По дорожке кто-то шёл. Хрийз обернулась, увидела младшего Црная. Хотела отшагнуть в сторону, не успела. Он пожелал доброго вечера, она вежливо ответила. Подумала немного, сказала ещё:

— Вы хорошо танцевали.

— Да? — хмыкнул он. — Рад, если так.

По тону его голоса Хрийз поняла, что танец не принёс ему радости. Странно. Он думает, что танцевал плохо? Зря.

— Вот вы где, красавчики!

Млада. Злая, как… В общем, злая. Хрийз ничего не поняла, она впервые видела подругу в таком бешенстве.

— Не начинай, — зло бросил ей Црнай.

— Ах, не начинай! — взвилась она. — Нет уж, начну. Вон вы оба стоите, очень удобно, рожи бы вам песочком поскрести.

— Ты чего? — изумилась Хрийз.

Млада рассказала, чего. В красочных упоительных выражениях, не повторяясь ни разу. Если отбросить нецензурщину, суть свелась к тому, что драгоценный муженёк позвал к себе второй женой одну бессовестную тварьку, которую она, Млада, отогрела на груди аки змею.

— Чего-о?! — опешила Хрийз.

— Не строй из себя целочку, ты сама рассказала, как он тебе замуж предлагал!

Младу несло, остановиться она не могла. Хрийз медленно фалломорфировала. К концу процесса до неё дошло: совет младшего Црная выйти замуж и тем решить свои проблемы, простодушно переданный подруге вместе с общей информацией по вопросу «как у тебя дела», воспалённый Младин мозг воспринял в совершенно удивительном ключе. Как скорую свадьбу.

— Уймись, — угрюмо посоветовал Црнай.

А Хрийз возмущённо выдала:

— Бред! Ты с дуба рухнула? Не предлагал он мне замуж. Да я не пошла бы сама! Второй женой, к моревичу… да ты что?!

— Брезгуешь, значит? — осведомилась Млада тихим, но страшным по оттенку голосом.

Хрийз поняла, что у девушки полностью снесло крышу.

— Ты определись, что я делаю: увиваюсь вокруг твоего мужика или им брезгаю, — сказала Хрийз холодно.

— Ах, ты!.. — Млада уже совершенно не владела собой.

— Млада, прекрати позориться, — злобно потребовал Црнай. — Перестань сейчас же, слышишь?

Да сейчас прямо! Млада дёрнула из ножен клинок, шагнула… Хрийз не успела испугаться: мир замер и словно бы натянулся до предела единой звенящей струной. Струна лопнула. Удар беззвучного грома, и нож в руке Млады рассыпался. Пеплом сыпался, опадал к ногам быстро тающими искрами.

И тут же пришёл громовой отклик, прошедший по нервам через сознание:

«Я здесь!»

Серебряная молния ударила с неба. Млада отшатнулась и не устояла на ногах. Хрийз как в полусне протянула руку: откуда-то она знала, как обернуть невидимым магическим щитом предплечье, чтобы мощные когти свирепого морского охотника не распороли кожу до кости. Крупный сийг уселся на подставленную руку, пронзительно крикнул, демонстрируя отличный набор белоснежных зубов в кривом клюве. Неистовый оранжевый глаз смотрел обожающе.

«Я здесь!»

Обожание, преклонение, готовность отдать жизнь. Неуправляемый поток восхищения и радости: нашёл! Нашёл! Теперь всё будет хорошо, теперь всё будет как надо…

Сийги сами выбирают себе — не хозяина, нет! — друга. Каким-то случайным странным образом происходит запечатление, на огромном расстоянии между физическими телами иногда, и уж как птица разыскивает свою человеческую половинку — до сих пор не разгаданная магами Империи тайна. Но после того, как запечатление свершилось, обратной дороги для обоих уже нет.

Хрийз вспомнила о Младе не сразу.

Та так и осталась сидеть на земле, потрясённая до глубины души. Причёска распалась, мокрые волосы облепили плечи, с них капало. Спеленавший молодую женщину страх кислой неприятной специей перчил воздух.

— Не делай так больше, — сказала бывшей подруге Хрийз, не придумав ничего умнее.

И ушла, унося с собой серебряную птицу.

Хрийз вернулась со смены поздно. Так получилось, так всегда получается, когда очень хочешь, очень спешишь домой, тебя начинают мелкие неприятности. Эти неприятности не из тех, что преодолеваются высокой ценой, но время они жрут будь здоров. Всё началось к вечеру, как оно всегда бывает. У напарницы заболел маленький ребёнок, и она срочно сорвалась на вызов. Пришли два сухогруза, их надо было провести по фарватеру, нервов и сил на это ушло порядочно. Шайтан-машина, в смысле, рабочая станция, начала глючить: пришёл Травушкин. Явление Травушкина смело можно относить к небольшому стихийному бедствию: как и Гральнч, не к ночи будь помянут, он занимал собой слишком много места. Послать его жёстко за горизонт и налево не позволяло воспитание. Приходилось терпеть.

Станция, этот, с позволения сказать, вычислительный и прочее агрегат, соизволила включиться через час после окончания смены. И ещё час с нею возились: настраивали, регулировали. Потом Хрийз передала управление сменщице, а это тоже время. В общем, домой попала совсем поздно.

Вчерашний подарок небес, нахохлившись, сидел в уголке. Хрийз специально оставила форточку приоткрытой, мало ли, может, ему слетать куда-нибудь захочется. Что он пропадёт с концами, не было и мысли: преодолеть такое расстояние, чтобы пропасть… Шутить изволите?

Из-за открытой форточки квартирка застыла: сегодняшний день похвастаться вчерашним теплом не смог. Пасмур, дождик, западный ветер, такие дела. Всё-таки на дворе стояло не лето.

Хрийз не знала, что именно едят сийги, но рассудила логически. Морские хищники, значит, едят рыбу. Свежую рыбу она принесла, маленьких, в ладонь, селёдок. Это, разумеется, была не сельдь, а нечто местное. Но Хрийз, покупая, назвала их про себя селёдкой. Похожа. Цвет другой, оранжевый, а в остальном похожа.

Сийг от еды отказался. Он сидел, втянув голову, тихо-тихо. На предложение поужинать зыркнул глазом и тут же смежил веки. Устал. Долгий перелёт его вымотал.

— Ну, что же ты, — расстроено сказала Хрийз, осторожно касаясь пальцами жёстких, словно бы из серебра выточенных, перьев. — Ну, надо же поесть, дурачок… Помереть хочешь?

Откликом пришли эмоции: я здесь, я нашёл, теперь не жалко умереть.

— Дурак! — зло выкрикнула Хрийз, вскакивая. — Пернатый дурень! Не смей мне умереть, слышишь? Умрёшь, — убью!

Сама мысль о том, что внезапный защитник и друг может умереть, вызвала панику и дикий страх. Страх за него. За это вот полуметровое недоразумение в перьях.

Может, ему из той рыбы кашку сделать? Отварить, перемешать и покормить с ложечки, как ребёнка? Сколько вообще дней он не ел? Когда торопишься изо всех сил, о еде забываешь напрочь. Охота требует времени, а времени нет. Так сколько? Если вспомнить самый первый сон, то есть, самое первое прикосновение сознаний, в полёт сийг отправился бог знает когда, ещё до волков. Что он ел в пути? Хрийз вздрогнула, вспомнив о волках. Вот же твари! Погладила зажившие шрамы на руке. Они стали меньше, как Сихар и обещала, но короткие юбки и блузки-безрукавки этим летом Хрийз носить не собиралась.

Она собрала рыбу, понесла её на кухоньку. Отчистить чешую было нечем, Хрийз пользовалась кухней, прямо скажем, не часто. Блюда, требующие определенных кухонных мощностей, такие, как рыба или пироги, например, проще было взять в столовой, уже готовыми. Хрийз пожала плечами, принесла свой наградной нож, прошептала благословенному клинку «прости» и принялась за дело.

Она снова интуитивно приняла верное решение. Другой нож изрезал бы ей пальцы, это во-первых. Во-вторых, другой нож или специальная рыбочистка, окажись она в доме, не несли в себе должног

о заряда магии и пользы от них в приготовлении был бы полный ноль.

Чистить рыбу — удовольствие ниже среднего. Чешуя отдирается плохо, липнет. Кишки рыбьи, опять же. Кровища, руки в ней по локоть, и вон, на пол упало. И запах… Выглядишь, как чучело. А уж когда в середине действа к тебе являются гости, хоть топись.

Хрийз оставила рыбу в покое, наспех сполоснула руки, дёрнула с крючка лёгкое, кухонное, полотенце и пошла к двери. сЧай, наверное, пришёл, за заказом, некому больше.