И она, решительно развернувшись, посмотрела прямо на Танатоса. И протянула руку, приглашая его на помост.

-

Он застыл на несколько долгих мгновений, будто не зная, что сказать. Просто смотрел на неё со странным выражением, и она стояла достаточно близко, чтобы рассмотреть тень беспомощности в его глазах.

Ей стало не по себе. Пришло в голову, что, возможно, следовало согласовать речь заранее. В том смысле что Танатос, понятное дело, способен убивать людей взглядом (в буквальном и переносном смыслах), водить любой тип транспорта от сверхскоростного космоистребителя до раритетного автомобиля со строжайше запрещённым двигателем внутреннего сгорания, а ещё, возможно, пережить ядерную бомбардировку третьей категории в компании какого-нибудь симпатичного таракана.

Однако, при всех своих потрясающих талантах, ари Танатос не задумывался изначально как актёр, политик или игрок.

Леди Авалон ещё не видела Танатоса на этом поле вблизи, только на ряде официальных, строго регламентированных выступлений. Ей чаще приходилось иметь дело с ари Долосом. Ну, ещё Большим Братом… в смысле, с ари Фобосом и его тенью. Все трое были неподражаемыми ораторами, пусть и каждый на своём поле. Для них не составило бы ни малейшего труда подхватить таким образом брошенный мяч. Но с чего она решила, что и про Танатоса можно сказать то же самое? Потому что он был вполне красноречив в вирте, в компании симпатичной ему девушки?

Ну не курица ли?

Впрочем, она не успела обругать себя последними словами, как беспомощность исчезла из его глаз, оставив ровное оранжевое сияние. На губах расцвела лёгкая усмешка, и он, сделав шаг вперёд, галантно поцеловал её руку.

Голопроекторы разразились вспышками.

— Что вы творите, — одними губами шепнула она, старательно удерживая приличествующую случаю улыбку.

— Всего лишь небольшая часть спектакля, миледи, — она слышала его шёпот, хотя могла поклясться, что он не размыкает губ. — В Гваде ведь любят всё старомодное? Не вы одни здесь можете позволить себе небольшой экспромт.

Пока она переваривала очередную выходку бога смерти, тот спокойно заменил её возле ораторской трибуны.

— Да здравствует Гвада, — сказал он тихо, без особенных эмоций — но и пустым она бы его голос не назвала. — Для меня честь стоять сейчас здесь. И быть не победителем или солдатом на поле несправедливой войны, но — гостем.

Вспышки расцвели вокруг вновь. По рядам гостей прошёл шёпот.

Леди Авалон с трудом удержалась от того, чтобы повернуться и вытаращиться на него. Начало было… неожиданным. И очень обнадёживало. Нет, амебоиду понятно, что официальные речи на то и официальные, что правды и подлинных мотивов в них — с гулькин нос. Однако, тексты речей для встреч вроде сегодняшней — это декларация намерений. И, хотя результаты предварительных переговоров были в целом обнадёживающими, такого заявления она не ожидала.

— Едва я смогу превзойти в красноречии несравненную леди Авалон, — кивок в её сторону, в котором поровну насмешки и уважения, — так что не буду и пытаться. Но тоже вспомню слова своего друга, который был со мной эти годы и сражался во имя падения режима Эласто. Он однажды сказал мне, что очень многое в человеческих взаимоотношениях определяет контекст. Что невозможно любить, дружить, верить, когда контекст сильнее тебя. Эта война стала ужасным контекстом. Те из вас, кто ненавидит меня, имеют для этого все основания.

“Должен признать, я давно так не удивлялся. Вы ожидали чего-то подобного, когда писали свою речь, миледи?” — считать эмоции Агенора через вирт было довольно сложно, но леди Авалон могла бы поспорить, что он удивлён не меньше её.

“Нет.”

— Я не буду просить прощения. Я скажу: когда где-либо абсолютную власть получают фанатизм и ложь, это беда для всех, но в первую очередь — для того народа, который во власти этого безумия оказывается. Преступления, совершённые режимом Эласто, были направлены не только в сторону внешних врагов… или тех, кого он выбрал себе во враги. Первой звёздной системой, которую он завоевал и поработил, была его собственная. Мы уже обнародовали перечень некоторых из его внутренних преступлений, и со временем, по мере того, как наша система правосудия будет справляться с этим, огласка будет становиться всё шире. Боюсь, ещё много лет мы будем иметь дело с последствиями этого. Но здесь, сейчас, от имени Канцлера Фобоса я уполномочен сказать: Коалиция Альдо хочет изменить контекст. Мы уважаем Гваду, её историю и культуру, силу и знания. Мы верим, что без войны мы можем предложить друг другу намного больше — в сфере технологий и культуры, развития и взаимопомощи. Нам не изменить прошлого; но нам же существовать дальше вместе в этой галактике. Ари Фобос хочет мира и сотрудничества. На равных. Благодарю за внимание.

Несколько мгновений над площадью висела тишина, которая после сменилась криками, вопросами и вспышками.

*

“Это было немного чересчур, как на мой вкус, — заметил Фобос. — Ты переборщил с дружелюбием. Хотя ори Анжелике, надо сказать, понравилось. Прямо сейчас она пытается меня убедить, что выбранная тобой стратегия — правильная.”

Танатос повернулся, с умеренным дружелюбием улыбаясь очередному журналисту, и мысленно в очередной раз возблагодарил Космос за тот факт, что ори Анжелика у Фобоса в принципе есть.

“Ты бы уже обещал мне забавную и болезненную смерть, если бы в глубине души не знал, что стратегия правильная, — ответил Танатос. — Не говоря уж о том, что ты сам предоставил мне карт-бланш на выбор направления игры. Это самый лучший способ разыграть наши карты.”

“Возможно. Или, возможно, твой разум затуманен, и ты действуешь в порыве эмоций? Мне, знаешь ли, не хотелось бы, чтобы твоя старая любовь поставила под сомнение наши интересы.”

“Любовь? Только в мифах любовь напрямую влияет на политику, но у нас тут не Троя.Такие решения не принимаются в порыве эмоций. И чем ты недоволен? Ты сам давал мне эту вводную: нам нужно сотрудничество с Гвадой, причём на адекватных условиях. Мы не можем допустить сближения Гвады с ЗС, и нам нужны роботехнологи. При этом, превращать Гваду в нашу колонию было бы идиотизмом. Я обдумал этот вариант со всех сторон. Во-первых, у нас хватает сейчас проблем на уже существующих территориях. Во-вторых, в отличие от тех же ЗС, мы никогда не пылали страстью к коллекционированию территорий в режиме “чтобы было”. И ты сам упоминал, что не хочешь это менять. В территории нет никакого смысла, если её потенциал не используется хотя бы процентов на семьдесят. А основным потенциалом Гвады, как ни крути, были и будут мозги, которые заставить работать насильно не так уж просто — как правило, самые умные как раз и сопротивляются больше всего. Помнишь, скольких учёных и деятелей культуры арестовал Эласто в самом начале своей карьеры, потому что они не стеснялись высказываться по поводу настоящей сути его политики “генетического совершенства”?”

“Как забыть? Мне же теперь разбираться, что делать с этими арестованными. По крайней мере, теми из них, кто пережил заключение. В их делах зачастую политическая подоплёка соседствует со вполне реальными обвинениями. И за давностью лет понять, можно ли выпускать этого конкретного кадра — та ещё работёнка. Боюсь, Веритас скоро взвоет в голос… Но ладно, излагай дальше. Мне уже интересно.”

Интересно ему, видите ли…

“Про контроль. Да, у нас есть толпа боевых модов, которых вроде бы и хорошо было бы куда-то деть. Но не модами едиными война питается, особенно вялотекущая. А чтобы контролировать территорию, на которой тебе слегка не рады, нужно очень много ресурсов. Особенно если ЗС подключится, а он, скорее всего, да. Да и, опять же…”

“Тебе не нужно мне этого объяснять. Хорошо, допустим, ты звучишь убедительно и можешь при необходимости прикрыть свою задницу. Но не забывай, пожалуйста, что именно несчастные пострадавшие гвадцы в своё время оплатили наше создание. И держи в уме, что бы сделали они с нами, если бы победили. Ах да, как ещё один факт не забудь — насчёт женщины, которая один раз предала и почти уничтожила тебя… Прокрути это всё в голове и убедись, что объективен. Потому что учти: если мне не понравятся результаты твоей работы, я не посмотрю, что ты мой брат. И промаха второй раз не прощу.”