И тут один из претендентов резко поднимает голову.

Он не смотрит в сторону портьеры, наоборот, поворачивает голову боком, ухом к нам, он будто прислушивается к своему чутью, не доверяя глазам. Странно, ведь обычно люди предпочитают смотреть.

Я внимательнее всматриваюсь в его лицо…

Ян?!

Но теперь, когда я это поняла, это он! Без сомнения, он. Я не узнала его сразу лишь по одной единственной причине — его глаза. Его глаза должны светиться изумрудным сиянием, блёклым, полупрозрачным — когда Ян спокоен, и нестерпимо ярким — когда Ян испытывает острые эмоции.

Однако сейчас света нет. Вообще нет. Как это возможно?!

— Тали, что с тобой? Тебе плохо? Ты побледнела.

Да тише ты! А если Ян услышит?

Ну и что, что услышит?

Я отшатываюсь от портьеры, оборачиваюсь. Эдан искренне обеспокоен, и мне становится стыдно за свою мысленную резкость. Я выдавливаю улыбку, беру Эдана под руку, отвожу в сторону и шёпотом поясняю:

— Всё в порядке, но мне нужно отойти в дамскую комнату.

Эдан не сразу отпускает меня, внимательно всматривается в моё лицо, и, лишь убедившись, что падать в обморок я не собираюсь, кивает. Я замечаю, что он колеблется, проводить меня или нет. Я успокаивающе пожимаю его руку и ухожу одна.

Мне удалось взяться себя в руки, но как только я оказываюсь одна в дамской комнате, всё моё спокойствие разлетается вдребезги. Я тяжело опираюсь на мраморный край раковины, встречаю в зеркале испуганный взгляд своего бледного отражения.

Открыв холодную воду, я опускаю под струю обе ладони, а затем прикладываю пальцы к пылающим щекам.

Ну и что меня так взволновало?

Наверное, прежде всего неожиданность. И — с собой надо быть честной — встреча.

— У синьорины всё благополучно, — докладывает Брайс, и в его ауре вспыхивает сочувствие.

Я морщусь. Нехорошо винить подчинённого за искреннее беспокойство обо мне, но неприятно выглядеть слабым. Вдвойне неприятно, что Брайс отчасти прав — я ранен. Внешний слой ауры зудит который день, чужеродная энергия тянется обратно к Асе.

Ничего, просто нужно перетерпеть, освободиться, и тогда мы с Асей встретимся по-настоящему.

И я терплю. За всё время моя выдержка подверглась испытанию лишь один раз. Энергия буквально вскипела, обжигая и заставляя озираться в поисках Льдинки, моей Льдинки… Я едва не вызвал Брайса, чтобы вытрясти, где искать синьорину и как звучит её полное имя. Сдержался в последний момент, справился, тряхнул головой, отгоняя желание хоть издали взглянуть, убедиться, что доклады правдивы. Нет, пока даже крупица информации соблазн — ничего принципиально спрашивать не буду. Я выдержу.

Труднее было в начале. То ли я к зуду притерпелся, то ли он стал меньше, то ли всё вместе, но постепенно давление магии слабело. А уж если сосредоточусь на деле, оно окончательно исчезнет. Я впервые обрадовался вызову в Департамент.

Мда…

По крайней мере я оказался прав. Услышав, куда именно мне предстоит отправиться, про Асю я временно забыл:

— Кайтер, капитан, вы шутите?

Капитан Лаор тяжело вздыхает, и в такт дыханию колеблется его дымчато-мутная энергия, вяло текущая по его ауре. Смотреть… противно. Особенно, когда в памяти искристо-чистая аура Льдинки.

Может, я зря упрямлюсь? Нет, не зря. Я хочу, чтобы решение было моим, а не навязанным мне инстинктами.

— Феликс, я предельно серьёзен.

Капитан не лжёт. Правда вспыхивает светлячком и тотчас растворяется в серой мути.

— Почему я?

— Вы хотите спросить, почему я не отправлю любую из дознавательниц?

— Капитан, вы не хуже меня знаете, что если в Кайтере заметят постороннюю женщину, худшее, что ей грозит — быть выставленной вон, в то время как любого мужчину, находящегося в Кайтере незаконно, старейшины имеют полное право убить.

Муть в ауре капитана сгущается, пара пятен темнеют почти до черноты.

— Всё так, Феликс. Однако у меня нет в подчинении женщин с примесью демонической крови. Вас, полукровок, сам знаешь, мало.

Ложь.

Не в словах, нет. Женщин-полукровок в Департаменте действительно нет. Ложь спрятана глубже. Капитан уважителен, но в своём сердце не считает меня кем-то особо ценным. Для него я, как и любой другой дознаватель, не больше, чем пешка. Справлюсь — хорошо. Погибну — пошлёт на моё место замену.

— Значит, я должен добраться до Кайтера, проникнуть на территорию, каким-то образом выживать, сохраняя своё присутствие в тайне и вести расследование?

— Да, Феликс, изначально план такой.

— Изначально?

— Синьор Катц, Феликс, вы слышали о нём?

— Пфф, а кто о нём не слышал? Успешный делец, выбравшийся из трущоб и ставший одним из богатейших синьоров.

— И детей своих он воспитывает такими же дельцами. Недавно синьорина Катц выкупила половину Кайтерской долины и оформила лицензию на предпринимательскую деятельность.

Что?

— Ерунда какая-то.

— Вы не верите в успех затеи, Феликс? — усмехается капитан. — Я, признаться, тоже. Больше половины адепток из аристократических и состоятельных семей, но, даже если они отдадут синьорине все свои деньги, я не думаю, что затраты окупятся. Но об этом пусть синьор Катц беспокоится. Вы хотите спросить, зачем я вам всё это рассказал? Синьорина открывает кафе и набирает официантов. Вы сможете находиться рядом с Кайтером совершенно законно.

— Главной проблемы это не решает, — право убить любого мужчину, незаконно проникшего на территорию академии, гарантировано старейшинам королём.

Капитан пожимает плечами, молчание затягивается, и капитан прерывает его безразличным:

— Феликс, уверен, вы справитесь.

Я усмехаюсь. Такая откровенная ложь…

— Капитан, есть ещё одна проблема. Мои глаза. Кто возьмёт в официанты демона?

Капитан достаёт из ящика стола металлический ларец, отпирает. Внутри ларца деревянная шкатулка. Предусмотрительно — из-за двойной преграды я бы не смог рассмотреть содержимое раньше времени.

В шкатулке оказывается флакон с розоватой жидкостью.

— Это…, — выдыхаю я, отказываясь верить тому, что вижу.

— Вы всё правильно поняли, Феликс. Это зелье на время усыпит вашу магию.

— Но какой смысл? Без магии я не буду видеть энергетические структуры. Я буду видеть как обычный человек.

— Феликс, это не проблема. В нужный момент вы примете антидот.

Его аура ещё больше мутнеет, а моя собственная вспыхивает жаром, я чувствую жгучее раздражение, сменяющееся уверенностью, что это моё последнее задание. Я подам в отставку сразу после завершения расследования.

Что на меня нашло?

Но уверенность только крепнет…

Я поднимаюсь, забираю зелье, антидот и, кивнув капитану, выхожу, не утруждая себя прощанием.

Кафе? Что же, капитан прав, это действительно лучше, чем прятаться в Кайтере, урывками спать в заброшенных закутках, тайком пробираться в кладовки за едой, искать воду. Но усыпить магию… Я выпиваю зелье за час до начала отбора. Будто жидкий лёд в живот падает. Тело скручивает от острой боли, и я пережидаю неприятные минуты. Д-демоны! Магия вспыхивает, но я делаю несколько глубоких вдохов и выдохов, расслабляюсь, усилием воли гашу чувство опасности и позволяю магии уснуть.

Вместе с магией уходит зрение. Я закрываю глаза, пережидаю, пока магия окончательно уснёт, передёргиваю плечами. В животе узлом свернулась ледяная змея., морозит — ощущения отвратительные, и это лишь начало. Не ожидая ничего хорошего, я открываю глаза.

Значит, таким мир видят люди? Яркие цвета, чёткие контуры, резкие контрасты, ни малейшего движения текстур. Я медленно оглядываюсь, привыкая к бессмысленной какофонии, делаю на пробу несколько шагов, протягиваю руку и касаюсь стены. Пфф, человеческое зрение годится только, чтобы не натыкаться на оболочки.

Без возможности видеть подлинную сущность я чувствую себя слепым.

— Господин, как вы?

Я оборачиваюсь к Брайсу. Хм, мне придётся запоминать вид оболочек, чтобы отличать людей друг от друга.