Скалистые берега окаймляли крошечный залив; справа, на каменистой косе за высоким забором белели какие-то двухэтажные постройки, а левее, за торчащей из воды щербатой грядой открывалась бескрайняя морская гладь.

— Отсюда пойдём пешком, — объявила Софи. — За тем забором начинается охраняемая территория, и на машине нас могут остановить с расспросами.

Я открыла дверь и выбралась на асфальт. Тело ныло после сна в неудобной позе, я вытянулась и кое-как размяла спину.

— Какой у нас план? — спросила я.

— Сперва я должна встретиться с родителями, но не знаю, как надолго это может затянуться. Как-никак, почти год не виделись.

Софи накинула сумку на плечо и повернулась в сторону синеющего в отдалении моря. Ветерок ласкал её волосы, тонкий профиль смуглого лица озаряло восходящее солнце.

— Ну что, на этом всё, да? — В голосе Гагика звучали нотки досады.

— Боюсь, что так, — с грустью ответила Софи. — Тебе здесь лучше надолго не задерживаться, днём патрули начинают облёт территории. Спасибо тебе, Гагик, что подвёз нас. Вот – за потраченное время и за три дня пребывания в Союзе. — Софи протянула Гагику пачку купюр.

— Нет, здесь слишком много, — запротестовал Гагик. — Не надо столько!

— Я настаиваю. Считай, что это за спасение наших жизней. — Она настойчиво сжимала деньги в вытянутой руке. — Миграционные сборы уже списываются с твоего расходного счёта, пока ты в Союзе. Даже если ты об этом не знаешь. А если останутся лишние деньги – не беда. Тебе надо перебрать движки, им явно не хватает тяги.

Некоторое время Гагик переводил глаза с Софи на меня и обратно, пребывая в явном замешательстве – памятуя о событиях прошлой ночи, он решал, остаться ему или уехать. Усы шевелились и елозили из стороны в сторону на его широком загорелом лице.

— С нами всё будет хорошо, — с лёгкой улыбкой сказала Софи. — Не волнуйся за нас. Тебе есть, о ком позаботиться.

— Ну хорошо, как скажешь, спорить не буду, — тяжело согласился Гагик и сунул деньги в карман.

Галантно поцеловав руку Софи, он неуклюже приобнял меня и сказал:

— Лиза-джан, помни и не забывай. У Бога тысяча и одна дверь. Если закроется тысяча – одна обязательно откроется. — С этими словами он забрался в свой облезлый аэромобиль и, сверкнув оттуда золотым зубом, крикнул: — Хаджох! Доброго солнца вам! Если что – мой номер знаете!

Машина натужно оторвалась от земли и, набирая скорость, поплыла над пригорком. Через несколько секунд аэрофургон скрылся за холмом, а Софи достала из кармана две карточки, протянула их мне и сказала:

— Вот, держи ключ от моей квартиры. А на этой карте есть немного денег. Располагайся там, а я, как всё закончу, приду.

— А куда идти-то? — пожала плечами я. — Я здесь в первый раз.

— Момент, — спохватилась Софи. — У тебя же есть блю-арк? Включи-ка его…

Через несколько секунд пакет геоданных развернулся в моём нейре, маршрут построился и лёг на сетчатку глаза.

— Я буду ждать, — сказала я.

Софи кивнула, чмокнула меня в щёку и бодро зашагала по извилистой асфальтовой дорожке вниз, в сторону белой ограды, а я осталась одна.

Неторопливо шагая по маршруту, я вспоминала прошедшую ночь, обернувшуюся кошмаром – и чуть не ставшую трагедией. Только сейчас, по прошествии времени, я понимала – внутри меня разразилось противостояние двух мощных сил. В этот раз чудовище потерпело поражение, но я чувствовала нутром – оно не успокоится, пока не настигнет меня.

Странный сон, последовавший за ночными событиями, вызывал двойственные ощущения. Я упустила что-то важное, ускользнувшее в последний момент, и была несколько разочарована тем, что мне так и не удалось добраться до места назначения на могучем олене. Но когда я открыла глаза, то осознала странную вещь: впервые с Пироса меня не преследовали во сне кроваво-красные глаза Рамона. Этот сон, пусть и обрывочный, был о чём-то ином. О силе.

Сквозь белёсую дымку проглядывали горы – приземистые кряжи оттеняли по-настоящему огромные, наполовину погружённые в молоко полупрозрачные высокие взгорья. Они постепенно проступали в таящем утреннем тумане, словно дозорные, безмолвно охраняющие побережье плотными рядами сторожевых цепей.

Где-то монотонно, то нарастая, то затихая, рокотали далёкие корабельные двигатели, отдаваясь вибрацией по самой земле, по всему телу. Узкую улочку обступали низкие жилые дома, ровные заборы из слоистого камня чередовались с аккуратно постриженными живыми изгородями. Навстречу мне попадались редкие пешеходы – неспешно гуляющая пожилая пара, девушка в спортивном костюме на пробежке, курьер службы доставки. Мимо бодро проскакал четвероногий тандем – робопёс вёл за собой на поводке белого кучерявого пуделя.

Позади меня по переулку разносился гул мотора, крякнул гудок, и я посторонилась – небольшой грузовичок прокатил вперёд. В кузове машины покачивался разноцветный рогатый козёл – он жевал траву и пялился на меня одним глазом, пока грузовик не скрылся за изгибом дорожки…

За домами возвышались шпили изящных минаретов – они были привычной частью Европы, которую уже давно захватили люди другой веры. Ветер доносил далёкое мелодичное пение муэдзинов, смешивавшееся с мощным ракетным гулом невидимых отсюда кораблей. Этот пригород был очень мирным и был бы тихим, если бы не постоянный шумовой фон.

Время близилось к полудню, мягкое Солнце передо мной постепенно ползло к зениту, а я неспешно брела по петляющему проулку. Вскоре глухой переулок сменился улочкой пошире, появились редкие автомобили. Вокруг текла размеренная провинциальная жизнь; в зелёных огороженных двориках уютных домов гулял ветерок, разбрасывая дисперсную морось от вращавшихся газонных поливалок…

Ночное происшествие никак не выходило из головы, я шла и постоянно оглядывалась по сторонам, высматривая погоню, но вокруг было тихо и спокойно. Чтобы как-то отвлечься, я размышляла о том, как Гагик будет добираться обратно в Содружество, и гадала – что же за гостинцы он прихватил «своим»? Полдюжины увесистых пакетов, позвякивающих стеклом, которые он бережно укладывал во вместительный фургон, выдавали в нём любителя хорошего вина и отъявленного гурмана…

Административные границы Пан-Евразийского Содружества были полупрозрачными. Идеально работала лишь система денежных сборов – каждая выезжающая за пределы своего региона машина автоматически становилась на миграционный учёт, и с её владельца ежедневно списывалась кругленькая сумма сборов за пребывание в чужой юрисдикции. Контроль грузов и досмотр пассажиров на границах стран был символическим – сухопутная Евразия представляла собой единое таможенное пространство. Впрочем, все производимые товары сразу же попадали в базы «Счетовода», где можно было в реальном времени отследить путь каждого изделия и продукта с момента упаковки на конвейере и до той секунды, когда пустая тара находила покой на мусорном полигоне.

А ещё в «Счетовод» попадала вся деятельность человека, который пользовался благами цивилизации – начиная с поисковых запросов через нейроинтерфейс и заканчивая банковскими операциями. Сотни и тысячи нейросетей просеивали информацию в поисках подозрительной активности, анализировали общение в соцсетях и в личной переписке, прослеживали маршруты и встречи с другими людьми. Тотальный контроль за всеми в мире, где каждый был на виду. Именно по этой причине я зареклась использовать киберпространство с помощью интерфейса…

Что касалось транспорта – все перемещения грузовиков, глайдеров и наземных автомобилей учитывались в «Счетоводе», который по совместительству обеспечивал навигацию беспилотных аппаратов. На каждой машине стоял заводской маячок, и при попытке удалить, заглушить такой маячок или вывезти машину с планеты прописки сразу же срабатывала сигнализация. В считанные часы после этого на место прибывала полиция и очень жёстко наводила порядок.

Исключением из правил был наш старый глайдер «Шинзенги», обломки которого остались в грузовом отсеке пропавшего «Виатора». Кардану каким-то образом удалось продублировать его в Системе и вывезти с Земли, а затем перебрать машину до винтика, сняв с неё все следящие устройства. В нашем инструментарии это когда-то стало действительно удачным приобретением – именно поэтому полиции так и не удалось выйти на наш след после перестрелки в Институте…