Они смотрели друг на друга, и билось между ними что-то такое, чему Родас не мог подобрать названия. Было это что-то очень… серьёзное. Острое. Личное.

— И вот тут мы подходим к главному вопросу: а ты у нас, собственно, кем хочешь быть, оружием или человеком? Потому что подходы таки немного разные. Определись по этому поводу, идёт? А я пока пойду.

Она поднялась, сделала пару шагов, но потом обернулась.

— Кстати, о твоей проблеме. Гештальты надо закрывать, слышал о таком?

— Да, встречал в специальной литературе. Хотя сейчас этот метод принято ставить под сомнение…

— Родас. Чем ты занят вот прямо сейчас? Судя по тому, как светятся индикаторы над столом, ты работаешь, пока говоришь со мной?

— Да, можно и так сформулировать. Я должен присутствовать на вирт-совещании по поводу очередного гвадского шпиона, который внедрился в нашу структуру. А может и не внедрился. Собственно, это то, что придётся проверять мне лично. И, если ты спросишь меня, если этот парень ействительно шпион, то нам стоит его перевербовать, потому что мне весьма уютно в его мыслях. И, если он при этом ещё и ухитряется как-то обманывать мой дар, всё это интересно вдвойне. Но Фобос грозится ввести лимит на количество людей, которое я завожу, потому мне стоит подумать об этом ещё раз… Ну да, ещё у нас на повестке дня новая система кибер-безопасности. Вообще её разработкой руководит Долос, но я зачем-то должен утверждать его идеи. Никто из нас не понимает, зачем, но так это работает.

— Понятно, — она склонила голову набок, а потом как-то странно улыбнулась. — Ладно…

И сделав несколько шагов к нему, не разрывая зрительного контакта, опустилась на колени меж его ног.

— Что…

— Не отвлекайся, — посоветовала она. — У тебя работа. А я тут пока что закрою гештальт.

— Но…

— И да, Родас. Держи руки при себе: мне бы действительно не хотелось, чтобы ты оставил меня без скальпа.

— Ты…

— Не отвлекайся, я сказала! И заткнись.

Родас заткнулся.

Не только потому, что был очень послушным (хотя, если честно, то с Катериной он таки был), но и потому, что подавился вздохом. И был не в состоянии сказать вот вообще ничего.

Её губы были мягкими, рот горячим и властным, руки нежными и уверенными одновременно, и у него совершенно определённо случилась тактильная перегрузка. Он и раньше видел подобное в чужих воспоминаниях, но смотреть со стороны, пусть и в голове, и испытывать самому, как оказалось, вещи совсем разные.

Он прикрыл глаза, когда напряжение вспыхнуло под веками белым…

Она отстранилась.

— Ты отвлекаешься, Родас. У тебя каналы связи мигают красным. Работа — это всё, помнишь?

Её дыхание касалось разгорячённой, жаждущей плоти, что превращало это в совершенно изысканную пытку. Он хотел, чтобы она продолжила…

Она не собиралась продолжать. Просто смотрела снизу вверх, растрёпанная, тяжело дышащая, с покрасневшими влажными губами… И от этого зрелища что-то скручивалось внутри.

— Пожалуйста, — получилось тихо и хрипло; не в его привычках было просить.

Техникам было плевать на просьбы, после просьбы обычно следовала жёсткая отладка. Но с ней, с ней…

— Ну, если ты просишь…

И она, наконец-то, продолжила.

Удовольствие было ослепляющим, иссушающим каким-то, почти болезненно-острым. Подлокотники их сверхпрочного пластика хрупнули под руками, рассыпаясь на обломки. Перед глазами вспыхнуло ослепительно-ярко, как будто взрыв сверхновой, и он поспешил закрыть глаза, пережидая этот момент.

Когда он открыл глаза, она уже шла к выходу.

— Подумай, какой ответ тебе нравится, — бросила она, — и, если что, то ты знаешь, где меня найти.

День 4

Кат провела ночь на орбите.

Родас это знал, он вроде бы даже не был против. С чего бы ему? Он и собирался дать ей пространство, такой пункт даже был в плане; опять же, он сам хотел немного времени отдельно, чтобы привести в порядок дефект.

Всё было крайне разумно, в общем. И исключительно рационально.

Тем не менее, где-то в глубине души он ловил себя на том, что испытывает нечто вроде огорчения. И даже обиды.

Нетипичные ощущения. Он не знал, как с ними быть.

Он в целом признал, что несколько… запутался. И ему, возможно, не помешал бы совет: общие источники знаний были в этом смысле хороши, но, возможно, недостаточно.

При этом, у Родаса не было никого, с кем можно было бы нечто подобное обсудить.

Долос, с которым они делили сейчас работу в одном ведомстве, был доступен всегда. И был, в теории, если не самым умным из них, то самым осведомлённым после Фобоса — точно. Но при этом Родас вполне обоснованно был уверен, что Долос не особенно хорошо разбирается в делах любовных. Если это не касается сплетен или компроматов, конечно. Примерно так же обстояли дела с Эрос, которая знала всё про медовые ловушки, ментальные пытки и убийства, но почти ничего — об отношениях, которые бывают между относительно нормальными людьми.

Теоретически в отношениях разбирались Фобос с ори Анжеликой. Но, во-первых, у них обоих постоянно было пару тысяч неотложных дел (что, как ни странно, даже не метафора), во-вторых, они они всегда были… Родас даже не мог подобрать правильного слова. Серьёзными? Переплетёнными?.. Звучало странно, но хорошо характеризовало этих двоих. Родас знал: сначала Фобос с ори Анжеликой стали союзниками и сообщниками, а потом уже любовниками. И факт этот оставил ощутимый отпечаток на их отношениях. Общие цели, прошлое и будущее, власть и ложь сплели их воедино, спаяли так, что не растащить, и было это одновременно и поразительно, и даже немного пугающе. Родас знал (к его невыразимому облегчению), что их с Катериной отношения совсем другие. И едва ли совет, который Фобос мог бы дать, сработал бы. Касаемо же ори Анжелики… советы были некоторым образом её первой работой, но именно это и отталкивало: после доктора Джинджер Родас не очень любил мозгоправов разных мастей.

Разумеется, был ещё Танатос. Любитель книг, владелец коллекции космически дорогих бумажных изданий и древних музыкальных пластинок, он отлично разбирался в человеческой культуре ранней космической эпохи. И знал о любви не только в теории, но и на практике — больше, возможно, чем хотел бы знать. Из всех богов новой эры, только Танатос мог в теории посоветовать Родасу нечто действительно дельное… Ну, и Деймос, возможно. После того, как проржётся и выдаст примерно сотню дурацких шуток. Родасу не нравилось это признавать, но Деймос умел давать дельные советы и отлично читал человеческие души… Но с Деймосом Родас не связался бы, потому что слишком много всего ещё оставалось между ними. Вроде попытки обоюдного убийства… если, конечно, Деймос действительно пытался его убить, в чём Родас всё больше сомневался… Родас не хотел об этом думать. Так или иначе, он не связался бы с Деймосом. И не осмелился бы задавать вопросы Танатосу, оказавшемуся внезапно один на один со своим ожившим кошмаром-благословением.

В общем, все боги в этом смысле были чуть более чем безнадёжны.

Был ещё Нико, но с ним Родас предпочитал такие вещи затрагивать как можно меньше: его техник почему-то чувствовал себя некомфортно, если при Родасе вспоминал, например, какие-то моменты из их личной жизни с Эрос. “Я не должен при Родасе думать о том, как трахаюсь с его сестрой!” — именно такая мантра часто мелькала в его мыслях. Родасу, выросшему в лабораториях с прозрачными стенками и сплошными камерами, было не вполне понятно, в чём тут вообще проблема. Все ведь понимают, что они занимаются сексом. Чего смущаться? Но он старался относиться к странностям Нико деликатно; с этой же точки зрения он не был уверен, что Нико оценил бы разговор по душам о их с Катериной личной жизни. В конечном итоге, для него самого Катерина была почти сестрой, что делало ситуацию… снова немного неловкой.

В итоге, что бы там ни говорил Фобос о чрезмерном количестве заведённых Родасом людей, для такого разговора подходил, пожалуй, только один.