— Обратите внимание – здесь роща джангалийского мини-папоротника, — увлечённо рассказывал он. — В условиях Пироса его листья не столь размашистые – всего лишь до метра, но дефицит влаги он переносит легко и чувствует себя великолепно… Это – земная пурпурная роза, как видите, без шипов…

— И без цветка.

— Увы, побочный эффект… Там я работаю над рисом, который можно выращивать без воды… А здесь находится моё маленькое увлечение. Проходите, пожалуйста, не стесняйтесь…

Впустив меня в небольшую, отдельно стоящую теплицу, он вошёл следом. На столе среди оборудования, каких-то ёмкостей, пробирок и инструментов, помещённые в керамический горшок, синеватыми огоньками светились крошечные диковинные цветки с белёсыми стеблями. Цветок от самого бутона и до уходящих в землю корешков тускло светился и всеми цветами радуги переливался в темноте.

Шен гордо произнёс:

— Колокольчик бородатый с вплетением генома глубоководного удильщика. Это моё личное изобретение, но я крайне удивлён тому, что никто не додумался до этого ранее… Я пока не дал ему название, но, думаю, это должно быть что-то романтическое. — Помолчав немного, он добавил: — Вам нравится?

— Ещё бы! — У меня перехватило дыхание, зрелище было завораживающим. — Такая красота…

Огоньки на лепестках танцевали в такт пульсированию стеблей, и пластиковые полупрозрачные стены теплицы, отражая блики, плавным градиентом меняли цвет. Учёный деликатно вышел наружу, оставив меня внутри любоваться красотой. Через некоторое время, когда снаружи послышалось вежливое покашливание, я стряхнула с себя наваждение и вернулась к Шену. Проследовав дальше по дорожке, мы дошли до широкого проёма, ведущего в следующий металлический коридор.

Два излома прохода – и мы оказались в просторном помещении столовой. Алюминиевые столы и аскетичные скамьи без спинок, пищевой синтезатор в углу, кулер с пустой бутылью и запертое окошко посудоприёмника – всё в этом месте спало крепким сном. Свет был приглушён, а на дальнем столе лежал белый блистер с влагоконцентратами. В противоположном углу куда-то наверх вела лестница.

— Секция научного персонала слева. — Шен Сяодан кивнул на ещё один зёв коридора. — Охрана квартируется вверху, подняться туда можно по этой лестнице… Вы не будете возражать против соседства с Василием? Он, конечно, сдал за последние дни, запил, но человек хороший. И профессионал в своём деле.

— В каком смысле соседство? — спросила я, нахмурившись. — Постель с ним делить я не стану.

— Нет, что вы! — Сяодан замахал руками. — У каждого своя комната. Если видите открытую дверь – комната свободна, берите себе.

— Вопрос, который давно уже вертится у меня на языке… А где все? Почему здесь так пусто?

— Завтра я вам расскажу. А сейчас не забивайте себе голову, всё равно вы не сможете помочь друзьям, которые остались вне комплекса. Устраивайтесь, осматривайтесь. Спокойной ночи!

— Спасибо, и вам.

Шен развернулся и скрылся в секции для научного персонала. С тихим шелестом дверь за ним закрылась, и я осталась в одиночестве. Ну что ж, надо бы осмотреть моё новое жилище…

Секция для службы охраны представляла собой широкий коридор с рядом дверей по левой стороне и чем-то очень сильно походила на жилой отсек «Фидеса». Блеск металла, аскетизм и отданный в жертву практичности уют почему-то всё время следовали параллельно развитию технологий.

Правда, в отличие от корабля Юмашевой, здесь давненько не прибирались. Металлический пол был усеян грязными следами, тут и там валялись окурки, а вдоль стены стояла ровная, аккуратная батарея бутылок различных калибров и расцветок. Я насчитала два десятка бутылок из-под крепких напитков – похоже, Василий развлекался как мог. Две двери в самом начале коридора были закрыты, и из-за одной из них раздавался громогласный храп Рамона, от которого по стальным стенам буквально шла вибрация.

Я проследовала по коридору почти до конца и шагнула в первое приглянувшееся помещение. Ничего особенного, но хотя бы не грязно – и на том спасибо. Прикрыв сдвижную дверь-купе, я сбросила с себя ботинки, жилет и пыльную куртку, и улеглась на койку. Только теперь я поняла, насколько устала – прошедший день отдавался ломотой в теле.

В новом месте, однако, сон не спешил приходить ко мне. Я лежала и глазела в потолок под отдалённые раскаты храпа и отрывистый стрёкот откуда-то снаружи, из-за тонкого слоя металлокерамики. В коридоре, приближаясь, зазвучали знакомые голоса. Эмиль басовито бормотал:

… — У меня такое было только при штурме «Выносливого». А сейчас… Четверо бойцов за один день, в мирное время! И ещё эти двое, из пиджаков… А что с остальными? Они тоже погибли? Я так и не смог предупредить их об опасности, этот долбанный гроб всё экранирует…

— Нельзя знать наверняка, что с ними. — Оливер пытался его успокоить. — Я лично считаю, что они целы и невредимы. У них есть возможность укрыться в вездеходах. Однако, в любом случае, к подобному невозможно подготовиться.

— В том-то и дело, что мы готовились к вооружённому сопротивлению людей, но эти гады стали для меня неожиданностью. Это мой просчёт. Мой лично. И я испугался.

— Не бери на себя слишком много, Эмиль.

— Я мог спасти Хью, но сбежал, словно последний трус. Я, как командир, в ответе за всё происходящее…

Раздался тихий шелест закрывающихся дверей, и всё стихло. Звуки насекомых-переростков стали фоном, и меня понемногу клонило в сон. Когда я уже собиралась закрыть глаза, внезапно в отдалении что-то металлически щёлкнуло, пол завибрировал, и мгновенно погас свет, окунув меня в кромешную тьму. Сон как рукой сняло. Стало жутко неуютно, по коже побежали мурашки. Через пару секунд включилась тусклая красноватая лампочка в углу комнаты. Я поднялась, обулась и вышла в коридор, высвеченный кроваво-красными огнями аварийного освещения.

Снизу, из столовой, раздавались приглушённые голоса, и мне вдруг стало интересно, кто это, и о чём речь. Аккуратно, стараясь не шуметь, я подобралась к лестнице и застыла. Послышался холодный голос доктора Адлер:

… — Не напомните? Ссылка на «территории» или сразу на Ганимед?

— Я не мог оставить людей в беде. — Василий усталым голосом, судя по всему, отбивался от нападок учёного. — Они могли погибнуть там, я не мог их не впустить…

— И поэтому вы поставили под удар весь проект. Лаборатория превратилась в проходной двор, режим секретности летит к чёрту.

— Да тут уже всё к чёрту полетело! — вспылил Василий, что-то глухо стукнуло. — Связи нет, аккумуляторы полудохлые, резерва только и хватает, чтобы ваши опыты не загнулись. Автоматические системы защиты без боеприпасов… На что вы рассчитываете? Что они прилетят за вами после того, что случилось с «Остиумом»?!

— Я продолжаю работать, в отличие от вас, — процедила Адлер. — А вы, похоже, расслабились и полагаете себя в отпуске…

— Безопасность – это моя зона ответственности. Все, кто находятся здесь – в безопасности. Вы сомневаетесь?

Немного помолчав, Катрин ответила:

— Пока не сомневаюсь. Но следите за вашим приятелем Гальярдо. Будьте готовы, когда это случится. Остальные в порядке? Вы проводили осмотр?

— Без единой царапины. У меня всё под контролем, — устало повторил Василий.

— В таком случае, доброй ночи.

— Ага, спокойной…

По ступеням забухали тяжёлые шаги. Я сорвалась с места и скрылась за ближайшей дверью, чтобы не попасться Василию на глаза. Стоя за углом, я слышала, как он прошёл мимо, раздражённо бубня себе под нос что-то про формулы, которые кто-то может засунуть себе в известное место. Он скрылся в своей комнате и чем-то зашуршал за дверью. Звякнуло стекло.

На цыпочках я прокралась по коридору и вернулась к себе, после чего улеглась и прикрыла глаза. Гложущее беспокойство овладевало мной, порождая вопросы без ответов. Было тихо – лишь постукивали колючие лапы мирметер по внешней поверхности модуля…

В закрытых помещениях жилого отсека можно было запросто потерять счёт времени, но автоматические системы лаборатории включали штатное освещение ровно тогда, когда первые лучи рассветного солнца падали на фотоэлементы солнечных панелей снаружи.