Мы каждый раз спотыкаемся на этом. Мы каждый раз говорим, что никогда больше.

Но мы всегда оставляем проклятые двери открытыми.

-

Стоя во главе гвадской делегации посреди правительственного космопорта, леди Авалон думала о правиле незакрытых дверей. А ещё — о сущности замкнутых кругов, опасности сбывающихся желаний и совершенно кошмарном чувстве юмора своей судьбы.

-

— Когда закончится война, я прилечу к тебе, — сказал однажды наивный маленький бог.

— Я буду ждать, — ответила ему не менее наивная девчонка.

-

И вот стоит ведь, ждёт.

Кошмарное, с какой стороны ни посмотри, чувство юмора.

Но правило незакрытых дверей никто не отменял, и вот она здесь, в этой ослепительной точке, где сошлись все пути — смотрит, как плавно снижается знакомая до последнего изгиба хищная чёрная машина.

Помнится, она когда-то протаранила одну такую же.

Но теперь всё очень торжественно, и официально, и строго. И роскошные костюмы, и пафосные лица, и флаги, и периметр оцеплён, чтобы, ни-ни, не пролез какой-нибудь излишне агрессивный энтузиаст…

Это всё, чтоб их, замкнутые круги и незакрытые двери. Она ненавидела их в тот момент. Всей душой. И особенно острым это чувство стало, когда ари Танатос, один из самых высокопоставленных чиновников новой Коалиции Альдо, величественно ступил на стерильно-чистую, матово блестящую поверхность космодрома.

Леди Авалон ненавидела всё в этой ситуации, и своё сердце в том числе. Она думала, что оно давно уже разучилось сбиваться с ритма, но недооценила силу приоткрытых дверей: ари Танатос шёл ей навстречу, и с каждым его шагом пульс бился всё быстрее, заставляя медицинский вирт выдавать предупреждения на внутреннем экране.

Она знала, насколько это глупо.

Она ничего не могла с собой поделать.

А ведь это первая их встреча — вот так, в реальном мире, лицом к лицу. Первая возможность по-настоящему его увидеть.

Спустя столько дорог, жизней и лет…

Нет, она, разумеется, прекрасно знала, как он выглядит — просматривала его личное дело, следила за карьерой, собирала все упоминания в медиа. Просто для того, чтобы знать всё о враге и потенциальном союзнике. Она читала досье, видела голоснимки, выучила наизусть список характеристик (врага ведь надо знать очень хорошо, верно?)... Ей казалось, что она полностью готова к встрече в реальной жизни. Ей казалось, что все чувства ушли.

Людям в целом много чего кажется. Но эти проклятые незакрытые двери…

Она действительно верила, что всё осталось в прошлом. Она верила, что, взглянув на него, не увидит ничего, кроме живой машины, шедевра альданской генной инженерии.

Наивно с её стороны.

Возможно, она поднаторела в общечеловеческом искусстве “не замечать дверь” больше, чем желала себе признавать. Потому что она была тут как тут, эта самая дверь. Вроде как практически закрыта, но щель оставалась, что уж там, всегда оставалась. И звёздный ветер (очевидно несуществующий и абсурдный) только что подул особенно сильно, не распахивая настежь, но заставляя приоткрыться с оглушительным скрипом. И хлынуло сквозь этот проход столько всего, что дальше не замечать дверь становится просто невозможно.

Есть она, эта дверь.

И есть Танатос, прямо здесь, сейчас, и он совсем не похож на холодную машину. Скорее можно сказать, что он… произведение искусства. Леди Авалон могла сколько угодно ненавидеть Эласто и его ручных психопатов с “Нового Олимпа”, но, ради всего, она выросла в Гваде, в семье профессора Высшей Школы Искусства и одного из лучших разработчиков поколения. И будь она проклята, если не сумеет узнать произведение искусства, взглянув на него.

Он не был человеком и даже не собирался им притворяться. Но и та нарочитая пугалка из комиксов, в которую предпочитал превращать своих кукол Эласто, ушла в прошлое. Леди Авалон думала (что уж там, она знала), что над новым имиджем богов из пробирки поработали отличные профессионалы своего дела, для которых шпионаж и пиар — практически опции по умолчанию. И она готова была признать, что они сделали свою работу гениально: с одной стороны, сохранили удачные наработки времён Эласто, с другой — огранили их, оттенили, расставили правильно акценты, создав на выходе правильную картинку.

Ари Танатос высок и отлично сложён, похож на свой вирт-аватар из прошлого — и категорически не похож одновременно. В его внешности черты человекоподобного киборга причудливым образом сплелись с совершенно-несовершенной красотой языческого бога, по недоразумению спустившегося на землю. Имплантированные в кожу пластины из пластичного металла, вирт-подключения и внешние передатчики неведомым образом отлично сочетались с аристократически-длинным бледным лицом, высокими скулами, идеально очерченными губами и оранжевыми глазами, полыхающими, как зарево взрыва.

До смешного завораживающее зрелище.

Его суперсовременный космический комбез, явно скрывающий добрую сотню разномастных страховок и защит, мог бы считаться нарушением этикета, если бы не был стилизован под старинные наряды и дополнен накидкой на манер не то плаща, не то тоги. Тёмная, тяжёлая на вид ткань, образец которой леди Авалон очень хотела бы заполучить для лаборатории, струилась и переливалась, придавая фигуре ари неподражаемое, почти что мистическое очарование. Она могла оценить иронию тех, кто придумал этот образ: одновременно отсылка и к древней истории, и к космическим фильмам-сагам ранней эпохи, и к сущности “Нового Олимпа”.

Хорошая работа. Сделано не хуже, чем образ “леди Авалон”.

Она думала об этом, когда он подходил всё ближе. И почти что пропустила момент, когда он оказался совсем близко.

В этих глазах очень легко утонуть. В них горящая вода, раскалённый воздух, зарево взрыва; в них рушатся планеты, рассыпаясь на кусочки…

В них — закат. Хорошо знакомый закат, почти забытый.

Бесконечный закат над их планетой...

Чтоб его, как же она попала.

-

Ненавижу тебя. Как же я ненавижу тебя… за то, что всегда был моей слабостью. За то, что заставляешь меня чувствовать.

-

“Миледи?” — лаконичное сообщение от Таны вырвало её из собственной крохотной вариации на тему мифологического Ада. Она с внезапно разлившимся внутри азотно-холодным ужасом осознала, что они с ари Танатосом уже какое-то время стоят в молчании, глядя друг другу в глаза.

О, дерьмо.

Короткая команда, отданная медицинскому вирту, быстро привела в норму сердцебиение и дыхание. Наткнувшись на его внимательный, оценивающий взгляд, она просто понадеялась, что он спишет всё на страх.

— Леди Авалон, — его голос, глубокий и звучный, был из тех, что раз услышав — не забудешь. — Встреча с вами — честь.

— Господин вице-канцлер, — она склонила на миг голову, приветствуя его. — Ваш визит — честь.

Закат в его глазах разгорался всё ярче.

О космос, ну до чего сюрреалистическая ситуация! Впрочем, она может с этим справиться. Речь заучена, все шаги продуманы, и достаточно просто следовать плану…

Его губы дрогнули в намёке на улыбку, острую, как бритва.

— Я искренне надеюсь, миледи, что мы с вами обойдёмся без торжественной речи. Учитывая все обстоятельства — вроде того, что ещё недавно мы с вами при встрече без сомнений попытались бы уничтожить друг друга разными интересными способами — мне это кажется неуместным. А вам?

Ох, ты даже не представляешь, парень…

— Полагаю, это официальный визит.

— Не до такой степени. Думаю, небольшой пресс-конференции на радость репортёрам с нас будет вполне достаточно. И я не отказался бы от небольшой экскурсии. Что скажете?

— Воля ваша, ари.

Ну почему с ним никогда и ничего не получается по плану?

В бездну грёбаные планы.

Танатос не был готов выслушивать приветственные речи.

Не сейчас.