— Тебе надоело жить? — шепчет он.

Он готов меня убить. Единственно, что его сдерживает — желание понять мой мотив.

— Не мне, ваше высочество. Посмотрите белый и серебристый шнурки, на них будет особенно хорошо заметно.

— И что я по-твоему увижу?

— Фиолетовые пятна. Сок, которым пропитали ваш браслет, выступит от горячего.

— Лируанский яд?

— Да, — в романе именно так звучало, теперь, когда он назвал, я вспомнила.

Ненависть не утихает, но руку кронпринц опускает, оборачивается, вынимает из чашки косичку.

Заливать следовало кипятком, я же бросила косичку в горячую воду. Если она была недостаточно горячей.

— Надо же, вы не ошиблись, леди.

Конечно, я не ошиблась. В романе, ближе к финальным главам, кронпринц предложил Оливии уединиться в его спальне. Спасаясь, она расцарапала его запястье и сорвала косичку. Риман был настолько нетрезв, что не заметил пропажу. Оливия по доброте собиралась вернуть косичку и, чтобы не забыть и не потерять, безрассудно повязала на своё запястье, ведь артефакт, определяющий яды, который она всегда носила при себе, не распознал угрозы. Сработал артефакт принца Дорана. Именно принц показал Оливии трюк с кипятком, а потом подарил свой, более мощный артефакт.

Риман растерял весь свой запал, незаметно ссутулился, опустил голову.

В романе не упоминалось, но не трудно догадаться, что человек, стоящий на вершине мира, будет носить столь простое украшение, если ему дорог даритель.

— Вас предал друг, ваше высочество?

Я не должна была спрашивать, это слишком личное, слишком болезненное. Но недавний тигр на миг показался мне потерянным котёнком, и я не сдержала порыв. Я просто забыла, кто передо мной.

Кронпринц, наверное, тоже забылся, ничем иным я не могу объяснить, что он мне отвечает.

— Мама. Это подарок от мамы.

Принц отворачивается от меня, от полумёртвой от ужаса горничной, ставшей свидетелем не предназначенной для её глаз сцены. Сбежать служанка не пытается, стоит, опустив голову и сжимает кулаки с такой силой, что я подозреваю, ногти оставят на ладонях кровавые полумесяцы.

Мысленно чертыхнувшись, я аккуратно смещаюсь, чтобы оказаться на одной линии между Риманом и служанкой. Меня он не тронет. Уж если сдержался, когда я содрала с него косичку, то сейчас и подавно начнёт с допроса. Воображение рисует застенки темницы. Как я должна объясниться?

А ведь всё так хорошо начиналось: спасение от уродов, перерождение в леди, настоящий бал…

Секунды складываются в минуты, его высочество медленно оборачивается:

— Леди, присядьте.

Ложное спокойствие пробирает до костей, и я не ошибаюсь в своём дурном предчувствии. Кронпринц, зажмурившись, исступленно ударяет кулаком по столу. Подпрыгиваю, звякают чашки.

Я опускаюсь в кресло.

Кронпринц впивается взглядом в горничную.

Я чувствую лёгкий укол вины. Было бы лучше дождаться, когда она уйдёт, но тогда вода бы могла остыть слишком сильно, и я бы потратила свою жизнь впустую. Риман с пугающей нежностью берёт служанку за подбородок, вынуждает поднять голову:

— Милая, мне помочь тебе забыть?

— Ваше высочество, смилуйтесь, я ничего не видела. Я только принесла чай, разлила по чашкам и ушла.

— Хорошо, милая, я тебе верю. Я верю, что ты не станешь меня расстраивать. А теперь иди, — и улыбнулся, как дьявол.

За запугиванием наблюдать очень неприятно, горничная уходи нетвёрдой походкой, но я не могу не оценить, что Риман сохранил ей жизнь, когда легко мог избавиться от той, кто увидела его слабость, узнала лишнее.

Дверь за горничной закрывается, мы остаёмся с кронпринцем наедине. Он взял себя в руки, но его боль не ушла, лишь спряталась в глубине его глаз.

— Леди, вы меня удивили. Оказывается, лорд Зеер интереснее, чем я думал.

Я отрицательно качаю головой. Свалить всё на опекуна было бы неплохо, но очевидно, что кронпринц начнёт расследование, и моя ложь вскроется моментально.

— Ваше высочество, лорд не имеет к этому никакого отношения.

— Вы защищаете своего опекуна.

— Нет, ваше высочество.

— Леди, чуть больше слов.

Заявлять кронпринцу, что он книжный персонаж затея сомнительная.

— Боюсь, что у меня нет внятного объяснения, ваше высочество. Вы смогли бы поверить, если бы я сказала, что увидела точно такой же браслет во сне? Видела, как он падает в кипяток, и слышала, как невидимка упоминает лируанский цветок.

— И часто у вас бывают вещие сны, леди?

Он мне верит? Или заданный дружелюбным тоном вопрос не стоит принимать за чистую монету? Пожав плечами, я рою себе могилу:

— Случаются.

Кронпринц неуловимым рывком оказывается рядом, нависает надо мной. Я невольно отшатываюсь, вжимаюсь в мягкой спинку, мечтая просочиться сквозь неё.

— Вы лжёте, леди, — удовлетворённо выдыхает кронпринц и выпрямляется, но не отходит, так и возвышается надо мной, смотрит. Передо мной вновь готовый к броску хищник.

Спасает меня чудо.

В дверь настойчиво стучат, а затем без разрешения в гостиную входит затянутый в мундир брюнет лет тридцати пяти.

— Лорд Гербальд.

Кронпринц преображается. Хищник исчезает без следа, в позе появляется расхлябанность, и Риман, дёрнувшись, издаёт громкий «ик». Вылитый пьяница, сдёрнутый с любовницы.

— Ваше высочество, его величество желает видеть вас в бальном зале немедленно. Мне приказано проводить вас.

Даже принцы не спорят с королём.

Риман перекатывается с пятки на мысок и взмахом руки показывает, что готов подчиниться.

— Идём…те… леди.

Оскара в студию!

Я поднимаюсь:

— Ваше высочество, позволите? — я тоже умею играть, хотя и не так хорошо.

Поднявшись, я помогаю ему оправить перекосившийся ворот рубашки, сдуваю с рукава невидимую пылинку. Риман благосклонно принимает ухаживания, стоит столбом, будто сам не способен заняться своей одеждой. Сейчас он тигр затаившийся, сейчас его можно даже погладить, и я хулигански опираюсь на его плечи, а затем провожу ладонями вниз до ремня на поясе. Его зрачки расширяются.

— Ваше высочество, его величество ждёт, — напоминает о себе лорд.

Я отступаю, обуваюсь. Чудо-мазь спасла мои стопы, а новые туфли настолько мягкие, что я, пожалуй, готова даже станцевать.

По коридорам до бального зала мы идём гуськом. Кронпринц — первым. Наблюдать за ним со спины очень удобно, и я вновь удивляюсь, как он владеет собственным телом. Он держит спину прямо, а голову высоко, как и подобает особе королевских кровей, но в его осанке нет ни намёка на царственное величие.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍За принцем, отставая на шаг, следует лорд. И я замыкаю.

Постепенно пережитое отпускает меня. Ткнув тигра в самое болезненное место, я осталась жива. Конечно, наш разговор ещё не окончен. После того, что я сделала, кронпринц не отпустит меня легко. Но я не могу не радоваться отсрочке.

Мы входим в бальный зал через боковые двери, Риман поднимается на возвышение, лорд следует за ним, а я остаюсь у стены. Опекуна и его супругу нигде не видно, щёголя — тоже. Принцесса Оливия танцует с послом своей страны.

Мелодия медленно затихает, и пары рассыпаются, мужчины провожают леди. Музыкальная пауза не длится и минуты, оркестр начинает играть новую мелодию. Риман спускается с возвышения. В романе этой сцены не было, в книге на балу Риман станцевал один раз с принцессой и больше в круг не выходил.

Оливия, увидев жениха, лучезарно улыбается, но кронпринц проходит мимо неё, как мимо пустого места. К нему приковано всеобщее внимание, Риман словно не замечает. Он подходит ко мне и протягивает руку:

— Леди, я не могу смотреть, как вы скучаете в одиночестве.

Подстава… Кронпринц, а вы мерзавец.

Он стоит спиной к залу, лицо вижу только я, и Риман позволяет маске на мин исчезнуть, и я вижу его дьявольскую усмешку. Только идти против Оливии я не собираюсь. Я уже поняла, что «Сбежать от чудовища» показывало события однобоко — с точки зрения главной героини. Кронпринц совсем не такой, каким его видела Оливия, но это не значит, что я доверю ему свою жизнь.