Я лежала, свернувшись калачиком, и тихо стонала, вжимаясь в камни. Оправившись, ощупала маску – пластиковый визор не пострадал, фильтр работал. Стиснув зубы, я поднялась, отряхнулась и поплелась к чёрной щели в скале впереди. Судя по высоте, контролёр ушёл именно туда. Расстояние до метки увеличивалось, но точка на плоскости перестала отдаляться, а значит робот, вероятнее всего, спускался сквозь пористую литосферу.

Дело приобретало опасный оборот.

Спуск под землю? Я ещё ни разу… Где-то внизу толща была изрыта ходами, где, словно гигантские кроты, прорывались неведомые существа. Перед глазами восставали кошмары: круглая, перемалывающая породу пасть, алмазные резцы, скрежещущие так, что кровь из ушей течёт…

А на браслете шёл обратный отсчёт. Четыре с небольшим минуты. Четыре минуты, отделявшие меня от дополнительных выходных. Я смогла бы побродить, погулять в парке, почитать книгу, а то и посмотреть по местному голо-видению шахматный турнир или древние, словно мир, мультфильмы про странную команду шарообразных зверят, путешествующих по Вселенной… Из пяти каналов планетарной сети вещания развлекательными были два – и их хватало за глаза…

Но больше всего мне хотелось выспаться – я никак не могла привыкнуть к разгоравшемуся дню, который будет тянуться почти семьдесят земных часов. Пройдёт смена – и на дворе всё ещё будет день. Через «не могу» ляжешь спать, проснёшься – за окном по-прежнему светло. Завтракаешь, обедаешь, ужинаешь – вечер даже и не думает приближаться, а впереди, через считанные часы, уже поджидает следующая смена. Бесконечный день. Я металась между сном и бодрствованием, как муха в стеклянной банке – видя цель, но разбиваясь о невидимую преграду…

Ну ладно, держись, мелкий гад! Я иду за тобой!

Три десятка шагов – и я у чёрного зёва в бугристом камне. Нора. Сужающаяся, тёмная. И шальная мысль – а ведь бот не случайно залез в эту кроличью нору… И зачем мне туда лезть? Что там внизу? Вернуться-то ещё не поздно.

А на браслете – три минуты до разрядки батареи. За эти три минуты он не должен уйти далеко…

Я вползла в чёрную темень. Из зёва пахнуло влажным теплом, и донёсся низкий, вибрационный гул – словно спящий великан глубоко и мерно дышал. Нащупав сквозь рукавицу крошечную кнопку, я включила фонарик на браслете. Метнулась из-под самых ног каменная полёвка – далёкий потомок выпущенных когда-то на волю мышей, за годы эволюции изрядно усохший в размерах… Они научились согреваться в пещерах, но чем они тут питаются? Обкусывают именуемые кустами голые прутья, торчащие средь камней? А может, грызут сами камни?

Луч фонаря выхватывал из кромешной тьмы острые угловатые стены узкого извилистого прохода. Аккуратно цепляясь рукавицами за грубый камень и сгибаясь в три погибели, я двигалась вниз. Выбраться без снаряжения обратно я бы уже вряд смогла бы, но азарт тянул меня всё дальше. По мере продвижения становилось теплее, и в какой-то момент маска стала запотевать от поднимавшегося снизу плотного пара. Сигнал бота был слабым, но точка остановилась где-то впереди, метрах в ста.

Проход окончился небольшой пещерой, где я смогла наконец перевести дух. Гулким эхом отдавались мои шаги в туннеле, а сердце замирало – из тьмы, за границей света фонарика раздавались какие-то охи, стоны и клацанье. Визор маски запотевал, покрываясь тёплым конденсатом, и я ежесекундно протирала его рукавом тулупа, в котором уже взопрела. Наощупь двинулась я вперёд, мелкими шажками, чтобы ненароком не свалиться в случайную яму.

Поворот туннеля… Ответвление… Направо. Десять метров, растянувшиеся на километр – и ещё одно ответвление. Снова направо… Правило правой руки – это единственное, на что я могла положиться, чтобы не заплутать во тьме и не остаться здесь навсегда. А сигнал бота приближался. До цели – тридцать метров…

Земля под ногами задрожала. Сначала мелко, едва ощутимо, потом всё сильнее и сильнее, пока наконец не заходила ходуном. Схватившись за стену, я прильнула к шершавому камню и внутренне сжалась в комок, задержала дыхание. Что же это там такое?

Распалённое воображение рисовало существ одно страшнее другого, а пещеру наполнял гул – каменная симфония, встречающая солиста этой партии.

Солист шёл – я подошвами ботинок чувствовала, как где-то внизу с чудовищной силой трутся друг о друга каменные плиты, стёсываются и шлифуются, превращаясь в два плотно подогнанных друг к другу элемента, словно цилиндр и поршень в моторе. *Оно* прокладывало туннель. На голову сыпалась пыль, а гул перешагнул через какую-то невидимую отметку и стал стихать. Существо прошло подо мной и теперь отдалялось…

Когда я наконец выдохнула, с меня сходила десятая вода. Сбросив с себя тулуп, я осталась в одном комбинезоне, снова протёрла визор и взглянула на проекцию, висящую над браслетом. Сигнал пропал – лишь последнее расположение контролёра робкой точкой помигивало впереди. Значит, всё-таки сел…

Пещера сделала резкий поворот и по спирали устремилась вниз. Проклиная влажное марево, залеплявшее лицевой щиток маски, я почти вслепую пробиралась по лазу… И вдруг – камень под ногой треснул, подломился, будто корка снежного наста… и я полетела во тьму, инстинктивно сжимаясь в комок. Удар. Тело отозвалось глухим стоном, в ушах зазвенело, а сквозь этот звон хрустнуло – сухо, отрывисто. Это был визор маски. Перед глазами поползла извилистая трещина, разделяя мир пополам.

Я вскочила на ноги, забыв о боли, и лихорадочно шарила фонариком по сторонам. Высмотреть опасность, выцелить её в этой чёрной, обжигающей мгле! Но ориентиров не было. Один лишь пар, плотный, как вата, и чьё-то незримое присутствие.

Всё было скрыто жарким водяным туманом, и сразу со всех сторон на меня сыпался равномерным шепчущим конфетти шум, гул, шелест, как будто вокруг закипали сотни чайников и шуршали тысячи конфетных обёрток…

Где вы, мои выходные?! Точки на проекции видно не было, как, собственно, и саму проекцию – она скрывалась в жарком дыхании пещеры. Окутанная горячим паром, я поднялась на ноги, несколько раз с силой зажмурилась и огляделась по сторонам – не видно ни зги.

Как теперь отсюда выбираться? Зачем я попёрлась сюда, для чего погналась за этой дурацкой железякой?! И на кой чёрт мне сдались выходные, если я даже ещё работать не начала толком? Чтобы валяться в постели или опять бродить, не замечая всех этих странных чужих людей, по полупустой крытой галерее меж одинаковых белых юрт? Бродить кругами, пытаясь скрыться от наваждения, от воспоминаний об ощущении спокойствия, в котором я утонула, окружённая родными людьми возле отчего дома.

А ведь клиническая смерть, которая снова рассекла жизнь на «до» и «после», тянула к себе и была такой манящей и желанной, что я не знала, куда себя деть. Медленно и мучительно умирая внутри, я наматывала километры по мощёным дорожкам в одиночестве, в ожидании, когда эта острая горечь возвращения отхлынет. Бродила в ожидании той, с кем могла поделиться самым сокровенным. В ожидании Софи, которая вернула меня обратно в этот мир – и исчезла.

Её не было рядом уже вечность, но она должна была вернуться – скоро, со дня на день. И когда это случится, я украду для нас лишний день. Выпрошу, выбью, выгрызу эти выходные.

Я шла на звук. Сквозь пар, что обжигал лицо, пропитывая комбинезон до нитки. Тьма нехотя отползала от немощного луча, уступая лишь настолько, чтобы я могла сделать следующий шаг, и когда нога моя зависла над чёрным провалом пустоты, я застыла.

Я замерла на самом краю обрыва, а под подошвой ботинка, далеко внизу клокотала вода.

Гигантскую каверну топило в кипятке и пару͐ бурлящее озеро – один из исполинских сообщающихся сосудов этой бесконечной сети разветвлённых пещер. В сотнях метров отсюда в одну из таких заполненных водой каверн был погружён рукотворный автоматический кипятильник чудовищных размеров. Освобождённый жаром термоядерной реакции пар поднимался наверх, под дырявый свод полости. С почти недостижимой вышины падал робкий рассеянный свет, которого хватало только для того, чтобы явить передо мной беспросветную серость…