Громовые раскаты взрывались и бежали над водой, заставляя содрогаться каждую дверь, каждый камень. За окном на хмурый опустевший берег наскакивали хрустальные волны, на песке у самой воды лежала пара перевёрнутых и укрытых брезентом лодок, а сложенные пляжные зонты покачивались под порывами ветра…

Мы вымокли до нитки во время заплыва, поэтому вода нас более не страшила – сквозь заросли добрались до оживлённой части побережья и спрятались здесь – в полупустом прибрежном кафе прямо перед тем, как дождь сменился градом. Сидя у окна, мы уплетали обед и болтали обо всём подряд, а по крыше барабанила ледяная дробь.

За историями о юношеской любви, переживаниях по пустякам, забавных курьёзах из жизни время летело незаметно, и мы успели опустошить целый чайник ягодного отвара и объесться пирожными. Софи увлечённо рассказывала об устройстве криоботов, которые, расплавляя лёд, погружались в его толщу. О том, что учёные потеряли полдюжины дорогостоящих машин, пока добирались до подлёдного океана Энцелада, о чём мечтали с позапрошлого столетия. Шутка ли – пробить пятьдесят километров плотного льда?..

Я почти не слушала её – я только следила за движениями её губ, погружённая в размышления. Меня переполняло то, что она просто находилась рядом, на расстоянии вытянутой руки. Я была счастлива.

— Как в колыбели, — пробормотала я.

… — Что, извини? — Софи оборвалась себя на полуслове и, подняв брови, уставилась на меня. — Прости, я не расслышала.

— Человек настолько мал, а море настолько терпимо к человеку, что он чувствует себя в нём, как в колыбели.

— Мы все пришли из воды, — пожала плечами моя подруга. — Вода – это мать всего живого.

— Все мы появились в воде, а отец-ветер выбросил нас из её утробы на сушу.

Софи собралась было что-то ответить, но неожиданно в её зрачках мелко замерцали голубоватые отсветы.

— Кто-то звонит, — произнесла она, откинулась на стуле, и тут же её лицо озарила улыбка. — Алло… Привет, мелкий!.. Вот только вчера прилетела… Да, всё хорошо… Не одна. — Она посмотрела на меня и тут же – на часы. — Через часик, наверное… Да, давай.

Завершив разговор, она встретила мой вопросительный взгляд и пояснила:

— Брат узнал, что я приехала, и хочет пересечься. Он хороший парень, только совсем бестолковый… Ты готова ехать домой?

Я утвердительно кивнула.

— Тогда я пойду расплачу͐сь, — ответила Софи и поднялась с места. — Переждём град – и в путь…

* * *

Долговязый Игнасио Толедо полулежал, развалившись в кресле, и болтал без умолку, явно стараясь произвести на меня впечатление.

… — Ну, это у него… семейное, наверное. Дед – вояка, отец – пожарный, крутые ребята. Вот Белль в пятнадцать лет и придумал… Ну, не придумал, а основал с Фуком… систему! Фриран – это не просто беготня, а философия. Прямо как кодекс бусидо у самураев! — Он многозначительно посмотрел на Софи, затем снова на меня. — Способ существования! Адреналин, воля, мощь и грация… Романтика и эйфория!

Мы с Софи переглянулись, а Игнасио в запале продолжал:

— Занимаешься паркуром – и перестаёшь бояться. Ты преодолеваешь всё. Мы же в городе как? Нас по линиям водят, по клеточкам: тут забор, там стена, здесь тротуар. А паркур – это вырваться из всей этой разметки. Сломать рамки с их прямыми углами!

Софи деланно закивала, а я едва сдерживала улыбку.

— Эта философия живёт с людьми всё время, — сказал Игнасио, подавшись вперёд. — Недаром же с французского parkour переводится как «полоса препятствий». Кстати, в нём многое от японских ниндзя. Проникновение в здания, лазанье по стенам…

— И часто приходится падать? — спросила я.

— Регулярно! Вот, смотри!

Он задрал широкую штанину и показал огромную ссадину, а рядом – ещё одну. Покрытое татуировками тело было усеяно синяками и ушибами, свежими и не очень рубцами. То же самое было и с его руками, и лишь голова по какой-то счастливой случайности была цела. По крайней мере, визуально.

— Но падение – это не повод сдаваться, а наоборот! — продолжал он, активно жестикулируя руками. — Во время бега я сосредотачиваюсь на своей цели и говорю себе: «Я направляюсь туда. Быстро, стремительно, прямо, а не в обход. И ничто меня не остановит!» Иначе никак. Гравитация может мне помешать, но я должен с ней подружиться, если хочу преуспеть…

Взглянув на часы, он спохватился, вскочил с кресла и выпалил:

— Простите, но мне надо бежать. Чао!

С этими словами он открыл дверь балкона, одним прыжком оказался на перилах и скрылся из виду. Захрустели, затрещали влажные кусты, я выскочила наружу, перегнулась через перила и выглянула вниз – доморощенного ниндзя уже и след простыл.

— Шею вроде не свернул, — неуверенно заметила я. — Ну и братец у тебя, Софи…

— Да… Уж какой есть, братьев не выбирают. То безделье, то гульба – вот уж славная судьба.

— Это точно, — сказала я, вспомнив вдруг жизнерадостного Марка.

Если и был человек, который смог мне заменить брата, а отчасти и отца – то это был он. Однако, если у меня не осталось никого, то у Софи был и брат, и отец. Немного помедлив, я спросила:

— А ты не хочешь съездить к папе, поговорить? Я думаю, он оттаял после вчерашнего.

— Ты так думаешь?

— Конечно, — кивнула я. — Надо ценить время, которое у вас есть. Кто знает, что может случиться завтра?

— Ты права, — решительно ответила она. — Вообще-то, я и так собиралась съездить к родителям – нам ведь нужно доделать дело. Но я хочу, чтобы ты поехала со мной. Мне не помешала бы моральная поддержка.

Сердце подсказывало мне, что из этой затеи не выйдет ничего хорошего, но я согласилась. Софи позвонила матери, договорилась приехать на ужин, а затем вновь помогла мне сменить повязку. Расположившись в небольшой уютной кухне, мы проводили время за разговором, попивая чай и нагуливая аппетит. К тому моменту, когда нам нужно было выдвигаться, у меня уже бурлило в животе от голода, и я была мысленно благодарна часам, показавшим назначенное время…

* * *

Белый кабриолет неспешно катился по улице то на спуск, то в горку. Дорога петляла, поэтому Софи не торопилась, а я наслаждалась свежим ветерком и зеленью вдоль дороги. Что-то привлекло моё внимание, я кинула взгляд вперёд в тот самый момент, когда машина перевалила через очередной пригорок, и свет фар выхватил из полутьмы очертания какого-то животного, стоявшего посреди дороги. Софи среагировала мгновенно и ударила по тормозам, меня кинуло вперёд, и я едва успела выставить перед собой руки.

Огромный зверь прыгнул в сторону, шлёпнулся на мокрый асфальт, и только сейчас мне бросилось в глаза то, что такую тварь я раньше никогда не видела. В вечерней полутьме двумя рядами зубов белела огромная пасть, зелёный толстый хвост подёргивался, пока существо пыталось встать на четвереньки. Неужели это джангалийский рипер? Кто-то выпустил рипера на Земле?!

Мобилизовавшись и включив кинетические усилители, я одним махом оказалась снаружи и вдруг услышала, как в кустах кто-то ломающимся голосом заорал:

— Амадо, ты опять проспорил!

Что за дьявольщина…

Амадо в костюме плюшевого динозавра сумел наконец подняться и неуклюжей трусцой поскакал в сторону отбойника. Оскаленная голова рептилии болталась, свесившись набок. Я застыл в идиотской позе, биотитановые кулаки сжаты до хруста сервоприводов. Сесть в машину? Или догнать этого Амадо, сорвать с него плюшевую зубастую голову, а потом и его собственную?

Амадо тем временем перевалился через отбойник и с шуршанием скрылся в кустах.

— Ничего я не проспорил! — обиженно проблеял в зарослях голос подростка. — Я бы успел отскочить, даже если бы она не остановилась!

— Будешь ты мне байки рассказывать… Гони мою сотню! И вообще, ты время-то видел? Пошли уже в город, а то на дискотеку опоздаем…

— Да, девчонки-то нас уже, наверное, заждались…

Шорох кустов и голоса постепенно стихли, а я неторопливо вернулась к машине, плюхнулась на сиденье и хлопнула дверью. Шумно выдохнув, повернулась к Софи и спросила: