Переходник рядом с воротами бесшумно отъехал в сторону. Миновав шлюз, мы поднялись по лестнице и оказались на перекрёстке коридоров. Здесь было чисто и светло, полированные металлические стены создавали карусель бликов от потолочных ламп. Два десятка кают выстроились вдоль широкого прохода, в конце которого виднелся ещё один подъём. Проследив за моим взглядом, Оливер пояснил:

— На третьем ярусе узел управления и капитанский мостик. Слева от вас столовая, за вами – комната отдыха. Ваша каюта под номером тринадцать. Если что понадобится – я буду на складе, можете вызвать меня по интеркому. — Он легонько постучал по беспроводному наушнику. — А меня ждут дела. Опись сама себя не составит.

— Хорошо, спасибо. Я пока буду обживаться.

Оливер кивнул и ссыпался вниз по лестнице, а я решила осмотреть своё новое жилище. Тринадцатая каюта оказалась столь же просторной, как на «Виаторе» и, хотя в ней не было привычного лёгкого налёта ретро, от этого она не потеряла в уюте. Холодная чистота в мягком свете ламп в сочетании с практичным минимализмом влюбляли в себя. Всё было на месте и под рукой, и в компактном помещении ощущения сдавленности не возникало. Потолок был довольно высок, в стене притаился складной столик и уютная эргономичная ниша с кроватью. Закрытая гермостворка окна почти во всю стену плавно загибалась кверху, следуя очертаниям корабля.

«Фидес»… Верность. Солидное название для солидного судна. Похоже, Юмашева была не из простых шкиперов. В АВП, поговаривали, есть свой элитный клуб – полсотни капитанов-собственников, которые таскали самые рисковые грузы через любые запреты. Похоже, хоть какое-то время никто не будет выворачивать мои карманы…

Единственное, чего мне сейчас не хватало – это воды. Нормальной воды, аш-два-о. Душ здесь, как и на всех современных кораблях, был ультразвуковым, и я вдруг поняла, что безумно соскучилась по «Виатору», по его замкнутому циклу водопользования, моему гардеробчику с потайным отделением, уютной мягкой кровати…

Собравшись было присесть, я одёрнула себя – дикая, нечеловеческая усталость наваливалась сверху вязкой непосильной ношей, суммируясь с пульсирующей головной болью, и я понимала – стоит только принять положение тела, отличное от вертикального, я тут же выключусь.

Я подошла к окну и прикоснулась к сенсорной панели. Гермостворка бесшумно поползла вверх, и передо мной предстал шикарный вид на зимний лес. Верхушки елей, отодвинутых от площадки метров на триста, находились на уровне глаз и мерно покачивались на ветру, будто водоросли на морском дне, колышущиеся от движения глубинных течений.

Желудок протяжно напомнил о себе, поэтому я отправилась в столовую, чтобы воспользоваться синтезатором пищи. За одним из столиков сидели четверо – трое мужчин и одна женщина, – которые без особого интереса оглядели меня с головы до ног и поздоровались – холодно и даже с некоторой опаской. Я ответила приветствием, но общаться ни с кем не хотелось, поэтому взяла первое попавшееся блюдо и, прихватив на поднос столовые приборы, удалилась к себе в каюту.

Окончив праздник живота, я быстро сориентировалась в новом пространстве, понажимав кнопки на панели климат-контроля, пооткрывав ящички и осмотрев пару комплектов саморегулирующихся комбинезонов с символикой рядового состава АВП. Оглядев себя в зеркале, я пришла к выводу, что моя грязная и изорванная одежда фактически пришла в негодность, поэтому пока придётся походить в том, что дают. Надо будет прикупить при случае что-нибудь практичное…

Коммуникатор в углу залился трелью. Я подошла к монитору и нажала на сенсор. Передо мной появилось лицо профессора Агапова, протиравшего очки. Нацепив их на нос, он по-отечески улыбнулся и осведомился:

— Ну как, Лиза, обустроились? С экипажем успели пообщаться?

— Нет, да и не горю желанием, если честно, — откровенно ответила я. — Мне смутно показалось, что здешние обитатели меня знают и уже успели невзлюбить, хотя я вижу их первый раз в жизни.

— Ну, некоторым образом они осведомлены о вашей истории. Нам ведь надо было вас как-то презентовать… Давайте я введу вас в курс дела. Ваша группа во главе с капитаном Юмашевой имеет задачу выяснить местонахождение базы «Интегры». Формально вы, Лиза, числитесь советником смешанной исследовательской экспедиции Ассоциации. По факту же, сейчас именно от вас зависит дальнейшее развитие событий.

— По факту, мне дали задание найти то – не знаю, что, — пожала я плечами. — Найти там – не знаю, где. Меня куда-то привезли и втянули в чужую игру.

— Вы уже давным-давно в чужой игре, Лиза. — Агапов хитро прищурился. — Не пора ли начать извлекать из этого собственную выгоду?

— Знать бы только как. Я рассчитывала на вашу помощь, а теперь получается, что вы ждёте чего-то от меня. Боюсь огорчать вас, профессор, но через два часа я встречусь с Юмашевой и честно признаюсь, что не знаю, что делать.

— Наверняка, у вас найдётся в рукаве идейка-другая…

Если не знаешь, что делать, спроси старшего товарища. К кому я могла здесь обратиться? Из тех немногих людей на Земле, которых я знала, и знала, как их найти, никто даже близко не обладал хотя бы толикой нужной осведомлённости. А вне Земли?

— Да откуда же… — И вдруг меня осенило. — Ну конечно! Профессор, кажется, я знаю, кто сможет нам помочь… А теперь, извините, отключаюсь.

— Удачного… — начал было профессор, но я уже оборвала звонок.

Интуитивно сориентировавшись в меню, я вывела коммуникационную схему корабля, нашла в складском отсеке пиктограмму Оливера и вызвала его на связь.

— Оливер Уэст слушает, — бодро отозвался молодой голос.

На фоне что-то жужжало и звенело.

— Это Волкова, — доложила я, шаря рукой по затылку, чтобы сорвать уже наконец пластырь с чипом-кодировщиком. — Передайте капитану – пусть берёт курс на Пирос. А я пойду прилягу и прикрою глаза. Часов этак на тридцать…

Сияющий колосс Врат растаял за кормой, оставив после себя огонёк ещё одной далёкой звезды. Каких-то полсуток тому назад два корабля, сорвавшись со стартовых площадок под Москвой, ринулись в бездну космоса. «Косатка» профессора Агапова, свернув на перпендикулярный курс, канула в неизвестность. «Фидес» же, упрямо вгрызаясь в вакуум в направлении Пироса, стремительно набирал скорость – без малого полторы тысячи километров в секунду. Двигатели тянули монотонную колыбельную пылающего водорода, приглушённую многочисленными перегородками, слоями изоляции и компенсирующими механизмами корабля…

Мю Льва была в несколько раз больше Солнца диаметром, но ощутимо менее горячей звездой, поэтому, хоть она и заслоняла собой львиную – иронично, учитывая её название, – долю видимого пространства, защитное поле корабля работало в штатном режиме и исправно поглощало опасное излучение всех спектров.

И здесь, в этой хрупкой скорлупке летающей машины, затерянной между гигантской звездой и бездной, я впервые за долгое время ощутила спокойствие. Отделённая от пустоты лишь силовым барьером и многослойным корпусом, я наконец смогла выдохнуть. Почти весь полёт я спала, как убитая. Незыблемые бриллиантовые россыпи за смотровым окном оставались на месте, освещая моё глубокое, лишённое сновидений забытьё, но ощущение движения невозможно было не заметить. Его нельзя было спутать ни с чем, даже когда созвездия оставались недвижимы.

Банальные истины не рождаются сами по себе, сам мир вдалбливает их в головы. Движение – это жизнь, а жизнь – есть движение. Трудно спорить, когда ты – лишь пылинка, затерянная в нашей Вселенной – бушующем круговороте энергии и материи, сметающем всё на своём пути.

Хорошо тебе или плохо – двигайся. Когда больше не о чем мечтать, когда ничего больше не осталось – двигайся. Потому что здесь, в этом мире в состоянии покоя пребывают только камни. И мёртвые…

* * *

Очнувшись наконец от глубокой дрёмы, первые несколько секунд я пыталась сообразить, где нахожусь. Затем облачилась в свежую, чистую форму тёмно-синего цвета из адаптивной синткани, встретилась с капитаном Юмашевой в корабельной рубке и изложила ей свои соображения.