене и чужое покрывало. А завтра будет утро, и придётся вставать. И рисковать.

— Я тоже боюсь, — полусонно прошептала Софи. — Но пока мы здесь, я не отпущу. Попытаюсь оградить тебя от страха. И они нас тут не найдут…

— Очень на это надеюсь, — негромко сказала я.

Шли минуты. Полусидя у стены, я размышляла о том, сколько же можно убегать. И как далеко? Я знала, что утром мы проснёмся перед выбором – либо погибнуть, либо сбежать. Далеко-далеко, туда, где никто и никогда нас не найдёт. Где мы сможем начать новую жизнь. Наверное, я бы запросто смогла сделать это, но Софи вставала ещё перед одним выбором – либо я, либо её родной дом, брат, родители… Интересно, что она выберет?

Задремав, моя беззащитная Софи что-то беспокойно бормотала во сне. Я нежно погладила её по макушке, поцеловала в лоб, и она успокоилась. Было тихо – лишь потрескивали тлеющие угольки, и доносился плеск воды, сумрачными волнами гулявшей этажом ниже. Дыхание подруги выровнялось, стало тихим и ровным, и в этом дыхании была вся хрупкость нашего мира. Я знала: чтобы его защитить, мне снова придётся стать монстром. И, возможно, навсегда остаться для неё той, кого она боится…

… Грянул выстрел, я вздрогнула и распахнула глаза. Где-то вдалеке дружным раскатистым рёвом заголосили моторы, удаляясь, растворяя над морем выхлопы.

— Это всего лишь стритрейсеры, — успокаивающе пробормотала Софи, ласково гладя меня по лицу. — Вдоль берега тянется заброшенная дорога, они часто устраивают тут гонки…

Стритрейсеры… Я чувствовала щекой тепло мягкого прикосновения. Усталое ватное тело вновь потащило меня вниз, в царство Морфея, и веки закрылись сами собой…

— Алло, мелкий? Ты сможешь нас забрать? — Утро вспыхнуло голосом Софи, вытаскивая меня из чёрного забытья. — Мы на утонувшей первой линии, прямо напротив вашей драг-трассы… Да. Когда?.. Ладно.

— Он приедет? — спросила я.

— Да, через полчаса. Потом надо заскочить домой и сваливать отсюда.

— Почему не сейчас? Зачем домой? Это может быть опасно…

— Мне нужен мой компьютер, без него всё будет без толку.

Чёрт, я же совсем забыла… Ты ведь шла на дискотеку, моя милая Софи. Шла, чтобы встретиться с нами и как следует повеселиться, а потом вернуться домой. Эта несуразная легкомысленная плиссированная юбочка, эта лёгкая кофточка; ободранная до ссадин колючими кустами лоснящаяся кожа ног… Ты уже, кажется, начинаешь гундосить, простудившись прошедшей ночью…

В оконном проёме сияло бирюзовое небо, искрилось голубое море. Приземистая горная цепь тщетно тянулась к одиноко торчащему средь волн гордому и непокорённому маяку. Поблагодарив хозяев этого места, двое из которых до сих пор спали беспробудным сном, мы спустились в воду и вплавь вернулись на берег…

Обсыхая под лучами солнца, мы стояли на обочине потрескавшейся и частично заросшей травой дороги и ожидали Игнасио.

— Что у тебя на ноутбуке? — поинтересовалась я. — Почему он так важен?

— Там, на астероиде, — ответила она, вытянув шею, высматривая, не появится ли из-за поворота вожделенная машина. — Там был один только хлам. Журнал безопасности, открытия и закрытия дверей, описи продуктов питания и оборудования… В общем, они потёрли всю важную информацию, ничего полезного не осталось – они целенаправленно заметали следы. Судя по телеметрии реактора, они хотели вызвать его перегрузку с последующим взрывом комплекса, но не получилось – автоматическая защита стабилизировала охлаждение. — Она зябко поёжилась и отлепила от бедра волглую юбку, совершенно потерявшую форму. — В общем, не суть… Всё потёрли, но немного просчитались – система охраны запустила автоматическую лазеротрансляцию, а мне удалось снять запись. Параметры сигнала – это всё, что я смогла получить. И сигнал этот ушёл к «троянским» астероидам Юпитера.