Было непривычно и очень легко двигаться в условиях сниженной гравитации. Спустя двое местных суток я уже без посторонней помощи передвигалась на своих двоих, а утром и вечером по земному времени по полчаса крутилась в центрифуге и занималась на тренажёрах, стараясь вернуть мышцам тела былую форму. Организм на удивление быстро восстанавливался, так что я уже вполне ощущала в себе силы для новых свершений.

Ускоряя шаг, я шла вперёд меж двух грядок и отдалялась от опорного пилона, а круглая машинка набирала скорость – она словно играла со мной в догонялки, приближаясь к кромке купола, в сторону запертых спускоподъёмных ворот. Через несколько секунд бот вновь завис прямо перед воротами, решая, в какую сторону свернуть.

А над воротами тем временем вспыхнули красно-жёлтые огни, створка отделилась от верхушки проёма и медленно поползла вниз. Понизу, по ногам дохнуло холодком. Судя по времени, прибыла транспортная машина, чтобы забрать контейнер. Ёмкость с урожаем была заполнена едва ли на две трети – показатели буксовали.

Но меня волновало вовсе не это.

Я застыла, наблюдая за контролёром. С замиранием сердца, в оцепенении я смотрела, как мой контролёр деликатно протиснулся в расширяющуюся щель и растворился в бледном предрассветном небе.

Рефлекс сработал быстрее мысли – я схватилась за запястье, чтобы перехватить управление и дёрнуть бота назад – но браслета на руке не было. В этот момент всё сложилось в идеальную, ужасающую картину. Ту, за которой следует провал испытательного срока и увольнение

— ВАСИЛИЙ! — заорала я и ринулась в обратном направлении. — Дай браслет, пока этот урод не сбежал насовсем!

Вася тут же сообразил, что к чему, и уже издалека принялся меня распекать:

— Тетеря, пока ты здесь, твоя управляйка всегда должна быть на руке! Где ты её посеяла?!

— Нет времени! — Я уже была рядом с садоводом, и в мою протянутую ладонь лёг крошечный многофункциональный компьютер на ремешке. — Мой в техничке поищи, а мне пора бежать!

В распахнутые ворота, впуская за собой волну леденящей стужи, закатилась открытая пустая платформа-транспортёр. На её корме, свесив ноги, сидел, словно снежный король, наш бригадир – долговязый Мирослав Каштанов. Его высокая фигура была укутана в толстые слои одежды, покрытые инеем, а с усов свисали крошечные сосульки. Он размотал толстый и длинный шарф, снял защитные очки, и прозрачные, насмешливые глаза на раскрасневшемся от мороза лице встретились с моими.

— Любовь бежит от тех, кто гонится за нею, — невозмутимо бросил он.

— Ты его выпустил! — ответила я, огибая погрузчик и подскакивая к шкафу со снаряжением возле закрывавшихся грузовых ворот. — Тебя тут вообще быть не должно! Я ловлю, а ты выпускаешь!

— Знаю, знаю, — легко согласился Каштанов, отдаляясь. — У меня обход сегодня, и я решил с вас начать. Если поймаешь мячик – дам тебе три выходных! Идёт?!

Не успела устроиться, как уже выходные предлагают…

Если… Вот только насколько далеко он улетит без подзарядки? Голо-дисплей развернулся над запястьем, и я увидела маленькую точку, неторопливо ползущую прочь от теплицы.

Я распахнула створку шкафа и впопыхах влезла в шерстяной тулуп. Маска на лицо, капюшон на голову – и мир сузился до смотрового стекла. Тёплые рукавицы щёлкнули магнитными застёжками на запястьях. Снаружи было минус семьдесят, и даже сквозь гермозатворы проникала стужа. Термокомбинезон работал на пределе, но обещание автоподогрева в тулупе было единственной мыслью, дававшей смелости шагнуть наружу.

Хлопо͐к ладонью по кнопке – и небольшая дверца рядом с воротами отъехала в сторону, открыв взгляду мёртвую, стылую пустошь. Пейзаж напоминал серо-фиолетовую каменную шагрень, безнадёжную и колючую. Воздух застыл таким густым, ледяным молоком, что, казалось, его можно резать ножом.

Маленькая точка на голо-проекции мерцала где-то впереди, за неровностью – и она отдалялась. Я кинула взгляд на парковочную площадку – та была пуста. Уедь сменщики чуть попозже, можно было бы воспользоваться глайдером, но теперь, похоже, придётся догонять пешком.

Значит, туда! Пока далеко не улетел…

Я рванула с места, перейдя на неуклюжую трусцу. Камни под ногами скрежетали, будто чьи-то замёрзшие кости. Каждый острый край норовил предательски впиться в подошву, угрожая равновесию. А первый же подъём в гору разжёг огнём натруженные вчерашней пробежкой мышцы пресса и бёдер. Дышать через маску стало тяжело, пар от дыхания застилал стекло.

«Вперёд, вперёд, наверх, чёрт возьми!» — стучало в висках. Зубчатая кромка холма приближалась, высота поддалась, и через секунду я замерла на каменистом гребне…

Под ногами разложилась чёрно-фиолетовая каменистая равнина, рассечённая широкими, ленивыми рифтами. Меж щербатых увалов из камней торчали редчайшие, облезлые от холода и радиации кустики. Пейзаж угловатыми полосками резали на части серебристые плети труб оросительной системы, петляли проторённые большими промышленными машинами колеи, а между колеями, словно наполовину вкопанные в землю гигантские яйца, торчали купола.

Круглые и продолговатые, высокие и низкие, они вспучивались бледными полупрозрачными призраками посреди казавшихся вечными сумерек, а внутри них кипела жизнь – синели и голубели диковинные растения, едва заметными тенями ползали угловатые силуэты роботов. Людей видно не было – в царстве машин они стали вспомогательными, второстепенными.

Я на секунду застыла, обозревая окрестности.

От одного из куполов отделилось чёрное пятно гружёной грузовой платформы и поползло вдоль горной гряды, аккуратно протискиваясь под хрупкими трубами, чтобы вскоре нырнуть в жерло туннеля, обрамлённое сияющим нагромождением ярких огней. А правее, далеко позади низкого и длинного купола, похожего на вытянутый черепаший панцирь, с линии горизонта ввысь уходило дрожащее марево. Постепенно краснеющий горизонт извивался от жара, и чем выше поднималась эта фата-моргана, тем гуще становился воздух, тем заметнее были облачка пара, лениво расползавшиеся в стороны и тающие в остром, как нож, небе, готовом взорваться рассветным светом Матери-звезды…

Там, впереди плавили подземные льды. Огромные раскалённые вольфрамовые стержни впивались в толщу вечной мерзлоты, пробуждали жидкость от крепкого сна в миллионы лет, решая сразу две задачи – насыщая атмосферу паром и вытягивая воду наверх, чтобы разнести по обширной сети надземных труб и напитать влагой многочисленные теплицы. Через многочисленную сеть пещер и пещерок, в которые едва ли можно было протиснуться, гигантские каверны, как чудовищные бани по-чёрному, источали из себя в холодную атмосферу горячий водяной пар…

«Чёрт, я что, сплю на ходу?!» — спохватилась я. — «Он же сейчас сбежит!»

Точка на голограмме почти пропала из зоны покрытия браслета – она тускло мерцала где-то впереди. Напрягая взгляд, я пыталась разглядеть серебристую искру на фоне тёмных камней. Вот она! Убегает – да как резво…

И я рванула вниз. Камни уходили из-под ног, я скакала по валунам, проваливалась в рытвины, один раз, другой – кубарем, с градом щебня – летела вниз по осыпям. Тулуп трещал синт-волокнами, рвался о наждачную крошку, но мне было плевать. Я должна была догнать сбежавшего бота. Телеметрия показывала заряд минут на десять, поэтому мне нужно было просто не отставать, чтобы не потерять сигнал…

На горизонте в мареве показался едва размытый ослепительно-белый серп – прозванная Матерью звезда, укрывавшая Ковчег от электромагнитного гнева сурового Отца, наконец показалась из-за горы. Небо вспыхнуло и моментально окрасилось ровным нежно-лососевым оттенком, словно кто-то щёлкнул огромным выключателем в тёмной комнате.

И в этом ослепительном свете я оступилась. Мать-звезда скрылась за косогором – нога моя соскальзывает с предательского валуна, а я лечу кубарем вниз, на острые камни. Сгруппировалась в падении – и всё равно отхватила удар в бок. Острая, знакомая боль прошила копьём, словно шрам на животе снова разошёлся…